Так, надо рассуждать трезво. Как я с первого взгляда оценил подозреваемого, система защиты которого заставила нас потерпеть поражение? Я сказал себе: «Это человек, наделенный незаурядным умом, опытом и проницательностью, смелый, хладнокровный в любых испытаниях. Он постарается сделать невозможное, чтобы обеспечить успех своей комедии».
Да, именно так я говорил. Но при первом же обстоятельстве, которое я не в состоянии объяснить, я сразу же опустил руки. А ведь само собой разумеется, что человек, наделенный удивительными способностями, не станет прибегать к заурядным действиям. Неужели я должен был надеяться, что его уловки будут шиты белыми нитками?
Так вот же!.. Чем больше внешних признаков противоречат моим предположениям и свидетельствуют в пользу версии задержанного, тем очевиднее, что я прав!.. Или логика больше не логика.
Рассмеявшись, молодой полицейский добавил:
– Только излагать эту теорию в префектуре в присутствии господина Жевроля было бы преждевременно. В противном случае мне пришлось бы проходить медицинское освидетельствование в Шарантоне[13].
Лекок остановился. Он был около своего дома. Он позвонил, консьержка открыла ему. Он проворно поднялся на пятый этаж. Когда он ступил на лестничную площадку, из темноты раздался голос:
– Это вы, господин Лекок?
– Я, – ответил немного удивленный молодой полицейский. – А вы кто?..
– Я папаша Абсент.
– Бог ты мой!.. Добро пожаловать, я просто не узнал ваш голос… Потрудитесь войти в мою квартиру.
Они вошли, и Лекок зажег свечу. И только тогда молодой полицейский увидел своего старого коллегу. Но в каком состоянии, боже мой!..
Папаша Абсент был весь покрыт заскорузлой грязью, словно потерявшийся спаниель, бегавший три дня под дождем. На его рединготе остались следы от двадцати вытертых стен, а шляпа полностью потеряла свою форму.
Его глаза были мутными, усы жалко висели. Он все время шевелил челюстями, словно его рот был забит песком. Порой он пытался сплюнуть, прилагал к этому все усилия… Но изо рта ничего не выходило.
– Вы принесли плохие новости? – спросил Лекок, бегло взглянув на папашу Абсента.
– Плохие.
– Люди, за которыми вы следили, ускользнули от вас.
Папаша Абсент кивнул головой в знак согласия.
– Это беда, – произнес молодой полицейский, почувствовав, что произошли какие-то неприятности, – очень большая беда. Но не стоит отчаиваться. Ну же, папаша Абсент, выше голову, черт возьми! Завтра мы вдвоем все исправим.
Это дружеское подбадривание заметно усилило смятение славного старика. Бывалый полицейский покраснел, словно воспитанница пансиона, и, показывая пальцем на потолок, воскликнул:
– А!.. Негодяй, я тебе это говорил!
– Эй!.. – удивился Лекок. – Кому вы говорили?
Папаша Абсент ничего не ответил. Встав перед зеркалом, он принялся осыпать свое отражение самыми страшными проклятиями.
– Никчемный старикашка! – говорил он. – Никуда не годный солдат!.. И тебе не стыдно? Ты получил указания, так? И что ты сделал? Ты все пропил, прохвост, как последний пьяница, а ты и есть такой. Но это не пройдет тебе даром. Даже если господин Лекок простит тебя, ты не получишь ни капли в течение восьми дней. Ты разозлишься, но так тебе и надо.
Именно это и предчувствовал молодой полицейский.
– Ну, папаша Абсент, – сказал он, – поздно упрекать себя. Расскажите мне, что произошло.
– А!.. Мне нечем гордиться, поверьте мне. Но неважно. Итак, вам, несомненно, передали письмо, в котором я написал, что буду следить за молодыми людьми, знавшими Гюстава?..
– Да, да… Продолжайте!
– Так вот. В кафе, где я следил за ними, парни принялись пить вермут стаканами, наверняка, чтобы справиться с волнением. Выпив, они ощутили чувство голода и заказали обед. Я, сидя в уголке, делал то же самое, что и они. Обед, кофе, рюмочка коньяку после кофе, пиво – все это требует времени. Тем не менее в два часа они расплатились и ушли. Вот!.. Я подумал, что они возвращаются к себе. Но нет. Они отправились на улицу Дофин. Я видел, как они открывают дверь кабачка. Через пять минут я тоже вошел. Они уже играли в бильярд.
Папаша Абсент закашлялся. Это означало, что ему предстояло рассказать о самом неприятном.
– Я сел за столик, – продолжал он, – и попросил принести мне газету. Читал я ее одним глазом. Но тут вошел приличный буржуа и сел рядом со мной. Сев, он попросил меня отдать ему газету, когда я ее прочту. Я дал ему газету, и мы начали болтать о погоде, о том, о сем. Короче говоря, слово за слово, этот буржуа предложил мне сыграть партию в безик до пятнадцати очков. Я отказался, но согласился сыграть в пикет до ста очков. Молодые люди, слышите, продолжали гонять шары. Нам принесли сукно, и мы начали играть на маленькие стаканчики коньяка. Я выиграл. Буржуа попросил о реванше. Мы сыграли на две кружки пива. Я выиграл. Он заупрямился, и мы стали играть на маленькие стаканчики… Я по-прежнему выигрывал и по-прежнему пил, а чем больше я пил…
– Хватит, хватит об этом!.. Что было дальше?..
– Э!.. В том-то и загвоздка!.. Дальше я ничего не помню, ни буржуа, ни молодых людей. Впрочем, мне кажется, что я заснул в кафе. Ко мне подошел официант, разбудил меня и попросил уйти… Вероятно, я бродил по набережным до тех пор, пока снова не обрел способность немного думать. Тогда я решил прийти к вам и подождать вас на лестнице.
К великому изумлению папаши Абсента, Лекок казался скорее озабоченным, чем недовольным.
– Что вы думаете об этом буржуа, папаша Абсент? – спросил Лекок.
– Я думаю, что он шел за мной, пока я следил за парнями, и вошел в кафе, чтобы напоить меня.
– Вы можете описать его?
– Это здоровенный детина, довольно толстый, с широким красным лицом, курносый, добродушный…
– Это он!.. – воскликнул Лекок.
– Он?.. Кто?..
– Сообщник, мужчина, чьи отпечатки мы обнаружили, мнимый пьяница, дьявол во плоти, который обведет нас вокруг пальца, если мы потеряем бдительность!.. Не забывайте об этом, папаша Абсент, и если вы его еще раз встретите…
Однако папаша Абсент еще не закончил свою исповедь. Как и все верующие, самый тяжкий грех он оставил на конец.
– Это еще не все, – продолжил папаша Абсент, – я не хочу ничего от вас скрывать. Сдается мне, что этот предатель говорил со мной об убийстве в «Ясном перце», и я поведал ему обо всем, что мы там нашли, а также о том, что вы собираетесь делать…
Лекок так яростно взмахнул рукой, что старик в ужасе отступил назад.
– Несчастный!.. – закричал молодой полицейский. – Выдать наш план врагу!..
Впрочем, Лекок быстро успокоился. Во-первых, причиненное зло невозможно исправить, во-вторых, у этой истории была и хорошая сторона. Она снимала все сомнения, возникшие после посещения гостиницы «Мариенбург».
– Но сейчас не время размышлять, – продолжил молодой полицейский. – Я чувствую себя разбитым. Снимите с кровати старый матрас. Это для вас. И давайте спать…
Лекок был предусмотрительным молодым человеком. Прежде чем лечь спать, он завел будильник, поставив стрелки на шесть часов.
– Таким образом, – сказал он папаше Абсенту, задув свечу, – мы ничего не упустим.
Однако Лекок не учел своей чрезмерной усталости и паров алкоголя, еще затуманивавших мозг его старого коллеги. Когда часы на церкви Святого Эвстахия пробили шесть часов, будильник исправно зазвенел. Однако пронзительного звона чудесного механизма было недостаточно, чтобы прервать тяжелый сон обоих полицейских.
Вероятно, они спали бы и дальше, если бы около половины восьмого дверь не содрогнулась от двух мощных ударов кулака. Лекок вскочил, удивившись, что в комнате уже стало светло, и сразу же разозлился, что принятые им меры предосторожности оказались напрасными.
– Войдите!.. – крикнул он утреннему визитеру.
В те времена у молодого полицейского еще не было врагов, и он мог беспечно оставлять ключ в замочной скважине. Дверь тут же приоткрылась. В проеме показалось хитроватое лицо папаши Папийона.
– О!.. Мой славный кучер!.. – воскликнул Лекок. – Есть новости?
– Прошу прощения, буржуа, но меня привела сюда все та же причина. Вы же знаете, тридцать франков, которые заплатили мне плутовки… Я не буду спать спокойно, пока не отработаю эту сумму, возя вас. Вчера вы воспользовались моим экипажем на сто су, значит, я вам должен двадцать пять франков.
– Но это безумие, друг мой!..
– Вполне возможно!.. Но это мое личное дело. Я поклялся простоять под вашей дверью одиннадцать часов, если вы не воспользуетесь моими услугами. Два франка и двадцать пять сантимов в час, и мы в расчете. Решайте сами.
Папаша Папийон умоляюще смотрел на Лекока. Было ясно, что отказ обидит его до глубины души.
– Хорошо, – сказал Лекок, – я нанимаю вас на утро. Только должен предупредить, что нам придется совершить настоящее путешествие.
– У Кокотки крепкие ноги.
– У нас с коллегой есть дела в вашем квартале. Необходимо разыскать сноху вдовы Шюпен. У меня есть все основания надеяться, что комиссар округа сообщит нам ее адрес.
