– Просто… – Она сглотнула, пытаясь напрячь мышцы влагалища. Из ее глаз катились слезы. – Просто кончи… Пожалуйста… Вот так…
Оливия изо всех сил старалась оживить его умирающую эрекцию, вращала бедрами, у нее в груди копилось рыдание. Пожалуйста, пожалуйста.
Она почувствовала, как его пенис выскользнул из нее.
– Пожалуйста… – Оливия продолжала сжимать мышцы, пытаясь удержать его в себе. Но не смогла. Слезы снова покатились по ее щекам.
Коул крепко удержал ее за бедра.
– Оливия! Прекрати.
Ее тело задрожало.
Он ее не хочет. Он не кончил. Его эрекция пропала внутри ее… Она убила его желание.
Как убила желание Этана, внушила отвращение собственному мужу, который не мог кончить, когда смотрел на нее.
Оливия слезла с Коула. Прыгая на одной ноге, сунула другую ногу в джинсы. Эмоциональные стены закрылись. Холодные, прочные. Безопасные.
Коул сел, потянулся к ее рукам.
– Лив, иди сюда. Пойдем к тебе в спальню.
Оливия не могла.
У нее уже не осталось той храбрости, которая была еще минуту назад. Она чувствовала себя униженной и не способной полностью раздеться, показать ему себя и свои шрамы. Она не могла открыть ему, что была Сарой Бейкер.
Она потеряла рассудок, была не в своем уме. Ее ослепило что-то иррациональное. Как она могла пожертвовать восемью проклятыми годами ради кратких мгновений жаркой похоти?
Оливия сделала шаг назад, застегивая джинсы. Спутанные волосы свисали ей на лицо.
– Это было ошибкой. Пожалуйста, уходи.
Она была готова сломаться. Она забыла о собственных принципах, о контроле. Стена между Сарой и Оливией, прошлым и настоящим, была тоньше стекла, покрытого трещинами, и эти трещины разбегались во всех направлениях. Преграда вот-вот разлетится на куски. Оливия не позволит Коулу увидеть это.
– Послушай меня, Оливия, я знаю, что…
– Прошу тебя, иди к черту. Сейчас же!
Глава 18
– Нет, – сказал Коул, впившись в нее взглядом. – Это не было ошибкой. Ты напрасно винишь себя. Объясни мне, что происходит.
– Ты абсолютно ясно дал мне понять, что происходит. Ты даже не смог трахнуть меня. А теперь будь добр, сделай одолжение и не унижай меня еще больше. Просто уйди. – Оливия швырнула Коулу его куртку. Она приземлилась у него на коленях.
– Дело не в этом.
– Вот как? А в чем тогда?
Коул встал, застегнул «молнию» на джинсах.
– Не притворяйся. И не пытайся свалить все на меня. – Он потянулся к ее руке, но Оливия резко отступила назад и налетела на стол. В ее глазах заплескалась паника.
Проклятье. Вот это точно было ошибкой. Большой ошибкой.
– Послушай меня. Я хочу заниматься с тобой любовью, медленно, в твоей постели. Я хочу провести с тобой всю ночь, а не сражаться. – Коул указал на диван. – Ты не меня хотела. Ты трахала кого-то другого. Я был просто сексуальной боксерской грушей. Мне такого не нужно.
Оливия сглотнула, ее глаза блестели. Она была напугана.
Коул поднял обе руки.
– Все в порядке. Я ухожу… Мне просто не хочется оставлять тебя вот так, только и всего. Что бы это ни было, ты можешь мне сказать. Я помогу.
Она молчала и свирепо смотрела на него, крепко сжав губы.
Коул выругался про себя, потянулся за своей курткой. Подошел к Оливии и поцеловал ее в щеку. В ней чувствовалось напряжение, она держалась очень прямо и опиралась на стол.
Коул вышел в ночь, аккуратно закрыл за собой дверь. Надел куртку, спасаясь от леденящего холода.
Он задержался на крыльце и услышал звук задвигаемой щеколды на двери.
«Мне здесь нечего бояться…»
И вот теперь Оливия боялась.
Она боялась Коула. И того, что он собой олицетворял.
Но пока он спускался по ступенькам и шел по грунтовой тропинке к своему домику, он понял, что Оливия боялась не его. Она боялась себя и того, что чувствовала.
* * *
Тори перевернула электронную страницу.
«К спусковой скобе ружья был привязан мешок. Сара оглядела поляну, потом осторожно присела на корточки и схватила ружье. В мешке лежали патроны.
Сара ничего не понимала. Она посмотрела на лес, сделала робкий шаг. Ничего не произошло. С сильно бьющимся сердцем, с ружьем в руках она добралась до центра поляны. Все ее чувства напряглись от новых ощущений, ведь она не была на улице всю зиму.
Где-то у нее за спиной он вздернул затвор на помповом ружье. Звук эхом отозвался в лесу. Она застыла. Он выстрелил. Грохот спугнул птиц на деревьях. Она с криком бросилась к лесу. Ей пришлось пробираться через голые кусты ивы, которые царапали ее голые белые ноги.
Она слышала, что он устремился за ней. Она бежала все дальше и дальше в лес, дыхание стало прерывистым. Совсем задохнувшись, она присела на корточки в канаве с подтаявшим снегом. Острые кристаллы ледяной корки царапали ее голени.
Она ждала, задыхаясь, с открытым ртом, на глаза упали волосы.
Он тоже ждал. Прислушивался. Или отстал? В чем его игра?
В неярком свете густого леса она проверила ружье. Заряжено. Он дал ей оружие и патроны.
«Никакая охота не сравнится с охотой на вооруженного человека». Так он однажды сказал.
Она встала, пригнувшись. Ноги у нее дрожали. Потом медленно, тихо, стараясь не наступать слишком часто на ледяной наст, она направилась туда, где на земле плотным слоем лежали еловые иголки. Там от нее будет меньше шума, и она оставит меньше следов.
Он нашел ее в сумерках. Она съежилась между корнями огромного кедра.
Он беззвучно материализовался из тени между ветками. Его глаза, смотревшие на нее, напоминали глаза кугуара. Он медленно поднял ружье к плечу и выстрелил. Пуля прошла справа от нее. Сара ахнула, на четвереньках поползла прочь. Ветки рвали мешковину, поэтому, уползая в туннель из веток, она сверкала обнаженными ягодицами. Сара услышала приближающиеся шаги.
Она оказалась в ловушке.
– Что тебе нужно? – крикнула она. По лицу текли слезы, смешиваясь с грязью, порезы на икрах сочились кровью.
– Беги!
– Иди к черту!
– Беги! – Он выстрелил, и пуля двенадцатого калибра вошла в землю у ее ступни. В стороны полетели суглинок и камни. Сара вскрикнула…»
* * *
Оливия закрыла дверь ванной и заперла ее. Разделась и посмотрела на свое тело в большое зеркало. Изрезанное, избитое, искусанное Себастьяном Джорджем. С его клеймом. Принадлежавшее ему. Она не могла смотреть на себя обнаженную без того, чтобы не оживить его.
Она медленно подняла руки и коснулась следов от его укусов, потом провела пальцами по шраму на шее. Ее взгляд опустился вниз, на ноги со шрамами, на отмороженные пальцы – двух не хватало, еще у двух были ампутированы верхние суставы. Потом внимание переключилось на шрамы от попытки самоубийства.
Оливия испытала прилив стыда и отвращения. Ей неприятно было смотреть на себя. Как она могла ждать любви от кого-то еще? Как она могла надеяться возбудить мужчину?
Ее самой насущной потребностью было снова стать свободной, нормальной, настоящей женщиной. Но теперь она понимала, что такая свобода предполагала необходимость показать себя, обнажиться. Это означало необходимость открыть Коулу свое прошлое, в котором она была Сарой Бейкер.
Коул был бомбой с часовым механизмом. Он не мог не задавать вопросы. Он уже увидел достаточно, чтобы кое-что понять. Он был галантным и замечательным, потому что не давил на нее.
Но ей не хватало чертовой храбрости поверить в то, что, даже увидев ее такой, он все еще будет считать ее привлекательной. Безумием было думать, что он не станет задавать сложные вопросы, когда увидит, насколько она изуродована.
Да и стоило ли оно того? Краткий момент похоти? Насколько сильно ей необходимо сексуальное самоутверждение? Коул – перекати-поле. Да, в данный момент он на перепутье, но как только он получит свое наследство, что дальше?
