Вердин искренне расхохотался, успокоившись, заметил:
– А ты, смотрю, мужик образованный. На такси работаешь? Мы тебя с машиной за собой и закрепим. Внешне в твоей жизни вроде ничего не изменится, когда не твоя смена, будешь на другой тачке у нас работать, деньгами не обидим. А дальше жизнь покажет. – Вердин вышел из-за стола, протянул руку. – Договорились?
Тулин сдавил ладонь гэбэшника, не отпускал.
– А жить мне где прикажете?
– Так ведь живешь, – Вердин попытался освободить свою руку.
– У девочек кантуюсь, надоело. – Тулин отпустил руку Вердина, тот сунул слипшиеся пальцы в карман.
– Я подумаю, вопрос сложный, моей власти не хватает.
– Договорились, – Тулин легко отставил тяжелое кресло. – Диктуйте номер, позвоню. Вы так и доложите своему генералу, имеется отличный дворник, требуется койка. Ведь без комнатушки ни один дворник метлу в руки не возьмет.
Некая газетенка, расцветка которой напрямую зависела от окраски и количества полученных купюр, неожиданно, когда все обсуждали лишь здоровье Президента, разразилась материалом о злодее Тимуре Яндиеве. Газета утверждала, что мало того, что бандиты вынудили капитулировать некогда великую русскую армию, навязали России позорный мир, который иначе как полным поражением и назвать нельзя. Но среди прочих позорных условий, которые приняла Москва, продажный Кремль еще и освободил из-под стражи чеченского террориста-детоубийцу Тимура Яндиева, которого суд приговорил к расстрелу. Купленные чиновники подсунули больному Президенту Указ о помиловании. Так кровь русских детей осталась неотомщенной, убийцу выкупили на деньги российских налогоплательщиков. Руководил преступной операцией русский человек, полковник милиции Лев Иванович Гуров.
На следующее утро у дома Гурова собралась группа женщин в черных платках, некоторые держали в руках портреты погибших в Грозном сыновей, портреты погибших при взрыве ребятишек и огромный портрет Гурова в форме и при орденах, на голове которого красовались рога, с которых капала кровь.
О статье в газете Гуров узнал мгновенно, когда получил утром почту. О существовании газетенки полковник ранее не подозревал. Он отправил Марию на дачу к подруге, сам временно уехал на бывшую конспиративную квартиру, которую уже освободил Тулин.
Когда утром он пришел на Никитский бульвар, увидел портреты, лозунги, скорбные лица одних женщин, разъяренные – других, опытный сыщик растерялся. Ему захотелось спрятаться, а еще лучше немедленно провалиться сквозь землю. Однако профессия брала свое, естественно, никем не узнанный, он сел на лавочку, закурил и начал размышлять, кто и откуда раздобыл его фотокарточку.
Ветер трепал полотнище с рогатым монстром. Гуров пригляделся, понял, фотография взята из его личного дела. Из управления кадров фотографию выдал не обязательно мерзавец, возможно, дурак.
– Давай поймаем Вердина и набьем ему морду, – сказал явившийся из небытия Станислав Крячко.
– И давно ты сидишь рядом? – поинтересовался Гуров.
– Минуту обязательно.
– Значит, этот подонок добился своего, полностью выбил меня из колеи, я сейчас дармовая жертва.
– Ты, Лев Иванович, обыкновенный человек. Я уже переговорил с твоим знаменитым комментатором. Саша Турин говорит, что можно попробовать уломать руководство и в сегодняшней передаче «Герой дня» взять у тебя интервью.
– Это вряд ли, Станислав. Я не сяду перед камерой и не стану на глазах миллионов соотечественников доказывать, что не верблюд. – Гуров поднялся, зашагал к машине.
– Надеюсь, в суд-то ты подашь? – Станислав поспешил рядом. – Ведь никакого помилования не было, и парень сидит в камере смертников.
– Ты очень умный, Станислав… Но не всегда. Они добиваются, чтобы я поднял скандал, подсунут прошение о помиловании на подпись больному человеку, разъяснят Президенту ситуацию, получат отказ и расстреляют Тимура. Комбинация из трех пальцев, на такой номер только слабонервных ловят.
Гуров сел за руль. Станислав устроился рядом, его «мерс» стоял позади.
– Так что же делать? Тебе же в министерстве появляться нельзя.
– Кто сказал? Петр?
– Нет, я придумал.
– Плохо придумал. – Гуров уже собрался, сосредоточился.
– Так что делать? – повторил Станислав.
– Выдерни вилку из сети, я же не компьютер. – Гуров закурил новую сигарету, после паузы сказал: – Одной смерти Тимура им недостаточно, тут что-то еще. Надо понять. Они к быстрой игре не готовы, надо обыгрывать в темпе. Пересаживайся в свою лайбу, едем в контору.
Обычно Гуров двигался быстро, сейчас он вошел в министерство прогулочным шагом, задержался у постового, долго искал удостоверение, хотя оно лежало всегда в одном и том же кармане.
– Здравствуйте, Лев Иванович, проходите, – растерянно пробормотал сержант.
– Во всем необходимо соблюдать порядок, дружище, – Гуров наконец «отыскал» удостоверение, раскрыл, давая возможность сличить фотографию с оригиналом.
– Ты мне объясни ситуацию, чтобы я не путался у тебя под ногами, – сказал Станислав.
– Отправляйся в кабинет, дозвонись Шалве Гочишвили, пусть разыщет всех кавказских авторитетов и держит их на звонке.
Гуров зашел в машбюро управления кадров, где работали одни девушки. Обычно они все сидели на местах, кто уже на компьютере, некоторые еще на машинках, стучали по клавишам. Порой рядом стоял какой-нибудь офицер, которому требовалось написать документы побыстрее. Сейчас никто не работал, девушки, сбившись в стайку, перебивая друг друга, естественно, и не слушая, быстро говорили.
Когда Гуров вошел, наступила тишина, раскрасневшиеся девичьи лица, как по команде, повернулись к известному сыщику и самому популярному мужчине министерства.
– Здравствуйте, красавицы! – сказал он громко и жизнерадостно. – Чувствуйте себя вольно, свободно в стенах своего дома, я человечиной не питаюсь.
– Лев Иванович, вот радость!
– Лев Иванович, зачем вы убийцу защищаете?
Две фразы прозвучали отчетливо, дальнейший разговор превратился в не связанные между собой реплики и восклицания. Сцена немного походила на явление Деда Мороза в детский сад.
Гуров прекрасно понимал, что на его вопрос девушки ответить не могут, однако громко спросил:
– А где мерзавцы мою фотографию раздобыли?
– Кто-то с Доски почета снял, – ответила одна. – Я сама видела, вашей фотографии нет.
– На том снимке я в штатском, – возразил Гуров. – А у моего дома увеличенным портретом, где я в форме, размахивают. Из личного дела взяли. – Он не ждал ответа, зашел в машбюро с определенной целью. Он прекрасно знал: сказать что-либо громко в этой комнате – все равно что сделать объявление по громкой связи. Только объявление звучит сухо и один раз, а девушки разнесут услышанное многократно в сильно приукрашенных интерпретациях. И что полковник Гуров появился в министерстве веселый и уверенный, к концу дня будут знать все, от уборщицы до министра.
– Какой-то грязный неразумный смельчак украл мою фотографию из личного дела. Вот я из отпуска выйду, подонка установлю, оторву голову прилюдно.
– Сначала зайдите ко мне, – сказал заместитель начальника управления кадров, молодой генерал-лейтенант, который вошел на поднявшийся шум. – Если бы ваша работа была столь же успешна, сколь велик ваш успех у женщин, преступность в России давно бы исчезла.
– Стоит проработать в милиции несколько месяцев, как все становится просто и ясно, – ответил Гуров. – В борьбе с преступностью лучше всех разбираются алкоголики и домохозяйки. Им равных нет. А зайти к вам, господин генерал-лейтенант, я никак не могу, нахожусь в очередном отпуске, в настоящий момент тороплюсь на свидание с Мадонной. Извините! – Гуров поклонился и вышел.
Интересно, рассуждал он, направляясь в кабинет Орлова, у кого теперь неприятностей будет больше? Девчонки о нашей стычке по всем закоулкам разнесут, теперь золотопогоннику какую-нибудь кличку придумают. Покровителям придется мальчику новое место подыскивать.
В коридоре Гурова остановили коллеги, интересовались, будет он подавать в суд или нет.
– Обязательно! – решительно ответил Гуров. – Но при одном условии, если дело будет слушаться в сортире. Разворачивать данную газетку в ином месте никакой надобности нет.
– Смейся, смейся, Лев Иванович, – сказал сослуживец и ровесник Гурова. – Иди к генералу, тебе сейчас Петр накостыляет.
– Прекрасно! Зато весь отпуск буду знать, что неприятности позади.
Когда он вошел в приемную, Верочка вылетела из-за стола, чмокнула его в щеку.
– Господин полковник, немедля! – Она стала тянуть на себя тяжелую дверь.
Гуров хотел шлепнуть секретаря, но лишь погладил по голове, распахнул дверь, вошел в кабинет и с ходу бросился в атаку:
– Здравия желаю! Я, господин генерал-лейтенант, может, и виноват, а чего он, салага, задирается?
– Тебе дерьма не хватает? – Орлов не удосужился изобразить недовольство. – Получишь выговор за непочтительное… А! – Он махнул рукой. – Потомки издадут том мемуаров с твоими выговорами. У меня дела, я не могу прохлаждаться. Что ты думаешь об этом выстреле?
