Тишина. Только шум леса. Капель. Из-за таяния снега бормотание небольшого ручейка где-то неподалеку стало громче.
Сара ждала знакомого скрежета задвижки с другой стороны двери.
Его не последовало.
Она напряглась, совершенно сбитая с толку.
Он не запер дверь?
Что-то изменилось.
Пора.
Она ждала и не знала, как долго ждет. Потом она перестала слышать его снаружи. Вернется ли он? Следует ли ей убежать? И куда? Или он ждет у сарая, пока она попытается это сделать? Она встала на колени, подползла к своим ботинкам, дотронулась до них, ожидая, что он войдет.
Он не пришел.
Задыхаясь, она негнущимися пальцами попыталась сунуть распухшие, потрескавшиеся ступни в холодные кожаные ботинки. Она дрожала, обливалась потом, неуклюже пытаясь завязать шнурки.
Попыталась осторожно встать. Тело пронзила боль. Сара оперлась рукой о стену сарая, ноги у нее подгибались. Она посмотрела в щели. Деревья. Лес без конца и края. Вверху – полоска голубого неба.
Свобода?
Сквозь страх пробилась яростная решимость.
В крови бушевал адреналин. Сара быстро вернулась в свой угол, схватила джутовый мешок, обернула им свою обнаженную раздавшуюся талию, завязала его веревкой, которую нашла на полу. Она думала об Этане. О доме. О возвращении домой. О ребенке внутри ее. О надежде. Ее снова затрясло. По щекам покатились слезы.
Надежда может быть невероятно мощным стимулом. Именно она заставила ее двигаться.
На голые плечи она накинула медвежью шкуру и долго стояла у двери, не зная, как поступить.
Потом она осторожно открыла дверь и заморгала, словно крот, увидев дневной свет.
У стены сарая, почти у самой двери, стояло ружье. Сара могла взять его.
Где он?
Чего он хочет?
Что это за игра?»
* * *
Коул поцеловал ее глубоким поцелуем, высвобождаясь из куртки, сбрасывая ее на пол и расстегивая куртку Оливии.
Головокружительный калейдоскоп черных и красных завитков стирал мысли Оливии, волны жара затопили грудь. Оливия провела руками по талии Коула, по животу, чувствуя железную крепость мышц. Она впитывала его запах, его вкус, заполняя себя, погружая себя в бездонное примитивное удовольствие.
Коул поднял край ее джемпера и положил руки ей на живот. Ладони у него были горячие, кожа загрубевшая. Его пальцы поднялись выше и расстегнули застежку лифчика, которая была спереди. Из глубины его тела вырвался стон, когда он обхватил ладонью ее грудь и принялся водить большим пальцем по затвердевшему соску. Потом его пальцы коснулись шрама в виде полумесяца, след от укуса, который оставил на ней Себастьян Джордж.
Оливию как будто пронзили ледяным мечом.
Она застыла.
Именно эту отметину эксперты сравнивали с отпечатком зубов Себастьяна. Просто один из следов, которые он оставил на ее теле и которые стали уликой. Душная темнота наполнила легкие. Оливия накрыла руку Коула своей, останавливая его, а воспоминания хлынули потоком.
Она не могла дышать. Не могла видеть. Клаустрофобия усилилась. Сердце сбилось с ритма.
Оливия крепко вцепилась в его запястье, борясь с возникающими картинами, со своим прошлым. Она задрожала, тело покрылось потом. Нет.
Нет!
Она не позволит Себастьяну вернуться. Она справится с прошлым. Она вернет все назад. Станет целой, станет женщиной. Коул будет с ней. Она покажет самой себе, что свободна. Если она не сделает этого сейчас, она никогда на это не решится. Она навсегда останется получеловеком.
А самой большой мечтой Оливии, самой отчаянной ее надеждой было снова стать целой. Она столько боролась, чтобы пройти весь этот путь, но до конца она его еще не прошла. На подсознательном уровне она понимала, что только тогда станет по-настоящему свободной.
– Лив? – прошептал Коул, его теплое дыхание коснулось ее уха.
Она отпустила его запястье и начала выбираться из-под него, судорожно расстегивая джинсы и стягивая их и трусики. Ее джинсы застряли над сапогами. Она высвободила одну ногу. С каким-то безумием дикарки, трясущимися руками она перевернула Коула на спину и оседлала его. Задыхаясь, почти ничего не видя, она опустила «молнию» на его джинсах. Ее тело намокло от пота, дыхание стало прерывистым. «Не думай, не думай, не впускай его обратно…»
Она спустила джинсы с бедер Коула. Его восставший член оказался в ее руках. Большой, твердый. Горячий. Влажный на округлом кончике. У нее перехватило дыхание. Руки Коула схватили ее за запястья.
– Оливия, – произнес он напряженным шепотом. На его лице был вопрос, в глазах – тревога. – Что ты делаешь?
Из ее глаз хлынули слезы. Она попыталась вырваться, одновременно раздвигая бедра над ним, чтобы захватить гладкую горячую головку его члена. Предвкушение, гнев, страх, все смешалось в ней, когда она крепко зажмурилась и опустилась на его член, все шире раздвигая бедра, опускаясь по горячему твердому стержню все ниже и ниже. Она ахнула, ощутив его внутри себя. Не обращая внимания на боль, она вобрала его в себя до предела, пока не прикоснулась к нему самой сокровенной своей частью. Оливия ощутила сладостное, восхитительное извержение влаги, когда привыкла к его размеру. Это была изысканная, возбуждающая боль, которая сводила с ума, увлекая на вершину наслаждения.
Прерывисто дыша, Оливия начала расстегивать пуговицы мягкой фланелевой рубашки Коула, продолжая двигаться вверх и вниз по его члену. Пуговицы отлетели, застучали по деревянному полу, некоторые закатились под диван. Оливия двигалась все быстрее. Она становилась все более влажной, все более скользкой, все более горячей. Она провела ладонями по груди Коула, наслаждаюсь жесткостью волос, тем, как они узкой полосой спускались к чреслам, где создавали еще более жесткую, пружинистую массу. Прикосновение этих волос к внутренней поверхности ее бедер разжигало огонь, а мягкость яичек восхитительно ощущалась ее ягодицами.
В следующее мгновение Оливия как будто ослепла, мышцы ее влагалища сжались вокруг его члена, словно тиски, умоляя о разрядке. Она задвигалась еще стремительнее, еще быстрее, ее ладони скользнули Коулу на плечи, ногти впились в его кожу. Краем сознания она ощутила его крупные руки на своих обнаженных бедрах, эти руки пытались контролировать ее, пытались замедлить ее движение. Остановить ее. Но она переборола его. Сейчас она доминировала и владела им. Каждым движением бедер она стирала прошлое, пока не застыла. Ее спина выгнулась.
В ушах нарастал шум.
Оливия откинула голову назад, и мышцы неожиданно расслабились во взрывном спазме, охватившем все тело, заставляя громко кричать и хватать ртом воздух, пока она не обессилела.
Оливия рухнула на обнаженную грудь Коула. Ее лицо было мокрым от слез, сердце билось часто-часто, кожа стала скользкой от пота. Оливия дрожала всем телом.
Коул обнял ее, удержал.
Потом, очень медленно ее сознание начало проясняться. Она застыла.
Его член все еще был внутри ее. По-прежнему твердый. Но он не двигался.
Реальность обрушилась на нее вместе с холодом тревоги. Оливия подняла голову, посмотрела ему в глаза. Коул взял ее лицо в ладони и принялся рассматривать его в фантастическом, мигающем свете северного сияния, льющемся через окно. По его лицу пробегали тени от деревьев.
Коул по-прежнему не сделал ни одного движения для собственного оргазма.
Она сглотнула, осознавая, что Коул почти полностью одет. Она сама была в свитере и носках, джинсы спущены и держатся на одной ноге.
И хотя при таком освещении Оливия не могла рассмотреть выражение его глаз, она это почувствовала. Беспокойство. Вопросы. И ощутила, как его член стал мягким.
Ее охватило смущение.
Стыд.
– Лив, – прошептал Коул.
В отчаянии она попыталась подвигать бедрами, чтобы вернуть ему былую твердость.
– Не надо, пожалуйста. Подожди. Позволь мне отнести тебя в постель. Я хочу быть с тобой там. Как положено. Я хочу, чтобы в моих объятиях ты была полностью обнаженной.
