– Стоп! С какими машинами? – переспросил Крячко.
– Не знаю.
– Скотина! Ты будешь говорить или нет? Или я сам догадываться должен!
Гуров и Крячко в упор смотрели на молодого человека. Тот съежился и исподлобья переводил взгляд с одного на другого. Повисла небольшая пауза. Крячко коротко замахнулся и ударил парня кулаком в живот. Тот согнулся пополам.
– С нашими машинами, которые мы из-за границы возили, – прохрипел он в ответ. – Джелкумян гонял машины из Италии, из Германии…
– Михайловский. Ты знаешь этого человека? – спросил Гуров.
– Да, он гонял машины для Джелкумяна. Но он пропал несколько дней назад вместе с машиной, и мы взяли нового перегонщика.
– Имя? Как его найти? – коротко потребовал Гуров.
– Коля. Коля Васильев. Номер есть в трубке. Не знаю только, где она. Упала, наверное, на пол…
– Здесь.
Крячко извлек из кармана своих джинсов телефонный аппарат Сергея, который при обыске машины нашел под сиденьем водителя.
Тремя днями ранее.
В шезлонге у огромного голубого бассейна сидел Армен Джелкумян и рассматривал образцы строительной плитки, сделанной под натуральный камень. Коттедж в Переделкине в принципе его устраивал. Большой и комфортный, построенный в стиле хай-тек, он не требовал никаких изменений и улучшений в дизайне. Просто последнее время Джелкумян часто вспоминал поселок, где родился. Он был ребенком, когда семья переехала в Ереван, поэтому воспоминания были расплывчаты, но забор из камня перед домом он помнил очень хорошо. Плитку привезли поздно вечером, и Джелкумян так и просидел всю ночь у бассейна, выбирая похожую и решая, куда ее применить. Сигнал рации прервал его размышления.
– Да, Жора.
– Михайловский подъехал, – сообщил охранник.
– Очень хорошо. Убери собаку и проводи его к бассейну, – распорядился Джелкумян и отключил рацию.
Он поднялся, убрал образцы в мешок, запахнул плотнее халат и снова устроился в шезлонге.
– Доброе утро, Армен Артурович, – поздоровался Михайловский и протянул Джелкумяну руку.
– Доброе, Витя, доброе. Садись, – ответил он рукопожатием и указал на шезлонг напротив. Не поворачиваясь, Джелкумян обратился к охраннику: – Жора, завтрак. – И, радушно улыбаясь, поинтересовался у Михайловского: – Надеюсь, ты еще не завтракал? Что-то ты плохо выглядишь. Неужели девять утра для тебя рано? Если б я знал, встречу позже назначил. Или снова на героине сидишь?
– Нет, я завязал. Просто чувствую себя неважно. Простудился, наверное. Жарко, сквозняки, – глухо произнес Михайловский, присаживаясь, и достал из кармана сигареты и зажигалку.
Появился охранник с маленьким столиком в руках, на котором стояла пепельница. Михайловский был здесь не первый раз, и Жора помнил его привычки. Он поставил столик между хозяином и гостем, достал зажигалку и дал прикурить Михайловскому.
– Все, Жора, иди. – Джелкумян всегда был предельно сух в общении с прислугой. Увидев, что жена несет завтрак, он заулыбался, поторапливая ее: – Нина, ты хочешь, чтобы гость умер от голода? Видишь, какой он худой? Давай быстрей, я тоже проголодался!
Завтрак состоял из соленого сыра, крупно нарезанных овощей, зелени, красного сухого вина и ржаного хлеба. Джелкумян был убежден, что настоящий лаваш в Москве найти невозможно. Нина поставила нехитрую закуску на стол, налила вино в длинные стаканы и молча встала рядом с Джелкумяном. Уже немолодая женщина с вымученной улыбкой и грустными глазами, Нина выглядела еще старше из-за темного платка на голове и черного платья с длинными рукавами. Джелкумян любил свою жену. Они прожили без ссор более двадцати лет, и Джелкумян, несмотря на многочисленных любовниц и детей на стороне, всегда возвращался к ней.
– Иди, Нина. Спасибо. Мы сами здесь управимся… – Поблагодарив жену, Джелкумян взял кусок хлеба, положил на него зелень и сыр и, откусив бутерброд, вновь обратился к Михайловскому: – Не стесняйся, бери, что на тебя смотрит. Сыр Нина сама делает. Такого в магазине не купишь.
– Большое спасибо, но я вообще-то не голоден, – поблагодарил Михайловский, но, чтобы порадовать хозяина дома, затушил сигарету, взял кусочек сыра, откусил и, покачивая головой, выразил свое одобрение. – Действительно, очень вкусно, Армен Артурович. Ваша жена превосходно готовит.
– Я новый заказ получил. Человек очень серьезный. Хочет машину красивую и редкую, чтоб только у него одного была. – Кавказец дожевал бутерброд, взял стакан и сделал глоток вина. – Прекрасное вино. Что ни говори, а французы в этом деле разбираются. Наше дурачье виноградники в горбачевскую кампанию повырубили. Лозу убили, теперь, дебилы, во Франции вино закупают. – Он сделал еще один глоток и опять без всякого перехода продолжил: – Вылетаешь сегодня вечером. С итальяшками я договорился. Все-таки жадные они люди. Чтобы деньги хорошие получить, землю носом рыть будут, а эксклюзивную машину достанут. Недели не прошло, как отзвонились и доложили, что «Кадиллак» в Дюссельдорф доставлен.
– Я не смогу. – Михайловский прикурил сигарету и, сделав пару жадных затяжек, продолжил: – Не успею. Ткаченко заезд устраивает через два дня. Я участвую. Могу опоздать… Если, конечно, очень постараться… Но это других денег стоит.
– Попробуй вино. – Джелкумян снова сделал глоток. – По-моему, кислит немного. Ты не находишь? – Он повертел стакан в руке и вылил его содержимое на землю. – Обманывают народ. Во французские бутылки местный суррогат разливают. А народ подделку отличает. Народ не любит, когда его за дурака держат. Да? – Кавказец поставил стакан на столик. Посмотрел на Михайловского исподлобья и спокойным тоном продолжил: – Я в курсе твоих дел с Ткаченко и знаю, сколько он тебе платит. Я тебе всегда в три раза больше за перегон давал, чем он за один удачный заезд. Деньги это большие, Витя, и ты об увеличении гонорара даже не думай. Неужели я на лоха похож, который за непыльную работу переплачивать будет?
– Дело не только в деньгах, – пошел на попятную Михайловский. – Вы, Армен Артурович, заказы мне даете не часто, а Ткаченко гонки постоянно устраивает. И без меня они еще ни разу не проходили. Где гарантия, что вы мне снова работу предложите, если я на гонки опоздаю? Так что какой-никакой, а стабильностью я рискую. А за риск, как вы сами понимаете, сумму надо бы поднять. – Он неторопливо взял стакан и попробовал вино. – А вино действительно с кислинкой. Но не суррогат. Хорошее вино. Просто молодое. Не обманули народ, Армен Артурович. Что в бутылке должно быть, то и налили.
– С каких это пор, Витя, ты стабильность стал ценить? А? Насколько я помню, для тебя всегда свобода дорога была, не так? – Джелкумян взял в руки стакан и, рассматривая его, философски подытожил: – Да, время течет, люди меняются. Вот и ты, Витя, мудрее и опытней стал. В качестве вин научился разбираться. Понял, что риск оплачиваться должен.
Кавказец разжал пальцы, и стакан, выскользнув, с глухим стуком упал на землю, но не разбился. Джелкумян пристально посмотрел Михайловскому в глаза. Улыбнулся одними уголками рта. Недобро.
– Не пойму только, в чем здесь для тебя риск, Витя? Насколько я знаю, гонки в шесть часов вечера начинаются. Расстояние от Дюссельдорфа до Москвы тебе, профессиональному гонщику, даже смешно обсуждать. Это не тема для умной беседы. Утром пригонишь для меня машину, а вечером поедешь к Ткаченко. Ради бога, выигрывай гонки, разве я против.
– Дорога есть дорога, Армен Артурович. Мало ли что может случиться. Чтоб к сроку успеть, надо оплату за доставку увеличить, – в очередной раз попытался Михайловский поднять цену.
– Оплата, если к сроку не успеешь, очень сильно упадет, а если быть точным, просто исчезнет. Не исключено, что вместе с тобой, Витя… – Джелкумян вздохнул, повернулся к бассейну и, глядя на воду, задумчиво проговорил: – Ты, видимо, чего-то недопонимаешь, дорогой. Машина через два дня ровно в три часа должна быть у меня. Заказчик – человек очень непростой. Я ведь уже сказал тебе. Так? Опозданий он не любит и не прощает. – Он снова повернулся к Михайловскому. Взгляд у Джелкумяна был злой и колючий. Виктору уже приходилось прежде видеть его таким. И ни к чему хорошему это, как правило, не приводило. – Ты, Витя, эти гнилые разговоры заканчивай. Я про дела твои все знаю. В долгах ты по уши, так что работа эта тебе, как воздух, необходима. Да и Ткаченко последнее время тобой недоволен. Поговаривают, ты снова колоться начал. Если вообще заканчивал… А ты вместо того, чтобы мне спасибо сказать, борзеешь, деньги выбиваешь.
Джелкумян тяжело вздохнул. Когда он увидел, что Михайловский побледнел от злости, взгляд кавказца немного потеплел, а на лице появилась добродушная улыбка.
– Вот теперь я вижу, что ты мне благодарен. Рад, что мы нашли с тобой общий язык. – Он взял рацию и, продолжая улыбаться, распорядился: – Жора, неси кейс, – затем снова обратился к Михайловскому: – Что же ты, Витя, сыр не кушаешь? А? Тебе же понравилось. Ты не стесняйся, кушай, дорогой.
