Слыша слова, я думал о другом. Предполагал, что Рамона смущает навязанная ему, возможно, самим начальником секретная служба. Он никогда еще со мной так не разговаривал, но я решил помалкивать, пока не выясню, что нужно Корморану.
Встреча не затянулась, и я вместе с Кормораном вернулся в свой офис.
– Вы давно при президенте? – спросил я. – Там довольно разряженный воздух.
– Я в службе уже восемь лет, – сообщил он, не вполне ответив на мой вопрос. – До этого служил в полиции в Филадельфии, и если вас это утешит, понимаю, насколько я вам тут ни к чему.
– И чего вы, ребятки, добились с Тони Николсоном на данный момент? Где он сейчас? Если я, конечно, вправе задать такой вопрос.
Он улыбнулся.
– Что вы уже знаете?
– Что он был в Александрии до одиннадцати утра в пятницу, а теперь его не найти. Во всяком случае, полиция найти его не может.
– Тогда мы располагаем одинаковой информацией. Отчасти поэтому я и приехал сюда. История таинственная, детектив Кросс. И опасная.
Мне показалось, что он держится немного свободнее, чем другие ребята из этой службы, хотя все относительно. И вопрос остался – зачем он здесь: продолжать дело на законных основаниях или похоронить его?
Я достал последний диск Николсона и протянул ему.
– Большая часть физических улик у Бюро, но эта новая.
Он повертел диск в руках.
– Что это?
– Для вас имя Зевс что-нибудь значит, оно вам знакомо? Смею предположить, что да.
Он молча взглянул на меня.
– Корморан, вам нужна моя помощь или нет? Я бы, признаться, хотел помочь.
– Да, я слышал имя Зевс, – сказал он.
– Предположительно это он. На диске.
– Предположительно?
– Это же убийство. Белый мужчина с приметным кольцом на правой руке. Не стану высказывать догадок и вам не советую.
Мне необходимо поработать над собой, чтобы научиться сдерживаться и не выступать с комментариями, подобными последнему. Я заметил, как напрягся Корморан.
– Что у вас еще есть? – спросил он. – Я должен знать все, детектив.
– У меня не хватило времени подвести итоги, но завтра к утру я предоставлю вам все, что имею.
– Как насчет копий? – Он помахал диском. – Много ли подобных дисков плавает вокруг?
– Это единственный, о котором мне известно. Я вынул его из банковской ячейки Николсона. Он хотел поторговаться с помощью этого диска. Конечно, если бы я нашел Николсона…
– Тогда ладно. – Корморан пожал мне руку. – До скорого свидания.
И ушел. Я прокрутил разговор в голове и записал все, что запомнил. Сколько вранья я уже слышал от Корморана? И кстати, сколько еще раз придется мне ему врать, прежде чем все это закончится? Ведь мое время не ограничится тем, что якобы нет копий диска Николсона.
Ситуация складывалась так, что я стал отчасти безумным, отчасти параноиком. Я не пользовался своим мобильным телефоном, предпочитая заранее оплаченные, причем менял номер каждые двое суток.
После моей встречи с Кормораном, купив новый, позвонил Сэму Пинкертону в вашингтонский «Пост».
Мы с Сэмом обычно встречаемся в спортзале. Он предпочитает «Шотокан», где я боксирую, хотя иногда мы боремся друг с другом, а порой заходим куда-нибудь выпить. Поэтому не было ничего необычного в том, что я позвонил и предложил выпить в баре «Юнион» после работы.
Остаток дня я провел в тщетных поисках Тони Николсона.
Примерно в пять я пошел по Луизиана-стрит и Коламбус-серкл на встречу с Сэмом.
За кружкой пива мы мило болтали, обмениваясь впечатлениями о детях, о крахе школьного бюджета Вашингтона, даже о погоде. Было приятно вести почти нормальную беседу. В последнее время я был слишком занят для нормальной жизни.
На второй кружке разговор обрел направление.
– Что у вас в последнее время кипит-варится? – спросил я.
Сэм искоса посмотрел на меня.
– Что, наша встреча только начинается?
– Угу. У меня дело на расследовании, и мне хотелось бы сверить температуру по некоторым параметрам.
– Имеешь в виду вон там? – Он показал в направлении Белого дома. Именно этим он и занимался, всего в нескольких кварталах от бара. – Ты говоришь о законодательстве или о чем-то еще? Пожалуй, я уже знаю ответ.
– О чем-то еще.
– Полагаю, речь идет не о шестидесятилетнем юбилее нашего президента?
– Сэм!
– Могу добыть тебе приглашение, если хочешь. Жратва будет очень неплохой. Тебе нравится Нора Джонс? Она выступит. И Мэри Блайдж.
Зная, что оказывает мне услугу, Сэм не мог отказать себе в удовольствии немного поиздеваться надо мной.
– Ладно, вот что я тебе скажу. Знаешь блог «Дженна знает»? Вчера она сама мне звонила. Конечно, надо учитывать, из каких источников иногда исходит подобная информация, но Дженна рассказала мне довольно жуткие вещи. Сейчас не могу вдаваться в подробности. Предложи мне выпить дня через два. – Он осушил свой стакан. – Если, конечно, не хочешь рассказать, над чем, черт возьми, сейчас работаешь.
– Без комментариев. Пока, – сказал я и подумал: «Миссия завершена». Что бы еще ни случилось, это мы уже запустили, со мной или без меня.
– Есть еще одна маленькая вещь, – добавил я. – Правда, весьма необычная.
– Люблю все необычное. – Сэм помахал пальцем в воздухе, чтобы привлечь внимание официантки.
– Не для протокола. Если что-нибудь случится со мной в ближайшие несколько дней или недель, ты займешься этим.
Сэм замер и уставился на меня.
– Милостивый Боже, Алекс!
– Понимаю, это странно слышать. Наверное, очень странно.
– Разве за тобой не стоит – даже не знаю как сказать – целое полицейское управление?
– Это зависит от того, с какой стороны посмотреть, – ответил я, когда на столик прибыла свежая выпивка. – Скажем так, я прошу подстраховки.
Две недели назад, черт, да всего-то на прошлой неделе, Тони Николсон открывал шампанское по пятьсот баксов бутылка, если хотел пить. И вот он здесь, скрючился под дождем на грязной стоянке для грузовиков, на шоссе 1-95, подобно беженцу-нелегалу из третьего мира.
Мара ждала внутри, глядя в окно забегаловки «Лендмарк». Поймав его взгляд, она постучала пальцем по часам и пожала плечами, словно напоминая ему, что они должны быть совсем в другом месте.
Он знал, знал.
Альтернативы у Николсона не было, не гнить же в центре предварительного задержания в Александрии. Сейчас по крайней мере была какая-то надежда получить паспорта, билеты на самолет и достаточно наличных, чтобы выбраться с этого мерзкого континента навсегда.
Но тот, кого он ждал, опаздывал, и Николсон с каждой минутой нервничал все сильнее. Ко всему прочему от дождя и холода его покалеченное колено невыносимо болело, и его жутко дергало от долгого стояния на одном месте.
Наконец минут через пять он краем глаза уловил движение.
Грузовик непонятной марки мигнул фарами с другой стороны парковочной стоянки. Николсон присмотрелся и заметил, что водитель жестом приглашает его подойти.
Потом он махнул рукой еще раз, более нетерпеливо.
Сердце Николсона ёкнуло. Что-то не складывалось. Предполагалось, что подъедет машина, не грузовик, и встреча состоится здесь, на виду у людей. Без неожиданностей.
Слишком поздно. Когда он снова взглянул на забегаловку, Мары там не было. Вместо на нее стоял маленький мальчик. Приложив ладони к щекам, он смотрел на Николсона, как в римейке картины «Деревня проклятых».
Дав понять водителю, что скоро вернется, Николсон, стараясь не слишком спешить, захромал к двери.
Зал почти опустел, не было никого и у газетного киоска. Мары и след простыл.
Николсон быстро заглянул в дамскую комнату, хотя уже понял, что Мары там нет. Теперь, оставшись один, он двинулся к задней двери мимо туалетов. Наконец побежал.
На задней площадке тоже было тихо и пусто. Николсон поставил машину, взятую напрокат, ярдах в пятидесяти отсюда, но теперь ему казалось, что он должен преодолеть огромное расстояние. Оглянувшись через плечо, Николсон увидел, что кто-то выходит через ту же дверь. Водитель грузовика или нет, он не мог разобрать в тумане.
Николсон бросился бежать, припадая на больную ногу, но теперь уже слышал торопливые шаги за спиной. Преследователь явно двигался быстрее, чем он.
Краем глаза он увидел, как площадку огибает грузовик. «Мясо Пита» было написано вдоль борта, и Николсон мельком отметил иронию ситуации.
«Пресвятая Богородица, я погиб. И Мара тоже. Может быть, она уже мертва».
Он едва успел ухватиться за ручку дверцы взятой напрокат машины. Мозолистая рука закрыла ему рот, лишив возможности закричать. Огромные руки мужчины развернули Николсона, как ребенка.
Он решил, что сейчас ему сломают шею. Вместо этого что-то вонзилось Николсону под подбородок, и он почувствовал резкую боль.
Зрение отказывало. Парковочная стоянка, небо и машина расплывались, как мутное пятно, потом занавес опустился, и Тони Николсон умчался далеко-далеко.
