— Даже успели собрать вещи.
— Они не скоро вернутся, — послышался из коридора голос Климпта. — Иди сюда.
Следователь был в ванной комнате. Он указал на унитаз, и Лукас заглянул туда. Вода была спущена, остались розовые следы антифриза.
— Они подготовились к холодам.
— Да, их долго не будет.
— Что ж, попробуем отыскать что-нибудь, — предложил Лукас.
Они начали со спальни родителей, но ничего там не нашли. Во второй спальне жили дочери Шонекеров. И вновь пусто. Полицейские осмотрели ванную комнату, гостиную, столовую, тщательно обыскали кухню и полчаса провели в подвале.
— Проклятье, ни малейшей зацепки, — проворчал Климпт, почесывая в затылке, когда они вернулись в гостиную. — Никогда не видел, чтобы в доме не нашлось никаких улик.
— Ни одной видеозаписи, — отметил Лукас и снова направился по коридору в спальню родителей, чтобы еще раз осмотреть видеодвойку.
В гостиной большой телевизор был подсоединен к отдельному плееру.
— Два видеомагнитофона и ни одной пленки.
— Они могли брать их напрокат, — предположил следователь.
— И все равно…
— Но коробки в подвале… Подожди минутку, — неожиданно сказал Климпт и быстро спустился по ступенькам.
Лукас прошелся по тихому холодному дому, потом заглянул в гараж. Между тем Климпт поднялся из подвала с коробками в руках.
— У них две машины. Следы колес с двух сторон.
— Да, насколько я помню, так и есть.
— Какая семья уезжает в отпуск на двух машинах, если их всего четверо? — спросил Лукас.
— Посмотри сюда, — указал Климпт на принесенные коробки. Одна была от видеокамеры, вторая от фотоаппарата «Полароид спектра». — Есть камера, но нет никаких записей. А Генри Лейси вчера сказал, что найденный нами снимок сделан «Полароидом».
— Господи, — Лукас провел ладонью по волосам. — Ладно, вот что я тебе скажу. Посмотри папку с квитанциями, выпиши все номера кредитных карточек, какие сможешь найти. В особенности обрати внимание на расчеты за бензин, но и остальные могут представлять интерес. А я еще раз зайду в комнату девочек. Не верю, чтобы у подростков ничего не нашлось.
Лукас обыскал комнату дюйм за дюймом: вытаскивал все ящики шкафов, заглядывал под них, проверял бутылочки и коробки, перелистывал тетради с домашними заданиями, собранные со времен начальной школы. Он посмотрел, нет ли чего-нибудь в туфлях, приподнял матрасы на кроватях.
— Я переписал номера всех кредиток, — сказал Климпт, входя в комнату. — Для покупки бензина они пользовались картами «Саноко» и «Амоко». Кроме того, они часто покупали бензин у Расса Харпера — довольно странно, если учесть, что его колонка находится в пятнадцати милях отсюда.
— Сохрани выписки, — сказал Лукас, опуская матрас на место. — И проверь, есть ли мусор рядом с домом.
— Хорошо.
На комоде стояло с полдюжины книг, втиснутых между малахитовыми держателями в форме шахматных слонов. Лукас посмотрел на книги, пролистал каждую и перевернул страницами вниз. Из Библии на пол выпала фольга — обертка от жвачки. Он поднял ее, развернул и обнаружил телефонный номер и имя Бетти, написанные оранжевым фломастером.
Лукас поставил книги на место и перешел в гостиную как раз в тот момент, когда с улицы вернулся Климпт.
— Мусора нет. Они все забрали с собой.
— Ясно, — сказал Лукас и набрал номер с обертки для жвачки.
Трубку сняли после первого гудка.
— Центр помощи округа Оджибве. Чем мы можем быть вам полезны?
В голосе женщины звучала профессиональная бодрость.
— Что такое «Центр помощи округа Оджибве»? — спросил Лукас.
— А с кем я говорю? — В голосе появилась настороженность.
— С помощником окружного шерифа.
— Вы помощник шерифа и не знаете Центр помощи округа Оджибве?
— Я здесь недавно.
— Как вас зовут?
— Лукас Дэвенпорт. Джин Климпт рядом, если вы хотите поговорить с ним.
— О нет, все в порядке. Я слышала о вас. Кроме того, тут нет никакой тайны — это телефон доверия округа. Наш номер можно найти в начале любого телефонного справочника.
— Хорошо. Могу я поговорить с Бетти?
После короткого молчания женщина ответила:
— У нас нет Бетти, мистер Дэвенпорт. Это кодовое имя нашего консультанта по работе с людьми, которые подвергались сексуальным домогательствам.
Лукас припарковался на подъездной дорожке у дома Уэзер, вышел из своего грузовичка и поднялся на крыльцо, держа в руках бутылку вина. Он потянулся к звонку, и в этот момент Уэзер открыла дверь.
— Забудем об обеде, — предложил Лукас, входя. — Давай сядем в самолет и улетим в Австралию. И пару недель проваляемся на пляже.
— Я буду смущаться. У меня такая белая кожа, что прямо просвечивает, — ответила Уэзер и взяла бутылку. — Проходи.
«Она подготовилась к моему визиту», — подумал Лукас. У двери на полу лежал ковер ручной работы; вчера его не было. В большом камине полыхал огонь. В воздухе плыл аромат «Шанели».
— Создает настроение — открытый огонь и все такое, — сказала она.
— Мне нравится, — просто ответил Лукас.
Он не стал улыбаться: ему не раз говорили, что его улыбка иногда пугает людей.
Уэзер казалась смущенной и довольной одновременно.
— Оставь куртку на вешалке, а сапоги на полу. Я только что начала готовить. Бифштекс и креветки. Нам обоим потребуется шунтирование сердца, если мы съедим все.
Лукас снял сапоги и в одних носках прошел через гостиную. Прошлой ночью он ничего не сумел разглядеть в темноте, а утром, когда уходил, думал только о Бергене.
— Как прошла операция? — крикнул он в сторону кухни, куда ушла доктор.
— Хорошо. Мне пришлось скрепить вместе кости ноги. Неприятно, но не слишком сложно. Женщина забралась на крышу своего дома, чтобы сбросить снег, и свалилась оттуда прямо на подъездную дорожку. Она хромала почти четыре дня, прежде чем решила обратиться к врачу, несчастная дурочка. И поверила, что у нее перелом, только после того, как я показала ей рентгеновский снимок.
— Хм.
На столике стояли раскрашенные вручную фотографии молодых мужчины и женщины — родителей Уэзер — в серебряных рамках. На половине снимков присутствовали яхты. Маленькое пианино из черного дерева занимало альков, крышка была открыта, на подставке лежали ноты к «Мечтательному» Эрролла Гарнера.[14]
Лукас отправился на кухню. Уэзер надела простое платье с мягкими плечиками — то самое, в котором он ее впервые увидел. У нее была длинная изящная шея с точечками веснушек.
— Я собираюсь приготовить нечто особенно вкусное, — с улыбкой сказала она.
— Давай я тебе помогу, — предложил Лукас.
Уэзер частично очистила от снега заднюю веранду. Лукас принес туда из подвала гриль, заложил в него уголь и разжег его. Уэзер в это время поставила на огонь кастрюлю с водой. Содержимое пакета с крупными очищенными креветками она высыпала в дуршлаг. Приправы с пахтой стали соусом для салата; кусок сыра присоединился на специальной доске к горке грибов, сельдерея, грецких орехов, водяного кресса и яблок. Уэзер принялась все мелко нарезать.
— Я не стану спрашивать, любишь ли ты грибы, — у тебя просто не будет выбора. Да, и открой вино, оно должно подышать.
Весь день температура воздуха снаружи повышалась и сейчас приблизилась к минус пятнадцати. Поднялся ветер. Он казался влажным по сравнению с обжигающей сухостью при минус тридцати. Лукас надел сапоги и занялся углем в гриле. Короткие порывы свежего ветра приятно холодили кожу.
Салат удался, он был вкусным и в меру терпким. Креветки были потрясающими. Лукас съел дюжину и с трудом оторвался от еды, чтобы поставить на огонь мясо.
— Я так не ел с тех пор… даже не знаю, когда это было в последний раз. Наверное, ты любишь готовить, — предположил Лукас, стоя в стеклянных дверях и глядя на гриль.
— Честно говоря, не очень. В старших классах я посещала курс, который назывался «Пять хороших вещей», — призналась она. — Там меня научили готовить пять блюд. Это одно из них.
— Такой курс просто необходим мне, — сказал Лукас, отправляясь наружу с тарелкой в руках.
Бифштексы получились превосходными: розовые внутри, поджаристые снаружи.
— Мальчика Мюллеров так и не нашли? — спросила Уэзер.
Лукас покачал головой. Очарование вечера внезапно исчезло.
— Сейчас я не могу об этом думать.
— Да, конечно, — поспешно согласилась Уэзер, почувствовав его настроение. — Все это ужасно.
— Позволь мне кое-что тебе рассказать, — проговорил он. — Но это должно остаться между нами.
— Можешь не сомневаться.
Он кратко изложил события последних дней: показания священника и проблема несоответствия во времени, гомосексуальный мотив и дело Харпера, обыск у Шонекеров.
