Она многозначительно замолчала, и Плетнев вдруг осознал, что ЕГО Катя, о которой он думал, не переставая, все это время, уже называет его на «ты».
Это был праздник души и сердца.
Пока расправлялись с салатами и пили бульон, говорили о чем угодно, но только не о смерти, однако Катя, видимо, понимала, что этот вопрос не отпускает Антона, и когда гордый за своего шеф-повара официант выставил-таки на столик исходящую сногсшибающими запахами пиццу и опять пожелал почетным гостям приятного аппетита, Катя негромко произнесла, отрезая ножом кусочек пиццы:
— Антон, как говорит наш главврач, может, вернемся к общероссийской теме? Я имею в виду алкоголь. Насколько я могу догадываться, твой вопросник ко мне еще не закрыт и что-то тебя волнует. Или, может, я не права?
— Права, — буркнул Плетнев, думая уже о том, что, пожалуй, брешут и клевещут злые языки, когда утверждают, что в женщине не могут сочетаться красота и ум одновременно. Еще подумал было о том, какой муж нужен такой женщине, как Катя, но она ждала ответа и он вынужден был перейти с поэзии на прозу. — Но я почему-то подумал, что уже вызываю аллергию своими расспросами.
— Господи, Антон… о чем ты! — округлила глаза Катя. — Да я могу на эту тему сутками напролет говорить. Это же… это же беда и страшное несчастье, которое захлестнуло всю Россию! А ты говоришь — «аллергия».
Плетнев удивленно смотрел на сидевшую напротив него женщину. Только что это была нежно-обворожительная красавица, которую хотелось спрятать себе под пиджак и не показывать более никому, как вдруг… Жесткий, непреклонный врач-нарколог, который осознает всю ту ответственность, которую взвалил на себя. М-да, вот и думай теперь, господин-товарищ Плетнев, как себя вести с ней, если намерен…
Впрочем, он даже самому себе пока что не мог признаться в своих намерениях. Боялся отказа!
Однако Катя ждала ответа, и он вздохнул с облегчением, освобождаясь от своих мыслей.
— Ну, ежели нет аллергии, тогда вопрос на засыпку. Эти вещества или препараты, про которые ты говорила, их можно достать в принципе? И если можно, то где и как?
Катя вопросительно покосилась на Плетнева.
— Что, настолько все серьезно?
— Да.
— В таком случае, надо подумать.
Видимо, чисто автоматически, она отрезала еще один кусочек пиццы, отправила его в рот, сжевала и только после этого, без особой уверенности в голосе, произнесла:
— В принципе, можно и купить, конечно, но… но это очень хлопотно и сложно. Подобные вещества на строжайшем учете, и даже малейшая утечка…
— Короче говоря, этот вариант практически исключается?
— Да.
— Тогда, что еще?
— Можно, конечно, и самому синтезировать… если, конечно, ты большой спец в этом деле и под рукой находится надлежащая лаборатория, не говоря уж о соответствующих компонентах для нужного синтеза.
«Лаборатория…» — моментально отреагировал Плетнев. Лучшей лаборатории, чем та, в которой работал Савин, не найти, но в таком случае…
— Господи, да о чем это я! — вдруг вскинулась Катя. — Я знаю одного человека, кстати говоря, фармацевта, который является большим докой в этих вопросах, и если к нему подъехать и поговорить с ним, он выдаст полную информацию по этому вопросу.
— Это было бы вообще великолепно! — обрадовался Плетнев. — А кто это?
— Профессор Кокин! Он у нас в первом меде лекции читает.
— Кто?! — вырвалось у Плетнева, однако он тут же нарочито громко закашлялся, пытаясь скрыть свою реакцию.
— Профессор Кокин, — повторила Катя. — Из первого меда. Кстати, у меня есть его телефон, и если он тебе понадобится…
— Да, конечно, буду очень благодарен! — засуетился Плетнев, а в голове звучало убыстряющимся рефреном: «Кокин… Профессор Кокин… Ай да сукин сын!»
Когда с пиццей было покончено и Плетнев проводил Катю до забора, за которым начиналась территория наркологической клиники Бориса Андреева, и уже надо было прощаться, Антон спросил негромко:
— Ты позволишь еще разок позвонить тебе?
Катя снизу вверх заглянула ему в глаза.
— Господи, Антон… мог бы и не спрашивать об этом.
Раздумывая, стоит ли говорить Турецкому относительно тех подозрений, которые падали на Кокина, или все-таки лучше будет, если до этого он сам переговорит с профессором, Плетнев все больше и больше склонялся ко второму варианту, и уже на следующий день поехал «на свою работу», как он теперь называл фармацевтическую компанию Дмитрия Шумилова, не к девяти утра, а часом раньше, зная, что Кокин одним из первых появляется в лабораторном корпусе, не считая, конечно, уборщицы. И не ошибся. Когда поднялся на этаж и уже подходил к лаборатории, которой заведовал Кокин, едва не столкнулся в дверях с Оксаной, которая несла поддон, заваленный какими-то стекляшками.
— Ой, извините! — вскрикнула от неожиданности Оксана, едва не выронив при этом поддон.
— Это уж вы меня извините, — буркнул Плетнев, пропуская уборщицу. — Профессор у себя?
— А где же ему еще быть? — отозвалась Оксана и как-то бочком-бочком проскользнула мимо шкафоподобного начальника собственной безопасности.
При виде остановившегося в дверном проеме Плетнева Кокин удивленно округлил глаза.
— Простите… чем обязан?
Плетнев в упор разглядывал Кокина. Казалось бы, до мелочей продуманный разговор в назревающей ситуации мог бы и не сложиться, и Плетнев решился на экспромт. С неменьшим интересом разглядывал начальника собственной безопасности и Кокин. С интересом и настороженным вниманием.
— Так чем все-таки обязан? — повторил он, и в его голосе Плетнев уловил едва заметную нервозность.
«Знает кошка, чье мясо съела» — пронеслось в голове у Плетнева, и он, чтобы только не задеть чего-нибудь стеклянного, осторожно прошел к столу, неподалеку от которого, около стойки с пробирками, стоял Кокин.
— Хотелось бы воспользоваться вашей консультацией, Николай Александрович.
По тому, с каким облегчением вздохнул Кокин, можно было подумать, что он только что сбросил с плеч семидесятикилограммовый мешок с мукой и теперь может перевести дух.
— Воспользоваться консультацией?.. Да, я слушаю вас. Если, конечно, смогу вам чем-то помочь.
«Сможешь, голубчик, сможешь! Да и куда ты на хрен денешься!» — пронеслось в голове у Плетнева, однако вслух он произнес еще дома заготовленную фразу:
— Насколько мне известно, вы защитили докторскую диссертацию по отравляющим веществам и ядам?
— Если говорить более точно, об их влиянии на центральную нервную систему, — «поправил Плетнева Кокин. — И что с того? Вам-то это зачем?
В его интонации прослеживалась нарастающая нервозность, однако Плетнев старался ее не замечать.
— Так вот у меня к вам один вопрос, Николай Александрович.
— Да?
— Каким веществом может отравиться человек, чтобы он умер как бы от сердечного приступа и при всем при этом препарат этот было бы крайне сложно обнаружить даже при вскрытии?
Теперь уже глаза Кокина буквально прощупывали лицо Плетнева, однако надо было отвечать, тем более что к нему обращались как к специалисту.
— Видите ли, подобных веществ достаточно много, но… но если вам это нужно…
— Да я знаю, знаю, что много, — перебил его Плетнев, — но назовите хоть одно. Ну, первое, что пришло в голову?
У Кокина дернулась правая щека нервным тиком и он произнес, помедлив:
— Ну-у, если вам это так нужно… В общем, достаточно сложно обнаружить яды растительного или бактериального происхождения, также это мог быть достаточно сильный сердечный стимулятор, например… — Он неожиданно осекся, словно сам себя схватил за язычок, и уже более спокойно добавил: — Но такие препараты довольно сложно достать, даже если вы очень захотите.
— А как насчет того, чтобы синтезировать их? — в упор спросил Плетнев. — Да, синтезировать! Скажем, в вашей же лаборатории.
И он глазами показал на колбочки и реторты, которые выстроились на рабочем столе.
Кокин угрюмо молчал, пристально всматриваясь в глаза Плетнева.
— Да, да, Николай Александрович, вы не ослышались! Я говорю именно про эту лабораторию, про лабораторию, в которой до недавнего времени работал и ваш коллега Савин.
Кокин невольно сморгнул и его невыразительное лицо стало гипсово-белым.
— Простите, Владимир… Антон Владимирович, но я отказываюсь понимать вас. К тому же, насколько вам известно, мы занимаемся прямо противоположными разработками, да и вообще…
Однако Плетнев словно не слышал его лепета, продолжая гнуть свою линию:
— Кстати, а как этот препарат действует? Что, человек выпивает рюмку коньяка и моментально падает с инфарктом?.. Ударившись при этом головой об угол стола. Или же…
— Вы на что-то намекаете? — дрогнувшим голосом спросил Кокин.
