- Итка живет у родителей. Но ту женщину, которую вы мне прошлый раз показывали, я в магазине никогда не видела, это точно. И Итку вам расспрашивать не к чему.
- Та женщина здесь ни при чем, - говорю я ей.
- Да? - удивляется Аленка. - Непонятно! А что же тогда?
Она прямо сгорает от любопытства.
- Речь идет о том человеке, - продолжаю я, - с которым Итка познакомилась и которого вы как-то видели вместе с ней в автомобиле.
- Ах, этот! - разочарованно тянет Аленка. - Да, некоторым вроде Итки везет. А что, он что-нибудь натворил?
- Знаете, милая моя, - дружески выговариваю я ей, - вы все время задаете вопросы, вместо того, чтобы отвечать. Так как же, известен вам этот человек или нет?
- Конечно, известен, - говорит она мне с фамильярностью старой приятельницы. - Он несколько раз бывал у нас в магазине. Не очень высокий, скорее, среднего роста… фигура стандартная, одет не слишком шикарно, но видно, что мужчина самостоятельный. Не первой молодости, хотя еще крепкий, с ним девушке не стыдно показаться на улице. А уж когда сядет в собственную машину, тут ему и не такое простишь.
Да, Аленка весьма наблюдательна.
- Кто он, по-вашему?
- Кто? - пожимает она плечами. - Этого я не знаю. Вероятно, из тех, кто умеет зашибить деньгу. Нам он не представился. Да и вообще он больше молчал. Наша заведующая никого и ничего не помнит и каждый раз, когда он являлся, спрашивала, что ему угодно. А он в ответ только буркал, что хочет видеть Итку. Итка о нем тоже не распространялась, сколько мы ее ни расспрашивали. А потом так загуляла, что пришлось ее уволить. Итка разругалась с заведующей. Дескать, не станет она за несколько жалких крон губить свою молодость среди этих бус и ожерелий. Крик тогда стоял такой, что мне пришлось запереть дверь и повесить объявление, что у нас учет. Прямо настоящий спектакль, как они ругались…
Аленка разговорилась, теперь уж ее не остановишь, пока не выскажется.
- Заведующая ей пригрозила, что не примет обратно, когда этот спекулянт ее бросит. Итка только смеялась и, злющая-презлющая, твердила, что он у нее в руках.
- Что же она говорила?
- Ну вот это самое и говорила, что он у нее в руках. Потом я отперла дверь, она ушла, но объявление об учете осталось висеть. Заведующая все никак не могла прийти в себя от ярости.
Видимо, больше никаких подробностей об Иткином кавалере и о его внешности из Аленки не вытянешь.
- Знаете, Итка вовсе не такая уж дура, - не унимается Аленка. - Я даже ей немного завидую, мне так не суметь. Может, она к этому типу совсем переехала или даже вышла за него замуж. Хотя нет, она бы нам тогда обязательно сообщила, чтоб заведующая от злости лопнула. Дома она почти не бывала. Отец у нее не родной. Мать развелась, когда Итке было лет одиннадцать. В общем, сейчас она или у того типа, или у родителей.
Я спрашиваю:
- А машина, в которой вы ее видели, вам понравилась?
- Если сказать по правде, не очень. Я больше люблю американские. А эта хоть и блестит, но настоящего шика в ней нет.
- А марка какая?
- Не знаю. Черная лакированная.
- А номер случайно не заметили?
- Случайно нет. Но впереди на радиаторе - две большие серебряные стрелы острием вверх.
Я беру карандаш и бумагу и набрасываю радиатор «ситроена».
- Вот так? - показываю я ей.
Аленка удивленно глядит на меня и на рисунок.
- Точно! -подтверждает она. - Так вы знаете эту машину?
- Опишите мне ее, пожалуйста, поподробнее, можете?
Аленка задумывается.
- Еще мне не нравилось в ней, - говорит она наконец, - что она как-то прижималась брюхом к земле, как лягушка. Скорость у нее вроде ничего, но вид не очень.
Аленку прерывает вошедший ко мне старший сержант. Он протягивает бумагу - сведения об Итке Шераковой. Я не отпускаю сержанта и вручаю ему сделанное наспех описание разыскиваемой машины, по-видимому, черного «ситроена».
- Эти сведения передать немедленно! - Сержант уходит. Я встаю из-за стола и, не дав Аленке раскрыть рта, подаю ей, прощаясь, руку.
- Вы были очень любезны, - говорю я, стараясь показать, что остался очень доволен нашей беседой. - Спускайтесь вниз в проходную. Я туда позвоню, вас отвезут на машине.
- Хорошо, - кивает она, - но я не спешу, ведь все равно мне обратно на работу. Если вдруг Итка у нас объявится, я расспрошу ее об этом брюнете. И тут же сообщу вам, хорошо?
- Вы бы нам очень помогли, - говорю я любезно.
Наконец я один. Читаю принесенные бумаги. Установлено, что Ян и Иржина Винерт, у которых проживает Итка Шеракова, работают. Мне бы хотелось побеседовать с ними обоими сразу и у них дома. Значит, это можно будет сделать только к вечеру. Предупреждать заранее я не хочу, уж как-нибудь постараюсь застать их дома.
Неплохо бы отдохнуть. Пожалуй, сейчас у меня есть такая возможность. Напрасным бдением я ничего не достигну. Правда, наверное, уже закончили вскрытие бедняжки Итки. И я звоню в прозекторскую.
- Результаты вскрытия мы вам сейчас дадим, - отвечают мне по телефону. - Причина смерти - паралич нервной системы, наступивший вследствие действия наркотика, без сомнения находившегося в выпитом алкоголе.
Я ищу в списке наркотики, за которые Роман Галик лично отвечал в институте, среди них есть и те, к которым непосредственно восходит тетановая культура, убившая Йозефа Трояна.
Ну что ж, работа идет полным ходом. Можно пойти домой и немного поспать. Но тут является Трепинский, которому в это время полагалось бы быть на вилле Рата.
- Я прибыл за вами, - говорит он со своим обычным невозмутимым видом. - Сотрудник лейтенанта Скалы товарищ Карличек установил, что настенное зеркало на вилле Рата является потайной дверью в подвальную часть дома.
Раз уж потребовалось мое присутствие, и притом немедленно, значит, открытие Карличека - первостепенной важности.
Трепинский подтверждает мои выводы. - Там найден чемодан, - продолжает он докладывать, - размеры которого точно соответствуют следу, оставшемуся на шкафу в квартире Йозефа Трояна.
Вот как!
Да, отдыхать, видно, не придется. И мы едем. Трепинский за рулем неподвижен, как изваяние из мастерской Романа Галика, но машину ведет с бешеной скоростью.
Значит, тот чемодан…
На вилле Рата все в хлопотах, кроме одного человека: на заднем сиденье автомобиля крепко спит Карличек.
- Пусть спит, - кивает на него Скала. - Я уж начинаю беспокоиться о душевном состоянии нашего Карличека. Не криминалист, а какой-то правнук доктора Фауста. Я как-нибудь возьму да проверю его очки. Может, они заколдованные?
Скала громко хлопает дверцей автомобиля. Но Карличека не разбудит даже взрыв. Если только он не притворяется, что спит.
Мы направляемся к вилле. Зеркало уже не висит в прихожей на стене, оно снято и отставлено в сторону. В стене зияет продольное отверстие, по краям обитое металлом, к нему и крепилась доска с зеркалом. Зеркало чуть больше отверстия в стене и хорошо маскирует его. К четырем углам зеркальной доски изнутри привинчена складная лесенка. Ее можно складывать и растягивать, как гармошку. Четыре винта, которыми прикреплено зеркало, сверху скрыты обычными медными кнопками.
- Карличек заметил, - показывает Скала, - что две верхние кнопки не так стерты, как две нижние, которых, видно, кто-то недавно касался. По его предложению мы попробовали снять отпечатки пальцев.
- И вы их обнаружили?
- Да. Когда мы посыпали кнопку порошком, следы проступили совершенно отчетливо. Потом Карличек стал нажимать на кнопки, вертеть их по-всякому, - продолжал Скала. - Наконец, когда я нажал на них сразу двумя пальцами и одновременно потянул зеркало, оно сдвинулось.
За зеркалом устроены особые крепления, придерживаемые пружинами. Нажатием кнопок они приводятся в движение и открывают отверстие; с внутренней стороны зеркальной доски привинчена ручка. Тот, кто войдет внутрь, может закрыть зеркало за собой. Все устройство не кажется новым. В сравнении с хитроумными механизмами и всевозможными инженерными изобретениями в бульдогообразном доме здесь все сработано более грубо, словно бы кузнецом.
- Вы сравнивали отпечатки на зеркале с отпечатками Галика? - спрашиваю я.
- Пока нет. Но даже на первый взгляд видно, что они совсем другие. Разумеется, мы сравним их со всеми отпечатками, известными нам по этому делу, и с отпечатками Трояна, конечно, тоже.
Чтобы войти в отверстие, нужно переступить металлическую раму внизу и постараться не стукнуться головой о верхнюю кромку. Скала включает мощный фонарь. Вниз ведет дорожка, выложенная кирпичом, за ней кирпичные ступеньки. Мы спускаемся по ним.
- Карличек все твердил, - говорит Скала, - что у виллы, судя по всему, должен быть подвал, но странно, что туда нет входа ни снаружи, ни внутри дома. Поэтому он и остановился у этого зеркала.
- Ну, это его метод! - киваю я. - Он, видите ли, в машине увидел пророческий сон.
Вниз ведут десять ступенек. И вот мы стоим на довольно грязном утрамбованном глиняном полу. Большой подвал без окна или, вернее, с замурованным в стене окном под самыми сводами. Затхлый, сырой воздух проникает откуда-то сверху. Видимо, подземные воды под подвалом текут в низину и просачиваются в расщелины между плитами. Голые стены покрыты мхом и слизью, поблескивающей в луче фонаря.
