– Здравствуйте, Лев Иванович.
– Здравствуйте, Юрий Петрович, – в том же тоне ответил Гуров посмотрел на финансиста внимательно и свои первоначальные планы изменил. – Я чертовски проголодался, подскажите, где бы мы могли пообедать?
Лебедев назвал адрес и закрыл глаза. «Сильно скрутило моего недруга, – думал Гуров, – а ведь я к нему сейчас ни злобы, ни даже антипатии не испытываю. Немолодой, усталый, испуганный человек. Собирался переговорить накоротке, но коли он так развалился, надо ловить момент, выжать из него максимум. Я личность высоконравственная, оберегаю людей, потому одного человека готов подловить и добить окончательно. Браво, Гуров! Только вперед!… Чем же его заставляют заниматься, почему он так плох?»
Лебедев приоткрыл глаза, покосился на сыщика. «Почему я никогда не замечал, что этот парень красив? Ему бы в кино сниматься, умных сыщиков играть, душевных, все понимающих. Он, мой враг, сегодня самый близкий мне человек. Рядом с ним спокойно. Очередную ловушку обдумывает, решает, как через меня доказательства против Референта и Патрона получить. Ну и пусть, зато я уверен, что он не ткнет меня ножом, не ударит железом по голове. Видит, как я сейчас расклеился, а не пристает с вопросами. Интересно, взяли они Эффенди или нет?»
– Ваша информация была достоверной, – словно подслушав мысли Лебедева, сказал Гуров. – Я вам очень благодарен. Эффенди действительно был на даче в течение нескольких дней, но, когда мы прибыли, его там уже не было. Вы не волнуйтесь, Юрий Петрович, мы его обязательно найдем. Он убийца.
Лебедев не ответил. «Эффенди убийца? Верно. Но он исполнитель чужой воли. А сколько вы расплодили потенциальных убийц и как собираетесь их определять, как бороться?»
Они обедали в тихом, уютном кооперативном ресторане, где Юрия Петровича явно не знали, но приняли гостей любезно, обслужили быстро, кормили вкусно.
Лишь когда подали кофе, а Лебедеву рюмку коньяку, Гуров спросил:
– Не как преступник милиционеру, а как человек человеку, скажите, Юрий Петрович, зачем вам все это надо?
– Что это? – привычно огрызнулся Лебедев и неожиданно рассмеялся. – Извините, рефлекс.
– Да, я тоже за собой постоянно замечаю. Сижу в гостях за чашкой чая и непроизвольно фиксирую, кто врет, кто обманывает жену. Хотя, казалось, бы, какое мое дело?
– Да, да, профессия, она накладывает… Мне один врач рассказывал… – Лебедев замолчал, хотел сказать, мол, кончай обхаживать, лишь махнул рукой и попросил девушку принести еще рюмку коньяку.
– Я чем дольше работаю, тем больше у меня возникает вопросов. Возможно, я с возрастом глупею. Доступной всем статистикой сегодня доказано, что разбойники «трудятся» из расчета буквально мизерного месячного дохода. Я, естественно, отбрасываю нравственные проблемы. – Гуров взял принесенный Лебедеву коньяк, отлил чуть-чуть себе в кофе. – Но простая арифметика, логика, здравый смысл?
– Тут вы, извините, Лев Иванович, совсем по-детски рассуждаете, – тонко улыбнулся Лебедев, к нему возвращалась уверенность, и подумалось вдруг, что Гуров отнюдь не умен, свой шанс упустил, следовало брать за горло еще в машине, а теперь дудки. – Возьмем лотерею. Известно, мероприятие заведомо убыточное, однако миллионы в нем участвуют. Я это называю «синдромом жар-птицы». Вот все проигрывают, а я выиграю. Каждый верит в фортуну, это человеку вообще свойственно, просто необходимо верить.
– Допустим, – согласился Гуров. – Ну, а цеховики, финансисты вашего ранга? Насколько мне известно, наследников у вас нет, имеющиеся деньги вы за всю жизнь истратить не в состоянии…
– Понятно, – перебил Лебедев. – Зачем я рискую, не ухожу на пенсию? Простите за вульгарность, а я без дела помру. Я жить в тишине и покое, кушать икру и поливать клумбы не приспособлен. И потом чувство власти, сознание собственной значимости. Вы, извините, не верите, что возможно истребить зло? Не верите. Однако пашете, жизнью рискуете. Ради людей? Глупость и самообман. Вам хочется выглядеть. Или я не прав?
– Отчего же, правы, – Гуров допил кофе. – Я люблю Льва Ивановича Гурова и хочу уважать его, потому, встретив вас в плохом состоянии, не воспользовался вашей слабостью…
– А это, извините, непрофессионализм и донкихотство, – перебил Лебедев.
– Ну, это вряд ли, – сказал быстро Гуров. – Могу вас обрадовать, в тюрьму я вас не посажу. А чтобы вы сразу не начали аплодировать, тут же огорчу. А не арестую вас лишь потому, что не успею собрать доказательства, вас убьют значительно раньше.
– Что вы знаете? – вырвалось у Лебедева.
– Кое-что знаю. А главное, у вас на лбу это написано, а я грамотный, – Гуров жестом подозвал девушку, заказал еще кофе и коньяк. – Юрий Петрович, есть мнение, что лучше умирать от тоски с лейкой, чем резвиться в крематории.
– Черный юмор.
– Чем богаты.
– Так кто же меня сейчас отпустит?
– Наконец деловая постановка вопроса, – Гуров взял у девушки чашку, поблагодарил и продолжал: – Уйти вам «на заслуженный отдых» я помогу.
– Не держите меня за придурка, – Лебедев сорвался на жаргон и поморщился. – Мою судьбу не вам решать. Вы лишь посулите, выставите непомерную цену и бросите меня за ненадобностью.
– Торгуемся, – констатировал Гуров. – Решать, действительно, будет сначала прокуратура, а затем суд. Но доказательства, то есть кирпичи, из которых складывается все здание, добываю я. Так что думайте, решайте. Это вроде детской игры «веришь – не веришь», только не на фантики, а в жизни.
– А первое, что вы потребуете, будет Патрон?
– Я его недавно видел, – не моргнув глазом, солгал Гуров. – Маленький, щупленький, бритый… Верно?
– Верно, – Лебедев поперхнулся и уставился в чашку.
– А я редко ошибаюсь, очень талантливый, – самодовольно произнес Гуров.
По реакции финансиста Гуров понял, что попал точно. Утром Боря Вакуров сообщил ему фамилии и приметы троих Константинов Васильевичей, которые занимали в двух министерствах подходящие должности. После недолгих раздумий, опираясь на профиль официальной деятельности Волина, сыщик остановился на начальнике главка Роговом. И подстраховал себя на случай ошибки, назвал сейчас приметы диаметрально противоположные. На Гурова с лебедевской стороны стола пахнуло такой радостью, что сомнения отпали: он попал точно.
– Да Бог с ним, с вашим Патроном, – беспечно продолжал Гуров. – В первую очередь подумаем о вас, Юрий Петрович. Как же вас вывести из-под удара? Сколько вам потребуется, чтобы выполнить ваше задание?
– Дня… – Лебедев долго смотрел Гурову в лицо, видел смешинки в голубых глазах и через силу сказал: – Клянусь ни при каких обстоятельствах до конца жизни не считать вас простаком.
– Спасибо, – Гуров кивнул. – Послезавтра вы скажете Волину, что опасаетесь за свою жизнь и попросите у него убежище…
– Волин не поселит меня у себя дома. Он найдет для меня дачу, чью-нибудь квартиру, только не у себя.
– Это не ваша забота, – неожиданно сухо сказал Гуров. – Вы изъявите желание пожить несколько дней у Референта, а затем якобы покинете столицу.
– А на самом деле?
– А что на самом деле, я вам сообщу, – Гуров взглянул на часы и поднялся. – Расплачивайтесь, я жду на улице.
Гуров вышел из ресторанчика, внимательно оглядел улицу, ничего интересного не увидел, хотя твердо знал, что наружное наблюдение установлено. Когда Гуров сегодня только начинал поиски Лебедева, он предварительно позвонил Орлову и, пресекая всякие объяснения,сказал:
– Приготовь самую квалифицированную группу наружного наблюдения и жди.
Приехав в ресторан, Гуров как бы отлучился в туалет, снова позвонил Орлову, продиктовал адрес и предупредил, что если одна машина уйдет за Лебедевым, а другая увяжется за ним, Гуровым, то он ее остановит и набьет старшему морду.
Орлов промычал, мол, жизнь покажет и отдал соответствующие распоряжения.
– Куда вас доставить, Юрий Петрович? – спросил Гуров, когда Лебедев уселся рядом.
– На площадь Пушкина, – ответил Лебедев. – Что еще я должен для вас сделать?
– Ничего. И так уже угостили меня обедом.
– Вы полагаете, я поверю, что вы из чисто альтруистических побуждений станете заботиться о моем здоровье?
– А вы не верьте.
– Тогда скажите, что конкретно от меня требуется? Я же должен подготовиться.
– Вы должны переселиться к Волину.
– И это все?
– Все, – Гуров пожал плечами. – Мало? Вас на подвиги потянуло?
Они молча доехали до Пушкинской площади, распрощались значительно менее сердечно, чем встретились. Лебедев проводил взглядом машину Гурова, прошел на Тверской бульвар, сел на лавочку и задумался.
* * *
Полковник Орлов впервые в жизни не мог разобраться в своем отношении к близкому человеку. Чувства его к Гурову были весьма противоречивы. То он награждал подполковника непристойными словами, то гордился им, признавая, что парень творит чудеса. Гуров выскальзывал прямо из рук: сначала ушел из дома, затем снялся с квартиры Сергачева, не давая возможности призвать себя к порядку и поставить работу на привычные официальные рельсы. При этом он заботился о репутации своего друга и начальника, оберегая его от руководства. В отпуске человек, нет с ним связи, вот вернется, за все ответит. Разговаривая по телефону, Гуров с упрямством попугая повторяет, что ничего не слышит, сообщает важнейшую информацию и вешает трубку. С одной стороны, вроде бы детская игра, с другой – не придерешься, ну не слышит человек приказов генерала, а раз не слышит, значит, не нарушает, можете не верить, а наказывать никакого права не имеете.
