Ознакомительная версия.
Однако соседи, с которыми успели потолковать оперы, подтвердили предположение о том, что среди довольно часто навещающих вдову крутых гостей, вероятно, имеются и ее родственники, ну те самые, на которых Фатима привыкла ссылаться. Видели и очень толстого, можно сказать — жирного до безобразия, совсем еще не старого мужика, который приезжает только с охраной на трех джипах. И дорожная милиция на повороте с Киевского шоссе ему всегда честь отдает. Впрочем, эти сведения были получены не от самих соседей — рядом-то возвели свои усадьбы тоже людишки далеко не бедные, а от прислуги — в основном из числа местных жителей, работавших на новых хозяев жизни.
Но что самое любопытное, местная милиция категорически отказалась отвечать на любые вопросы, касавшиеся, так или иначе, той же Фатимы, ее соседей, ссылаясь на отсутствие указания сверху. Короче, ничего не знаем, не имеем права разглашать, все сведения закрытого порядка, ступайте к областному руководству — прикажет, тогда приходите, подумаем. По закону вмешательство в частную жизнь человека, если нет доказательств совершенного им преступления, запрещено. А мы, то есть местные правоохранители, свято чтим букву закона.
На фоне этаких заявлений оперативники не решились даже и поднимать вопрос о фордовском джипе, боялись спугнуть воров, если машина находилась здесь. Хотя встречный интерес со стороны местной власти был, естественно, проявлен, и довольно активно. А чего приехали? А почему именно эти люди интересуют? Хорошо хоть, догадались с самого начала не одну мадам назвать, а пяток ее соседей тоже. В общем, сразу сто вопросов, ни на один из которых любопытные стукачи не получили ответа. В том же, что все они были давно и на корню куплены, сомнений просто не оставалось.
Вот и решайте теперь, господа начальники, на основании чего, каких таких фактов, мог бы позаботиться Константин Дмитриевич о постановлении на обыск в доме мадам Гаджиевой? Общие подозрения? Чьи-то намеки? А если все эти разговоры, точнее, болтовня обычная пустышка? Позора ведь не оберешься…
Посмотрели друг на друга Турецкий и Грязнов и… оба одновременно улыбнулись. Ну да, об одном подумали. О том, что ребятам из седьмого отдела больше там пока светиться незачем, и так спасибо за проделанную работу. А пора вступать в большую игру уже «Глории». Устанавливать круглосуточное наблюдение, все фиксировать, проводить теперь более детальное расследование и так далее. Включая, чем черт не шутит, и несанкционированное проникновение на чужую территорию. А куда денешься-то? Тут ведь главное что? Не попасться. Не может ведь богатая вдова с малышней жить в таком замке одна. Значит, есть охрана. А где она расположена, когда меняется, сколько ее — много серьезных вопросов возникает, едва только начнешь разбираться в деталях. И враги у тебя окажутся сразу со всех сторон — и охрана, и менты, «свято чтящие букву», вот ведь какое дело…
Словом, на том и остановились. Вячеслав попросил представить ему имеющиеся материалы, план усадьбы там, прочее, поблагодарить ребят от его имени и продолжать заниматься своими насущными делами, которых в отделе было, как всегда, невпроворот. После чего отпустил майора. Александр Борисович простился с ним почти по-дружески.
3
Позвонила Эмма и сказала, что она уже на Садовом и скоро будет сворачивать на Каретный. Турецкий отправился к проходной ее встречать.
Нет, наглая, конечно, дамочка. Она развернулась там, где ей понравилось, то есть прямо посреди улицы, и «тойота» с ходу причалила к тротуару напротив проходной. Но Александр Борисович, стоявший рядом с дежурным милиционером, только с улыбкой переглянулся с ним: мол, во дает! — но выходить не торопился. Он все ждал, кто появится следом. И дождался. К противоположному тротуару подкатила серебристая «бээмвэшка» и остановилась. И никто из нее выходить не стал. Только приспустилось боковое заднее стекло, и оттуда словно бы потянулась струйка дыма. Вот теперь все нормально.
Турецкий слегка тронул дежурного за плечо:
— Ну пора и встретить. А к тебе, браток, просьба, попроси кого-нибудь между прочим срисовать номерок вон того красавца. Я буду у Грязнова, позвони, не сочти за труд.
Эмма сразу открыла дверцу со стороны пассажира, но садиться к ней в данный момент совсем не входило в планы Александра Борисовича. И он сразу повел себя официально — для тех, кто находился в машине напротив. Тем более что они наверняка поставили на «тойоту» прослушку. Как и в прошлый раз, но тогда ее снял Щербак. Интересно, была ли на этот счет какая-нибудь реакция с их стороны? Или, может, они решили, что изделие с Митинского рынка оказалось некачественным и отлепилось само от удара колеса по выбоине на дороге? Ладно, спросим при случае.
Он поклонился Эмме:
— Здравствуйте, Эмилия Леонидовна, — и подмигнул ей, словно заговорщик. — Рад, что вы сочли возможным… э-э… Между прочим, вы, э-э, можете оставить машину здесь. Дежурный понаблюдает, чтоб ничего… э-э, с ней не случилось. А нам придется пройти в Экспертно-криминалистическое управление, где, как я вам имел честь сообщить… э-э, будет произведена экспертиза. То бишь опознание в соответствии со статьями сто шестьдесят шестой и сто шестьдесят седьмой Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, если позволите.
— Как скажете, — сухо отозвалась Эмма и выбралась из-за руля. Она «вякнула» сигнализацией, вспыхнули и погасли косые японские фары.
Турецкий мог в полной мере оценить теперь ее «девичью» скромность и манеру поведения. Во-первых, она была одета не как в прошлый раз — чтобы сразить наповал любого, кто на нее посмотрит. Сегодня на ней был вполне нейтральный наряд — все такое серенькое, простенькое, однако, вероятно, безумно дорогое — от сапог в обтяжку до манто из какого-то зверя. А во-вторых, она спокойно отстранила его руку, протянутую для помощи, и пошла к проходной, демонстрируя полнейшую самостоятельность. Проходя мимо дежурного, Турецкий лукаво подмигнул ему и кивнул в сторону серебристого «БМВ», а тот в ответ глазами же показал: о чем, мол, речь! И бабец что надо! Это если перевести язык взглядов на бытовую речь.
Через короткое время на появление Эммы в буквальном смысле точно так же отреагировал и Вячеслав. Только в его глазах прочитал Турецкий уже не «бабец», а кое-что покруче. Вполне может быть, потому что Эмма скинула свое манто на руки Александру Борисовичу еще в приемной, отчего у бедняжки Людмилы Ивановны разве что чудом не случился инфаркт, и, войдя в кабинет Вячеслава, села, закинув ногу на ногу, отчего и у него что-то случилось с речью. На короткое время.
— Мой друг, Вячеслав Иванович, — радушно представил его Эмме Турецкий, садясь напротив нее, чтобы беспрепятственно созерцать ее нахально выставленные на обозрение коленки. — Об Эмилии Леонидовне, среди своих — Эмме, я тебе, Слава, рассказал уже много хорошего. Так что, может быть, теперь сразу перейдем к делу?
— Подождите, — сосредоточившись на какой-то своей мысли, нахмурила она лобик, — а у вас тут случайно не найдется рюмочки… ну коньяка, что ли? Они мне уже так надоели! Я Мишке, естественно, сказала, что думаю по их поводу, а он и отпустил-то сюда только с условием, чтоб я не отрывалась от них, представляешь, Саня? Надо же, какой жлоб! Ни себе, ни другим…
— Погоди, ты что, про свой «хвост»? Эти из «БМВ»?
— Ну да!
Грязнов улыбался, проникая в чужие секреты, о которых ему, разумеется, не рассказывал Турецкий. Ишь ты, куда у них уже зашло!
— Рюмочку мы, возможно, у Славы и найдем, — сказал Турецкий, — но ты же за рулем! И ехать в Раздоры под этим делом, — он щелкнул себя по кадыку, — я бы тебе категорически не советовал.
— Ой, брось! — она поморщилась. — С одной рюмки ничего не случится. И Мишка все отлично знает. На худой конец, скажу кому-нибудь из тех, сядут за руль, чепуха. А чего сегодня будем делать? — спросила без всякого перехода.
— А ты бы чего хотела? — усмехнулся Александр Борисович и с ходу сообразил, что едва не нарвался.
— Я-а-а?! — изумилась Эмма. И это ее изумление было настолько искренним и при том еще до такой степени недвусмысленным, что Турецкому впору было сгореть от стыда, будто его уличили, ну, в чем-то совершенно непотребном. — Нет, как вам нравится? — она всем корпусом повернулась к Грязнову. — Вас ведь Славой зовут, да? Так вот, Слава, вы только посмотрите на этого наглеца! Высвистал, понимаете, неизвестно куда замужнюю женщину, а когда она примчалась, можно сказать, на последнем дыхании, стал чего-то мекать, а потом спрашивает: зачем, мол, примчалась? Ну и ну, скажу вам…
— Вячеслав, налей ей рюмку, иначе дело действительно кончится плохо. Дамочка, как я вижу, в ударе.
— А сам, — засмеялся Грязнов, поднимаясь и направляясь к своему сейфу, — не желаешь?
— Я думаю, что ты составишь прекрасную компанию, а в нашей ситуации хотя бы одна голова в настоящий момент должна оставаться абсолютно трезвой. Так пусть это будет моя голова.
Ознакомительная версия.
