– Откуда там, к дьяволу, бытовой газ?! – Гуров не мог сдержать раздражения. – Кухня, что ли?!
– Это выяснили. Весь институт газифицирован. Разводка по лабораториям, в каждой свой главный вентиль, а на столах – отводы и горелки, их «бунзеновскими» называют, – торопливо пояснил один из пожарных, – запитываются через штуцера с краниками и резиновые шланги, чтобы передвигать удобнее. И в боксе, где первый раз рвануло, наверное, такая же была.
– Что значит «наверное»? Совсем мышей не ловите. Мать вашу! – Лев понимал, что не прав, эти ребята просто попались под горячую руку, но сдержать рвущееся наружу раздражение не мог. – Какой еще «первый раз»? Там что, склад боеприпасов был?
– Боеприпасов не было, зато ЛВЖ до черта в шкафах – гексан, петролейный эфир, спирты всякие, – встрял в разговор лысоватый мужичок. – Сколько раз говорено было: не храните больше суточной потребности, сколько выговоров влепляли, все как об стену горох! Ну вот… Доисследовались! Я же под суд пойду! – он буквально взвыл в голос.
– Поэтому тушили так долго, никак пламя сбить не могли, – буркнул под нос второй пожарный. – А «наверное» то и значит, господин полковник, что в первичном очаге все в мелкое крошево разворотило, да еще температура… Что целое оставалось, ребята при тушении покурочили, пеной залили, и как там было до того… Но труба туда заходит, разводка есть – сам видел.
Гуров слушал пожарного вполуха, он всем корпусом развернулся к администратору и, яростно отчеканивая слова, сказал:
– Ты под суд не пойдешь, а побежишь, и не один ты. Разгильдяи! Человек погиб, женщина молодая. Почему она осталась в лаборатории одна?! Это порядок, что ли, такой?
– По ТБ двое должны оставаться, я клянусь, я предупреждал, говорил и вахтерам, и всем, но эти научники…
– Ты не на исповеди, не надо клятв. Просто говори правду. Кто подписал разрешение на работу вечером? Кто вообще имел на это право?
– Завлабы разрешение подписывают, значит, – мужичок задумался. Его явственно потряхивало, физиономия побледнела, – Алаторцев, он у них и.о. заведующего.
Лев перевел взгляд на капитана, тот кивнул:
– Точно, в бумажке на вахте эта фамилия. И дежурный подтвердил.
Крячко, услышав фамилию Алаторцева, выразительно посмотрел на Гурова и вступил в разговор:
– Как могла произойти утечка? Что было причиной детонации? Как погибла женщина? Сгорела?
– С утечкой точно не скажу, – ответил пожарный, видимо, старший из двоих. – Может, хомутик на шланге ослаб или вентилек штуцера потек, а может, кто неплотно этот вентилек закрыл. Даже если по чуть-чуть, то часа за два-три… Сдетонировало наверняка от искры. Где-то изоляцию пробило или лампочка взорвалась. Там на стенке в тамбуре перед этим боксом, где труп нашли, выключатель лампы, а сама лампа – в боксе. Женщина кнопкой щелкнула, свет в боксе хотела включить, ну и… долбануло.
Капитан кивнул, он был полностью согласен с такой версией.
– Но запах! – Гуров даже сплюнул от раздражения. – Как можно не почуять было? Что, нос у нее цементом залило?!
– Это как раз понятно, – ответил капитан. – Дверь из тамбура в бокс на магнитном уплотнителе, с прокладкой резиновой, как у холодильника. И открывалась наружу, из бокса в тамбур то есть. Она зашла, когда там полнехонько газа было, в боксе. Но запаха не унюхала из-за уплотнения. Стояла прямо перед дверью, щелкнула выключателем и… Я еще не говорил – обгорела она уже мертвая, это и наши эксперты говорили, и врач из Склифа подтвердил. У нее череп раскроен был и все ребра всмятку. Дверь при взрыве распахнулась и ее убила.
Гуров жестом отозвал в сторону Крячко и капитана, затем к ним присоединились оба пожарных. Под ногами хрустело стекло. Лев задумчиво поглядел на изуродованное здание и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Допустите, что здесь не несчастный случай, а злой умысел. Как, по-вашему, его можно было осуществить? Какие следы мог оставить преступник и можно ли их обнаружить?
После недолгой паузы первым ответил капитан:
– Не так уж сложно, если быть уверенным, что никто раньше времени не откроет дверь бокса. Преступник приоткрывает вентиль горелки или ослабляет хомутик на штуцере, словом, создает в изолированном пространстве утечку газа. Затем при выключенном внутреннем освещении надкалывает баллон электролампочки, обнажая спираль. Или чуть выкручивает ее из патрона, делает искусственную «соплю». Или что-то подобное, я не электрик. Но первый вариант – самый надежный. Теперь через какое-то время, когда газа наберется достаточно, при включении света из тамбура спираль мгновенно сгорит и воспламенит газовую смесь.
– Если цель злоумышленника не только взрыв и поджог, – вмешался Крячко, – но и убийство конкретного лица, Кайгуловой, он должен твердо знать, что именно она первой после него зайдет в тамбур и повернет выключатель. И должен представлять, когда, хотя бы приблизительно.
– После того ада, который там творился, – опять вступил капитан, – ни о каких отпечатках пальцев и прочих следах речи быть не может. Если кто-то видел, как преступник выходил из бокса… Но даже это ничего не доказало бы!
Пожарные переглянулись и согласно закивали. Затем один из них робко поинтересовался у Гурова:
– Но почему умысел? Мы-то знаем, такое сплошь и рядом случается. И пострашнее бывало.
– Потому что я доверяю математике. Случайная утечка? Хорошо, вероятность невелика, но значима. Одна сотая, скажем. Случайная искра? Та же сотая, к примеру. Но вероятности двух одновременных событий перемножаются. Считайте сами. А если учесть, что за неделю второй человек из одной лаборатории умирает насильственной смертью, то и вовсе получается… Плохо получается.
Гуров оглядел стоящих рядом людей и тихо, но очень внушительно произнес:
– То, что я сейчас сказал, должно остаться между нами. Ни слова никому, особенно прессе. Дело это я у вас, капитан, забираю. Начальству в отделе скажете, что им займется Главное управление Уголовного розыска. За телом приедут наши эксперты, – он помолчал, пожал руки капитану и пожарным. – Поехали, Станислав. Здесь больше делать нечего, мне еще надо генералу позвонить, если он новости не смотрел, то, скорее всего, ничего не знает. Завтра встречаемся утром у Петра. Дела пошли вразнос.
Провожая взглядом сыщиков, капитан облегченно, довольно улыбнулся.
Встреча Гурова, Крячко и Петра Орлова продолжалась уже больше часа, обстановка в генеральском кабинете понемногу накалялась. А атмосфера задымлялась. Лев Иванович не выдержал и только что стрельнул у безотказного Станислава сигарету. В пепельнице уже лежало два крячковских окурка. Орлов с явным отвращением посасывал карамельку.
– Я тебе все подробно доложил, и Станислав со мной согласен, – Гуров помогал себе, выразительно постукивая правым кулаком по коленке, – но еще раз, самую суть, а ты возражай по ходу дела. Поправляй! Алаторцев – один из тех, кто точно знал о собаке, – раз! Он говорил с Ветлугиным, после чего у того резко испортилось настроение, – два! Что речь шла о докторской Алаторцева – вилкой на воде писано, а сам Алаторцев вышел из закутка очень недовольный – три!
– Упомянутое Кайгуловой слово «наркотики» ему всю рожу перекосило, сам видел, – это четыре! – поддержал друга Крячко.
– Ты, Петр, сам говорил: после разговора с Валентиной Ветлугиной на поминках перекосило уже Кайгулову. Что, кроме рассказа о последних минутах шефа? Не паровые же котлы они обсуждали! А она – любовница Алаторцева, значит, и он все узнает, по крайней мере, вчера – пять! – Гуров даже привстал со стула. – Он подписывает Кайгуловой разрешение на вечернюю работу и точно знает, что та остается одна и пойдет в бокс, – шесть!
– А пошли вы к песьей матери, психологи хреновы, – буквально заорал Петр Николаевич, – десять!!! Фактов и улик ноль, одни сопли и те – жидкие. Зачем ему свою любовницу гробить, ну ответь, Гуров!
– Обидеть подчиненного – дело нехитрое. Отвечаю – она о чем-то догадалась, стала опасна. Она была порядочный человек, верь моему чутью!
– Опять сраная достоевщина. А с голым чутьем иди в собачий питомник, там это в большой цене. Где мотив? Где связь с Мещеряковым? Почему вы эту линию не тащите, там хоть что-то реальное! Что вы, друзья, предлагаете, наконец?! Его, Алаторцева, даже нет смысла повесткой вызывать!
– Это почему? – возмутился Крячко.
– У вас к нему ни одного вопроса нет приличного. «Вы знали, что ротвейлер Черч поднимает заднюю лапу у скамейки в девять пятнадцать вечера?» – «Да, знал». – «Кому вы передали эти секретные данные?», так, что ли? – Орлов насмешливо крякнул. – Можно еще спросить, не заходил ли он в бокс прежде Кайгуловой. Если не дурак, то ответит, что да, заходил по своим делам. А потом выходил. Законом не возбраняется.
– Спасибо, слов произнесено много, – в голосе Льва Ивановича прозвучала досада, тем более что, по большому счету, генерал Орлов точно попал в самое слабое место их с Крячко построений, – но увечить чужое имущество – дело нехитрое. Это я про наши наработки. Посоветовать можешь что? С вершин опыта…
