этого и не делал. Понадобятся вам еще люди – достаточно только сказать.
– Какие люди? – спросил Кольберг. – Откуда?
– Ну, – пожал плечами Хаммар, – у вас ведь есть этот парень, Скакке.
Кольберг уже направлялся к двери, но, услышав фамилию Скакке, остановился и открыл рот, намереваясь высказаться. Однако Мартин Бек вытолкал его в коридор и закрыл за ними дверь.
– Бесполезная болтовня, – сказал Кольберг. – Если проследить за карьерой Хаммара, то у Скакке, возможно, большие шансы стать начальником полиции. – Он покачал головой и добавил: – Слава богу, я достаточно стар, чтобы не дожить до этого.
Остаток дня они провели, собирая дополнительную информацию о Бертиле Олафссоне.
Мартин Бек, помимо прочего, побеседовал с коллегами из отдела краж, которым очень хотелось взять Олафссона, однако из-за нехватки людей им пришлось снять наблюдение с квартиры и летнего домика в Вермдё.
Из досье Олафссона следовало, что он родился тридцать шесть лет назад, шесть лет посещал школу и другого образования не имеет, сменил множество мест работы и профессий, однако в последнее время числился безработным. Его отец умер, когда Бертилю Олафссону было восемь лет, а мать повторно вышла замуж через два года и до сих пор живет с отчимом Бертиля. Единственный брат Олафссона – моложе его на десять лет – зубной врач в Гётеборге. Собственный брак Бертиля оказался несчастливым, детей супруги не завели и сейчас уже развелись. С тех пор как Олафссон отсидел в тюрьме, он время от времени встречался с женщиной старше его на пять лет.
Психологи характеризовали Бертиля как человека эмоционально неустойчивого и социально опасного, а кроме того, заторможенного. Полицейский, у которого он состоял на учете, сообщил, что не смог наладить хороший контакт с ним из-за его враждебности и нежелания сотрудничать.
Перед расставанием Мартин Бек дал коллегам наиболее важные задания. Эйнару Рённу поручалось поехать в Сегельторп и поговорить с матерью и отчимом Олафссона, а Меландеру, имевшему связи в преступном мире, – собрать надежную информацию о деятельности Бертиля. Сам Мартин Бек намеревался получить необходимое разрешение и вместе с Кольбергом обыскать квартиру и летний домик.
Бенни Скакке решили пока не привлекать к поискам Олафссона.
16
Еще не было восьми часов, когда в четверг утром Кольберг заехал за Мартином Беком. Последний еще не оделся, сидел на кухне в халате и разговаривал с дочерью Ингрид, свободной сегодняшним утром и располагавшей временем для нормального завтрака перед школой. Сам Мартин Бек выпил всего лишь одну чашку чая, а дочь энергично обмакивала в какао бутерброд с сыром и рассказывала о митинге протеста против войны во Вьетнаме, в котором принимала участие вчера вечером. Когда раздался дверной звонок, Мартин Бек затянул пояс на талии и положил на край пепельницы сигарету, хотя подозревал, что Ингрид схватит ее сразу же, как только он уйдет. Он вышел из кухни и открыл дверь.
– Ты что, еще не одет? – удивился Кольберг.
– Мы ведь договаривались на восемь часов, – сказал Мартин Бек.
Он провел Кольберга в кухню.
– До восьми всего лишь две минуты, – заметил Кольберг. – Привет, Ингрид.
– Доброе утро, – пробормотала Ингрид, с виноватым видом разгоняя облачко дыма у себя над головой.
Кольберг сел на место Мартина Бека и окинул взглядом стол. Сам он уже обильно позавтракал, но чувствовал, что вполне способен поесть еще разок. Мартин Бек достал третью чашку и налил чаю своему гостю, а Ингрид придвинула к нему масло, сыр и корзинку с хлебом.
– Я буду готов через минуту, – сказал Мартин Бек и ушел к себе в комнату.
Одеваясь, он слышал сквозь полуоткрытую кухонную дверь, как Ингрид расспрашивает Кольберга о его семимесячной дочке Будиль, а тот превозносит ее достоинства с плохо скрываемой отцовской гордостью. Когда через минуту, одетый и выбритый, Мартин Бек вошел в кухню, Кольберг сказал:
– Мы как раз ищем другую няню.
– Но я ведь обещала, что могу посидеть с Будиль, если понадобится. Разве я не справлюсь? Дети такие забавные.
– Год назад ты говорила, что дети – самые ужасные существа в мире, – заметил Мартин Бек.
– Ой, тогда я сама была еще ребенком.
Мартин Бек подмигнул Кольбергу и с уважением сказал:
– Конечно-конечно, извини. А теперь ты уже зрелая женщина, ведь так?
– Какие глупости! – возмутилась Ингрид. – Я вовсе не собираюсь становиться зрелой женщиной, а сразу из девушки превращусь в старушку.
Она ткнула отца пальцем в живот и исчезла в своей комнате. Когда Мартин Бек и Кольберг вышли в прихожую, чтобы надеть пальто, из-за двери Ингрид доносилась громкая музыка.
– «Битлз», – сказал Мартин Бек. – Просто чудо, что у нее не лопаются барабанные перепонки.
– «Роллинг стоунз», – поправил Кольберг.
Мартин Бек с изумлением уставился на него.
– Как ты их различаешь?
– О, между ними огромная разница, – произнес Кольберг, спускаясь по лестнице.
Уличное движение в такое время уже было оживленным, однако Кольбергу, которого все, кроме него самого, считали нервным и не очень хорошим водителем, удалось тем не менее проехать через весь Стокгольм по боковым улочкам и переулкам, совершенно не известным Мартину Беку, сквозь кварталы с высотными офисами и жилыми домами. Он остановил машину у относительно нового дома на Сандфьордсгатан в Орсте.
– Думаю, квартплата в этом районе приличная, – сказал Кольберг, когда они поднимались в лифте. – Вряд ли можно было предположить, что такому человеку, как Бертиль Олафссон, по средствам
