— Да, я записал номера банкнот Государственного Банка, — спокойно ответил он. — Я делаю это всегда, когда приношу деньги. Показать вам эти номера, сэр?
— Дайте мне их, — сказал Крофт.
Он подождал, пока клерк вернулся с листом бумаги в руках. Затем, он сказал, обращаясь к своему коллеге и указывая рукой на бумаги, разбросанные в беспорядке на письменном столе:
— Я понимаю, что грабитель забрал все деньги, которые нашел в конторе. Но почему ему нужно было рыться в бумагах? Почему он взломал эти ящики, жестяные коробки, которые стоят на столе, и развязывал все кипы бумаг? Вот, чего я не могу понять!
— Похоже, конечно, на то, что грабитель искал чего-то помимо денег, — заметил Фиппс. — Вам нужно будет взять подмогу, Крофт, и тщательно обыскать все помещение! Нужно будет узнать также, откуда мог войти грабитель?
Бренсон покачал головой, как бы с сожалением что-то припоминая.
— Я должен вам сказать, что господин Постлетуайт был чрезвычайно беззаботный и небрежный, — заметил он. — Он мог прийти сюда вечером, чтобы заняться своей любимой работой, и оставить входную дверь открытой. Я знаю, что он часто это делал, ибо несколько раз, проходя поздно вечером и видя свет, я заходил сюда и заставал его за рабочим станком. Таким образом, войти в дом было очень легко. Несколько раз я пробовал указывать ему на его неосторожность, но он только смеялся.
— Когда вы в последний раз видели господина Постлетуайта.... живым, конечно? — спросил Фиппс.
— Вчера днем в половине шестого, — ответил Бренсон. — Обычно мы в это время закрывали контору и младший клерк Стэнсби, рассыльный мальчик и я — мы все уходили домой в это время. Господин Постлетуайт оставался еще здесь, как всегда. Вероятно, он, по своему обыкновению, остался здесь до половины седьмого и затем пошел обедать в гостиницу «Митры». Там он, вероятно, оставался до восьми и затем вернулся сюда. Так бывало обычно каждый день.
— Не знаете ли вы, не произошло ли вчера чего-нибудь особенного, что имело бы отношение к господину Постлетуайту? — спросил Фиппс.
Бренсон подумал.
— Да, если хотите, вчера днем произошло нечто, не совсем обычное, — ответил он немного спустя, — хотя, конечно, это не имеет никакого отношения к убийству. Вчера около половины третьего сэр Джемс Кардейн из Доун-Хэд-Парка прислал сюда свой автомобиль с шофером, прося господина Постлетуайта немедленно приехать к нему. Господин Постлетуайт был в клубе, и я пошел за ним; он поехал в автомобиле в Доун-Хэд-Парк и автомобиль привез его сюда обратно после пяти часов. Он ничего не говорил мне по поводу своей поездки в Доун-Хэд-Парк, и в книгах также об этом нет никакой записи.
— Сэр Джемс Кардейн болен, — сказал Фиппс. — Разве он дружен с господином Постлетуайтом?
— Насколько я знаю, нет, — ответил Бренсон. — Сэр Джемс не был даже нашим клиентом. Я не помню, чтобы он когда-либо приезжал сюда, и у нас нет никаких его бумаг. Однако вчера он настаивал, чтобы господин Постлетуайт немедленно приехал к нему.
— Был ли ваш хозяин удивлен, что за ним послал сэр Джемс? — спросил Фиппс.
— Я этого не заметил, — ответил Бренсон. — Но господин Постлетуайт вообще был очень сдержанный человек и не выдавал никогда своих мыслей и чувств.
Крофт с некоторой долей нетерпения вмешался в разговор.
— Я не понимаю, какое отношение к убийству может иметь вчерашняя поездка господина Постлетуайта в Доун-Хэд-Парк! — воскликнул он. — Ведь, кажется, вполне очевидно, что кто-то вломился сюда ночью....
— Или спокойно вошел через дверь, которую сам господин Постлетуайт оставил открытой, — прервал его Фиппс. — Это, я думаю, более вероятно... Хотя....
В этот момент Стэнсби просунул голову в дверь к сказал старшему клерку:
— Вас просят к телефону, господин Бренсон. Это из Доун-Хэд-Парка.
Бренсон поспешил в кабинет младшего клерка и вернулся через несколько секунд. На лице его было напитано полнейшее недоумение.
— Только что звонил дворецкий из Доун-Хэд-Парка. Сэр Джемс Кардейн скончался сегодня в шесть часов утра. Дворецкий думал, что он должен известить об этом господина Постлетуайта.
Крофт, который теперь был совершенно убежден в том, что убийство Постлетуайта является делом рук какого-нибудь злодея, которому покойный своим приходом помешал ограбить контору, пробормотал, что кончина сэра Джемса Кардейна не имеет ничего общего с этим убийством; и затем он распорядился о производстве самого тщательного обыска всего помещения конторы и отправился сам к судебному следователю.
Час спустя, когда он выходил из камеры судебного следователя и намеревался вернуться в контору Постлетуайта, он встретил Брассета — дворецкого из Доун-Хэд-Парка — и остановил его. Он немного знал Брассета — тихого и солидного человека, на показания которого можно было вполне положиться.
— Доброе утро, Брассет, — сказал он, отводя дворецкого в сторону. — Я случайно был сегодня в конторе господина Постлетуайта, когда вы позвонили туда с известием о кончине сэра Джемса Кардейна. Почему вы думали, что нужно известить господина Постлетуайта о кончине сэра Джемса?
— Потому что господин Постлетуайт был вчера днем у сэра Джемса и занимался с ним какими-то делами, — ответил Брассет. — И вчера ничего не предвещало такой быстрой кончины сэра Джемса. Да, он скончался очень неожиданно... очень неожиданно....
Крофт минуту колебался: было совершенно очевидно, что Брассет еще ничего не слышал об убийстве.
— А знаете ли вы, что господин Постлетуайт скончался? — неожиданно спросил Крофт.
Брассет страшно удивился.
— Что вы говорите, господин Крофт? — воскликнул он. — Господин Постлетуайт!... Ведь он казался совершенно здоровым вчера днем!
— Я удивляюсь, что вы не слышали об этом — сказал Крофт. — Весь город уже об этом говорит. Господин Постлетуайт был убит этою ночью.
Брассет всплеснул руками.
— О!... Какой ужас!... — воскликнул он. — Убит! Такой славный старичок!
Крофт прервал его:
— Послушайте, Брассет, мне хотелось бы знать, что делал господин Постлетуайт вчера днем в Доун-Хэд-Парке. Мне сказал старший клерк конторы — Бренсон, что господин Постлетуайт не был поверенным сэра Джемса Кардейна. Почему же сэр Джемс послал вчера за ним?
Брассет осмотрелся кругом и вошел в ворота, около которых он до тех пор разговаривал с Крофтом. На круглом, упитанном лице его явилось выражение таинственности.
— Между нами говоря, господин Крофт, — начал Брассет тихим голосом, — вчера у них было дело совершенно исключительной важности. Я с удовольствием расскажу вам все, что знаю. Как вам известно, сэр Джемс уже некоторое время был болен. Вчера тотчас же после завтрака он позвал меня в свою комнату. Он был один. «Брассет, — сказал он, — я прошу вас сделать следующее: скажите Робертсу (это шофер) чтобы он поехал на большом автомобиле в Сельчестер в контору господина Постлетуайта и сказал бы, что сэр Джемс Кардейн будет весьма ему обязан, если он тотчас же приедет сюда, тотчас же, слышите, Брассет. И затем Робертс должен будет отвезти его обратно в Сельчестер. Когда же господин Постлетуайт приедет, вы приведете его немедленно сюда и позаботитесь о том, чтобы мы были совершенно одни и чтобы никто не мог нам помешать, ибо у нас важное, очень важное дело». Я, конечно, все это исполнил и Робертс очень скоро привез господина Постлетуайта.
— В котором это было приблизительно часу? — спросил Крофт.
— Вероятно, было около половины четвертого, когда господин Постлетуайт приехал в Доун-Хэд-Парк. Я его тотчас же провел наверх, в комнату сэра Джемса. Сэр Джемс повторил мне еще раз приказание о том, чтобы никто не мешал ему, и велел мне даже встать в коридоре около его двери, чтобы никто не мог, хотя бы случайно, войти в комнату. Конечно, никто не мог случайно войти, кроме лэди Кардейн, а ее как раз весь день не было дома. Но все же, я простоял около двери сэра Джемса, вероятно, около часа.
— Ну, и что же? — спросил Крофт.
— Затем дверь открылась, и господин Постлетуайт выглянул и сделал мне знак. «Сэр Джемс хочет, чтобы вы позвали сюда лакея Голлинджа, — сказал он. Вернитесь сюда вместе с ним». Я тотчас же пошел за Голлинджем — это очень порядочный малый, прослуживший под моим начальством уже три года, — и мы вместе вошли в комнату сэра Джемса. Сэр Джемс сидел в своей кровати, а господин Постлетуайт сидел рядом. На столике перед ним лежал лист бумаги, и стояла чернильница с пером. Бумага была та, на которой напечатан наш адрес и которою обычно пользуются для писем, довольно большего формата. Господин Постлетуайт взял этот лист бумаги и как бы показал нам его, т. е. показал, собственно, только, что одна его сторона была исписана, хотя на ней было всего двенадцать или, может быть, пятнадцать строчек. «Сэр Джемс, — сказал он, — хочет, чтобы вы оба засвидетельствовали его подпись на завещании. Вы должны смотреть, когда он будет его подписывать». Затем, он положил бювар с листом бумаги перед моим хозяином и дал ему перо. Мы видели, как сэр Джемс подписал этот лист и затем господин Постлетуайт показал нам, где должны быть наши подписи. Я подписал первым, а за мною Голлиндж. Затем господин Постлетуайт сложил этот лист бумаги, положил его в один из наших больших конвертов и спрятал в свой карман. Он сказал нам: «Теперь вы можете идти, но не должны говорить о том, что здесь имело место до того, как от вас этого потребуют. Сэр Джемс сказал мне, что на вас обоих можно положиться». Тогда мы вышли из комнаты. Через некоторое время господин Посглетуайт спустился но лестнице, и Робертс усадил его в автомобиль и отвез обратно. Вот все, что я знаю о вчерашней поездке господина Постлетуайта.
