Местами стены оклеены бумагой, а кое-где даже обоями, окрашенными сыростью в фиолетовый цвет. В заднем углу над тремя железными койками висят два ковра. На койках грязные матрацы и мятые старенькие одеяла. Еще один вытертый ковер расстелен на полу. Над ним висит электрическая лампа и рядом керосиновая. На ковре стоит обычный кухонный стол. Пять стульев, один из них перевернутый, стоят в беспорядке, словно люди только что встали и куда-то ушли. У стены старый шкаф, рядом полка с посудой. Некоторые предметы обстановки явно не прошли бы через отверстие со складной лестницей. Значит, их доставили сюда еще до того, как был сделан потайной вход.
В подвале, кое-как приспособленном для жилья и, судя по всему, служившем временным пристанищем, с трудом можно дышать. Воздух весь пропитан сыростью. С историей этой берлоги, я думаю, мы познакомимся не скоро. А пока меня занимает чемодан, лежащий на столе. Я подхожу и открываю его при свете фонарика Скалы.
В нем только связка ключей. Некоторые из них плоские, другие цилиндрические.
- Их ровно пятьдесят, - говорит Скала, - и как мы заметили, все разные - каждому соответствует определенный замок.
Ключи обычной формы, но у каждого свой номер. У плоских номер из двух или даже трех цифр, выбитый на бородке ключа, к остальным прицеплены медные жетоны с номером.
- Похоже на комплект ключей от каких-то кабинок или шкафчиков, - говорит Скала, - скажем, от кабинок в бассейне или в гимнастическом зале… Но там всюду пользуются цилиндрическими замками. А этим я бы не доверил пиджак с бумажником.
Наконец, мы высказываем предположение, что это ключи от абонентных ящиков на почте.
- Давайте убедимся, так ли это, - наконец предлагаю я.
Скала в ответ разражается проклятиями.
- Хотелось бы знать, с чем еще придется нам встретиться в этом деле!
Я прошу его позволить мне осмотреть более тщательно подвал. На вилле Рата останется несколько наших вооруженных сотрудников, от них требуется не выдавать своего присутствия, чтобы не спугнуть того, кто приблизится к вилле. Возглавляет эту группу Лоубал.
А Карличек все спит.
Трепинский везет меня к Праге в бешеном темпе гонщика, лишь ключи бренчат в чемодане.
Пока я придерживаюсь трех положений. Первое: ключи действительно от абонентных ящиков. Второе: трехзначный номер на некоторых ключах может встретиться только на главном почтамте, где абонентных ящиков больше всего. И третье: ящики не обманут моих ожиданий. А не обнаружим их в Праге, поищем где-нибудь в другом месте. Впрочем, они, скорее всего, в Праге. Ну что ж, посмотрим.
Трепинский останавливается перед главным почтамтом. Я выхожу с чемоданчиком в руке и направляюсь в зал. Мне приходится пройти через весь зал, и наконец я останавливаюсь у окошка, где даются справки об абонентных ящиках. Я кладу около окошечка чемоданчик и, просунув голову, пробую привлечь внимание служащей, которая что-то подсчитывает, стоя у стола.
- Поставьте чемодан на пол, - говорит она, наконец подходя ко мне.
Я оставляю чемодан лежать там, где он был, и протягиваю свое удостоверение. Служащая поражена, она, видимо, не ожидала, что посетитель с потрепанным чемоданчиком окажется капитаном Госбезопасности. Когда я поворачиваю чемодан на девяносто градусов и открываю его, ее глаза широко раскрываются от удивления.
- Что это такое? - восклицает она.
- Не узнаете свои ключи от абонентных ящиков? - спрашиваю я.
Она смотрит на меня с недоверием.
- Возможно…
И тут я сам делаю интересное открытие. Она никогда прежде не видела ключей от запертых абонентных ящиков. А тут перед ней сразу целая связка из пятидесяти ключей. Служащая посылает меня в другое помещение, на улице за углом, где якобы находятся эти самые ящики.
Я закрываю чемодан, благодарю за информацию и ухожу. Выйдя на улицу, поворачиваю направо за угол и читаю вывески. Наконец вхожу в довольно старое здание, поднимаюсь на второй этаж и попадаю в большой зал. Он разделен на коридорчики, стены которых и состоят из абонентных ящичков. Здесь их сотни. Еще не известно, сюда ли я попал со своими пятьюдесятью ключами, и это только подстегивает мое нетерпение поскорее все выяснить. Я ставлю чемодан, открываю его и ищу ключик с трехзначным номером… Ведь нигде в Праге, кроме главного почтамта, не может быть свыше семисот почтовых ящичков. А здесь я вижу даже четырехзначные номера.
Рядом со мной кто-то роется в корреспонденции, вынутой из ящика, но вдруг перестает разбирать свою почту и с удивлением глядит на меня. Я со своими пятьюдесятью ключами, видимо, кажусь ему не совсем нормальным. Нахожу ключик с номером 632. Народу здесь не много. Коридорчик, по которому я иду, держа в одной руке ключик, а в другой чемодан, безлюден. За ящичками находится помещение, где разбирают почту. Здесь работают бесшумно и пахнет старой бумагой и деревом.
Ящичек 632 расположен внизу, у самого пола, среди длинного ряда таких же ящичков. Здесь царит какая-то торжественная тишина, и, кажется, не удивишься, обнаружив в ящичке урну из крематория. Тихо ставлю чемодан - сам не зная почему, избегаю шума, словно боюсь, что моя версия станет явью, - и сую ключик в замочную скважину. Ключик подходит. Найду я там что-нибудь или нет, во всяком случае, на почте должны быть сведения об абоненте этого ящика.
Открываю дверцу. В коридоре полумрак, и из ящичка, как из окошка, падает свет. Ведь у него нет задней стенки. В ящичке лежит большой светлый пакет. Я осторожно беру его, как будто меня подстерегает опасность. Толстая обертка старательно заклеена. В пакете какие-то бумаги. На нем характерным почерком синеватым карандашом написано: Главный почтамт, 632. Цирк Гумбольд. Рекламные плакаты.
Никакой марки. Значит, пакет поступил не из почтового отделения. Кто-то сунул его сюда, открыв ящик ключиком, который сейчас у меня в руке. И почтовые служащие оставили пакет спокойно лежать здесь. И даже знай они, что я его сейчас вынул, это не привлекло бы их внимания. Поэтому можно все проделать спокойно. Осторожно разрезаю обертку ножом. Я все еще нахожусь один в коридоре. В пакете сотня тысячекронных купюр серии «C-L».
А у меня в связке еще сорок девять ключиков. Что ж, приходится благодарить Карличека, этого «ясновидца», ниспосланного мне судьбой.
Пятьдесят ящичков! Эта цифра, умноженная на сто тысяч крон, равняется пяти миллионам. Будинский говорил, что в обороте сейчас лишних четыре миллиона крон, значит, общая сумма достигает девяти миллионов. Возможно, еще миллион они готовятся пустить в оборот. Тогда окажется десять миллионов. Остальные десять для вида сожгли на 297-м километре. Думаю, мой подсчет верен.
Закрываю ящик. Пакет кладу в карман. Беру чемодан и иду по коридору к дверям с нелюбезной надписью: «Не входить! Дирекция!» Вхожу без стука, нарочито шумно, ударив, будто случайно, в дверь чемоданом.
- В чем дело? - строго бурчит пожилой чиновник.
За каждым ухом у него по карандашу, в руке ручка, перед ним на столе какие-то бумаги, на кончике носа очки. Черные сатиновые нарукавники и белая рубашка с пристежным крахмальным воротничком, из которого выглядывает тонкая шея; на верхней пуговице криво нацеплен галстук-бабочка. Такой музейный экспонат встретишь сегодня довольно редко. Он глядит на меня исподлобья, хотя я протягиваю ему свое удостоверение. Мерит меня взглядом из-под очков с ног до головы и раздраженно ворчит:
- Полиция? По-моему, вам здесь делать нечего. У нас все в порядке.
- Вы уверены? - говорю я.
За моей спиной виднеется дверь с надписью: «Директор». Мой музейный экспонат заявляет, что туда нельзя, но, поняв, что меня не уговоришь, сам кидается к двери и, схватившись за ручку, открывает:
- Проходите!
В комнате за письменным столом совсем несовременного вида сидит человек довольно заурядной внешности. За другим столом работает женщина лет сорока. Непонятно, почему здесь закрыты все окна.
Я все еще держу удостоверение в руке.
- Мне хотелось бы познакомиться с абонентом ящика 632, - говорю я.
Директор - человек любезный.
- Прошу садиться, - слышу я вежливое приглашение. - Дайте 632!
Секретарша роется в картотеке, а я тем временем задаю вопрос:
- Вы обычно спрашиваете у абонента паспорт?
- Разумеется. - Директор протягивает руку к секретарше, которая, стоя к нам спиной, все еще что-то ищет. - Бланк заказа требует…
Я беру плотную карточку, которая скреплена с еще двумя листками. Согласно карточке, абонентом ящика 632 является Роман Галик. Он абонировал его четырнадцатого числа этого месяца, то есть за день до смерти Йозефа Трояна. Интересный факт!
Я прошу разрешения воспользоваться телефоном. И быстро вызываю сюда двух своих сотрудников. Директор и его секретарша застывают от удивления. Директор робко спрашивает:
- Что-то произошло? Если я могу вам помочь…
Я открываю чемодан и показываю сорок девять ключиков. Секретарша слабо вскрикивает, а директор смотрит на чемодан как на мираж. Но он быстро приходит в себя и, энергично двинув кадыком, берет из чемодана пять ключиков. Положив их на стол, властным голосом приказывает секретарше:
