Подошла среднего роста блондинка:
— Ты искала русскую?
— Посмотри, — я протянула фотографию убиенного Алексея. — Ты его встречала?
По ее открытому рту я поняла, что встречала.
— Да, я его знаю. Он со Светкой… — она подыскивала слово, — часто разговаривал.
Она рассматривала фотографию с повешенным парнем.
— Его что? Убили?
— Догадалась. Ты знаешь, кто он?
— Нет. Знаю, что зовут Толиком, работает в каком-то парке, собирает аттракционы… То есть теперь уже работал. Но вы поговорите со Светкой.
— Поговорю. Но ты не ошиблась? Его действительно зовут Толиком?
— Да, он говорил: Толик.
— Позови Свету.
— Она к вам подойдет.
Светлана появилась почти сразу. Такая же как и все. Натертая мазями, с веселыми глазками. Очевидно она только что закончила выступление, поскольку была без бюстгальтера. Блестки в волосах, прямой нос, крепкие груди и ноги балерины.
— Мне сказали, что Толика убили.
— Тебя не обманули. Мне нужно с тобой побеседовать.
— Сейчас не могу.
— Ты когда заканчиваешь?
— В четыре.
— Давай встретимся завтра.
— Хорошо. Где?
— Где скажешь.
— В час в Starbuks кафе на Парк авеню в Винтер парке. Найдешь?
— Найду.
Я залпом выпила бокал вина, очень кстати неплохого, и отправилась домой.
* * *
На следующий день в час дня я сидела в «Starbuks» на Парк авеню. Это, пожалуй, единственная европейская улица во всех Соединенных Штатах, столики на тротуарах, дамы с собаками и почти европейский рынок.
Моей вчерашней ночной феи не было. Я заказала кофе, села за столик.
— Вы меня не узнали?
Это произнесла женщина лет тридцати, сидящая за соседнем столиком. Рядом с ней чинно уплетала мороженое девчушка лет восьми.
Я ее действительно не узнала. В строгой закрытой блузке и джинсах, со здоровым не накрашенным лицом — узнать вчерашнюю стриптизершу было трудно.
— Это ваша дочка? — единственное, что я могла произнести.
— Да, моя Соня, — не без гордости ответила Светлана. — Вы меня не узнали?
Я уже давно вышла из наивной веры в тяжелые условия, которые затолкнули непорочных дев в бездну порока. Эта тоже начнет рассказывать об интеллигентных родителях, попавших в безвыходное положение, о мерзавцах, которые помешали ее закончить балетную школу. А начав врать, уже не остановится. Правду от такой не узнаешь. Но ничего не поделаешь и я решила опередить:
— У вас ноги балерины. Вы учились балету?
Она засмеялась.
— Нет. Я раньше и не знала, что у меня такие ноги. Только здесь и заметила. Может, они изменились со временем.
Я решила приступить к делу:
— Я хотела бы задать вам насколько вопросов.
— Здесь или пригласите на ланч в ресторан? Мы с Соней любим турецкий ресторан, это два квартала выше.
— Времени нет. Но за ответы на вопросы я могу вам заплатить и вы с вашей очаровательной дочкой пообедаете в этом ресторане.
— Заплатить я и сама могу. Мне почему-то кажется, что я зарабатываю больше вас. Хотите, я вам буду платить по доллару за каждый ваш вопрос и по доллару за мой ответ?
— Тогда мы до ночи не кончим.
— А я не тороплюсь.
— Не обижайтесь, я расследую два убийства. Два.
— Тетя — детектив? — вмешалась Соня.
— Ого, — вполне искренне удивилась я. — Она у вас говорит по-русски?
— И знает басни Крылова. Я с ней занимаюсь русским языком и литературой два часа в день. Каждый день.
— Каждый, — повторила Соня. В голосе ее явно чувствовалась грусть.
Светлана перешла на деловой тон:
— Вы хотели меня спросить о Толике?
— Да. Прежде всего, почему вы его называете Толиком?
— Потому что его так зовут.
— Он вам сам сказал?
— Да.
— А вот у меня другие данные.
Я показала билет метро. Света засмеялась.
— Эти ребята, что нелегально здесь работают, рады любому документу. Это же липа.
— Верно, липа, — согласилась я.
— Они так и называют себя «нелегалы». Правда, смешно?
— Да не очень.
— Его убили?
— Да.
— Кто? — потом спохватилась. — Наверное вы расследуете это дело…
— Он часто у вас бывал?
— Мы рады каждому русскому. Эти ребята приходят глазеть на девок, а в кармане у них ни гроша. Мы им иногда вино покупаем, без этого у нас нельзя. Вы хотите меня спросить, встречалась ли я с Толиком вне «Тропиканы»?
Я не успела ответить. Она продолжала:
— С ним нет. С другими встречалась.
— Когда он впервые появился?
— Недавно. Месяца два назад. Сказал, что живет рядом в гостинице.
— Он вас обманул.
— Это я потом узнала. У него не было машины и он ходил к нам пешком. Говорил, недалеко, быстрым шагом сорок минут.
— О себе рассказывал?
— Они все сначала несут чепуху, а потом выпьют и начинают изливать душу, на жалость берут.
— И что он говорил о себе?
— Говорил, что откуда-то из-под Курска. Служил матросом. В Новом Орлеане сошел с корабля. От кого-то узнал, что в Орландо требуются рабочие по сборке аттракционов. Добрался до Орландо. Здесь и правда нужны рабочие, особенно квалифицированные. У него никаких документов не спрашивали. Жил со всеми вместе на территории какого-то парка. А потом появился Вадим.
— С этого места, пожалуйста, поподробнее.
— Появился Вадим. Познакомился он с ним в какой-то пиццерии. И этот Вадим поселил его в гостинице, обещал платить пятьсот долларов в неделю. Это больше чем он получал при монтаже аттракционов.
— За что?
Светлана наклонилась к дочери:
— Принеси еще сахара.
Как только та отошла, Светлана быстро произнесла:
— Ублажать какую-то старую ведьму.
— Хорошо. Пока дочки нет, пожалуйста, поподробней о ведьме.
— Толик рассказывал, здоровая хромая дама, неглупая. Очень неопрятная.
— Русская?
— Да, русская.
— И как он ее ублажал.
— Он не рассказывал, но я думаю…
Подошла Соня:
— Я хочу еще мороженого.
Светлана дала деньги. Та отправилась к продавцу. Светлана улыбнулась:
— Она знает, что я ей не разрешу еще мороженого, но поняла, что мы хотим посекретничать, вот и воспользовалась. Маленькая, а уже хитрая.
— Так что же по поводу ведьмы?
— Ничего больше. Кроме, пожалуй, истории с машиной. Кто-то помял ее машину, и она попросила Толика ее починить. Толик сказал, что там была небольшая вмятина, в машину врезалась тележка из супермаркета, и он ее выправил за полчаса. Ведьма заплатила двести долларов. Он норовил мне дать пятьдесят. Знаете, нам суют за чулки. Но я ему деньги вернула. И посоветовала лучше самому платить за вино. Он отказывался, но другие девчонки, наши русские, его убедили.
— Много пил?
— Только один раз, когда были деньги. Но держался. А в других случаях максимум два бокала. Мы обычно выставляем клиентов на виски или шампанское, но не своих.
— К вам приставал?
— Они все пристают. А мы так, иногда… Не то чтобы из-за жалости, скорее из патриотизма. Знаете, у нас много латинок. Некоторые своим нехилым телом кормят целую деревню где-нибудь в Гондурасе.
— Приглашал куда-нибудь?
— А куда он мог пригласить. Ко мне домой нельзя, дочка. Так только, в особых случаях. А на природе…Уж увольте!
— Змей боитесь?
— Полиция все места, где на природе можно, знает. Простите, я забыла, что вы из полиции. Да и потом… Раньше четырех у нас не отлучишься. А до четырех высидеть он не мог, чтобы сидеть, надо платить… Так что смотрел и облизывался.
— Наркотики употреблял?
— Насколько мне известно, нет.
— Какой он из себя?
— Высокий, темноволосый.
— Умный?
— У нас они все пришлепнутые.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Могу сказать точно. Третьего апреля.
Это день, когда была убита Князева.
— Вы не ошиблись?
— Абсолютно точно. Это был вторник. А в понедельник второго апреля я взяла отгул и весь день переводила дочку в другую школу. Понимаете, какие-то люди обнаружили, что она математически одарена. И ее перевели в особую школу. Я еще смеялась: день назад и я бы не поверила, потому что было первое апреля… Абсолютно точно, третьего. Потому, что я рассказывала Толику о том, как возила Соньку в другую школу.
