Вскоре кое-что в положении Василевского изменилось. Наверху снова послышался шум, и вниз рухнуло что-то массивное и тяжелое, едва не придавив Василевского своим весом. Он не сразу сообразил, что это его злейший враг – сам хозяин погреба.
Василевский посветил фонариком. Семен был в ужасающем состоянии – лицо его превратилось в сплошной кровоподтек, руки, скованные наручниками, распухли и не двигались. Он тяжко дышал, пуская кровавые пузыри. На свет фонаря он отреагировал не сразу. Но потом открыл багровый отекший глаз, повел им по сторонам и что-то пробормотал. Василевский понял, что его бывший тюремщик в еще более худшем состоянии, чем он сам, и рассчитывать на его помощь абсурдно.
– Что, не повезло? – спросил Василевский с тихим злорадством. – Пословицы забывать не надо. Не рой другому яму – так сказано...
Наверное, Семен многое хотел сказать в ответ, но сил у него теперь было еще меньше, чем у Василевского.
Чуть-чуть подождав, Василевский на всякий случай обыскал беспомощного хозяина. Увы, карманы у того были выпотрошены на совесть. Зато после завершения процедуры у Курбатова прорезался голос.
– Из-за тебя, сучий потрох!.. – прошепелявил он с ненавистью. – Из-за тебя погибаем, гад!
– Тебе никто не велел лезть в чужие дела, – возразил Василевский. – Даже там во дворе, где ты немного пошалил с обрезом. Не нужно было ввязываться.
– Я тебя, суку, спасал!
– Губу ты на мои башли раскатал! – презрительно сказал Василевский. – Спасатель! Счета ему мои понравились! Реквизиты не сообщить?
– Посмейся, – злобно пробормотал Семен. – Сейчас сюда бензинчика плеснут – тогда я посмотрю, как ты смеяться будешь!
– Не хуже тебя! – отрезал Василевский, которого, однако, мороз прохватил по коже от услышанного.
Действительно, такой выход был бы оптимальным для бандитов. Немного бензина, спичка – и подвал превратится в пылающий горн. Никакой пистолет ничего в этом случае не решит. Наверное, они уже озвучивали этот вариант при Семене. Вряд ли он стал бы фантазировать сейчас ради собственного удовольствия.
– Ну ты, хозяин! – зло заговорил он после минутного размышления. – Подыхать не хочется? Тогда соображай, как нам с тобой из твоего гадюшника выбраться. Ты же должен знать у себя все ходы и выходы!
– Какие выходы? – безнадежно просипел Семен. – Я тебя сюда не просто так запихал. Тут тихо как на кладбище. Хошь ори, хошь шмаляй – ни одна собака не услышит. Между прочим, собаку мою убили, сволочи!
– Это кто? Ты их знаешь?
– Да кто? Одного знаю – навалял ему тогда, когда с тобой катался. Ну уж он сегодня и отыгрался... Из-за тебя они приехали, сука! – закончил он неожиданно. – Первый вопрос – где Василевский?
– Ну так думай! – с досадой сказал Василевский. – Думай, как выбраться. Меня они живым не выпустят. Да и тебя тоже. Не с руки.
– Не выбраться отсюда, – обреченно простонал Семен. – Хана.
Как бы в подтверждение его слов наверху затопали шаги, и чей-то голос раздраженно сказал:
– Чего ты принес? Она почти пустая!
С жестяным грохотом ударилась о стену сарая канистра.
– Бензин ищут, – пробормотал Курбатов. – Он у меня в особом месте припрятан. Как найдут, так только молиться останется... Они хоть бабки с тебя получили? – вдруг спросил он с каким-то болезненным любопытством.
– Пошел ты! – с негодованием отозвался Василевский.
Он с трудом поднялся и попытался подтащить под проем люка ящики с припасами. У него ничего не вышло – ноги подкашивались, силы в руках не осталось совершенно.
Неожиданно наверху опять затопали шаги.
– Другое дело! – сказал тот же голос. – Давай, заливай! Сматываться нам надо, а то светать скоро начнет. Запалимся!
Послышался скрип отвинчивающейся пробки. Василевский тоскливо посмотрел наверх и от отчаяния выстрелил в туманно светлеющий прямоугольник. Наверху шарахнулись. Упала канистра, забулькал выливающийся бензин.
– Ах, сука! Никак не успокоишься? Сейчас я тебя успокою!
После этих слов над погребом мелькнула тень, и вниз одна за другой полетели пули. Стреляли с глушителем, поэтому шума особого не было. Однако Василевский пережил несколько крайне неприятных мгновений, потому что одна-две пули срикошетировали в опасной близости от его головы.
– Ну чего? Не сдохли еще? – осведомились сверху, когда стрельба прекратилась. – Ладно, Тормоз, лей! Да встань сюда вот – здесь они тебя не достанут из пушки! Лей!
В погреб хлынул бензин. Резкий, удушливый запах стиснул горло. Василевского замутило. Он вскочил и отпрыгнул в дальний угол. В воображении он уже видел, как летит в бензиновую лужу горящая спичка, как взрываются ядовитые пары, и каменный мешок заволакивается ревущими языками пламени...
Но вдруг наверху что-то произошло.
– Стой! Не поджигай! Замри! Что там такое?
– Н-не знаю, – неуверенно проблеял Тормоз.
Поджигатели затаились, прислушиваясь. Что творится во дворе, Василевский не представлял – в погреб оттуда не долетало ни звука, но что-то там творилось, потому что убийцы начали нервничать.
– Я пойду посмотрю, что там, – главный перешел на шепот и, крадучись, отправился к выходу из сарая.
Сердце у Василевского забилось в бешеном ритме. Неужели ему все-таки улыбнулась удача? Кто-то забрел во двор Курбатова? Враг это или друг? Привлечь его внимание, позвать, выстрелить?
Василевский не решался нажать на спусковой крючок, опасаясь поджога. Одна спичка – и он погиб.
Василевский наклонился к Семену.
– Ну встань! – зашипел он. – Соберись, встань! Подсади меня! Сожгут ведь нас на хрен!
– Идиот! Как я тебя подсажу, придурок, – они мне копыта переломали! Я весь переломанный.
– Ну и сдохнешь, ублюдок! – Василевский от ненависти и бессилия ударил Семена пистолетом в переносицу.
Удар получился совсем слабым, но таксист охнул, закатил глаза и отключился. Можно было окончательно превратить его в кровавое месиво, но Василевский вовремя опомнился. Это зверство никоим образом не решило бы его проблем, а мстительность сама по себе никогда не была ему присуща. В конечном итоге все равно побеждала целесообразность.
Спотыкаясь о разбросанные ящики, Василевский отошел в сторону и прижался плечом к отсыревшей стене. Голова кружилась от резкого запаха бензина.
– Ну, значит, конец нам пришел, водила! – сказал он, не узнавая собственного голоса. – Сейчас чиркнут спичкой...
Тем временем наверху установилась какая-то странная тишина. На секунду Василевскому даже показалось, что люди, собиравшиеся их убить, ушли совсем. Однако потом он отчетливо услышал, как хлопнула дверь, и кто-то шагнул в сарай. Затем наступила недолгая тишина, словно вошедший осматривался. Но очень скоро тяжелыми, размеренными шагами он направился прямо к люку. Шаги приближались. Василевский вдруг почувствовал дурноту. Вокруг все должно было вот-вот запылать адским пламенем, а ему стало так холодно, точно его обложили по горло снегом. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев Василевского, а сам он бессильно рухнул на бетонный пол и затих.
В Балашиху приехали вчетвером – Гуров, Крячко и оба не слишком удачливых их помощника – Никаноров и Правдин. Причем последние являлись как бы неофициальными лицами. Запланированной на эту ночь операции не существовало ни в одном приказе. Генерал Орлов, ненавидевший всяческую самодеятельность, испытывал сильнейшие душевные муки, давая Гурову устное разрешение на проверку жилища таксиста Курбатова. В его распоряжении не было ни единого документа и ни единого правомерного основания, которые бы давали ему право устраивать такую проверку и тем более поручать ее Гурову. Но делать было нечего.
Оперативник, который несколько часов наблюдал за домом Курбатова, отметил, что хозяин никуда не отлучался, несмотря на то что единственным его заработком была работа таксиста. Однако машина весь день простояла в гараже. Он все время возился в доме или во дворе. Дважды на короткое время выглядывал на улицу и, по словам оперативника, подозрительно осматривался.
Заканчивая наблюдение, опер позволил себе изобразить заблудившегося пешехода и даже постучал в ворота Курбатова, чтобы выяснить у того местонахождение некоего вымышленного адреса. Курбатов общаться не захотел, пробурчал что-то нечленораздельное и захлопнул калитку перед самым носом незваного гостя.
Учитывая тот факт, что скорее всего именно Курбатов приезжал вместе с Василевским в лабораторию, такое поведение и в самом деле было очень подозрительным. Правда, вряд ли при сложившихся обстоятельствах Орлов предпочел изменить своим принципам и не стал добиваться официального разрешения на обыск дома. Он решил рискнуть. Разные инстанции бомбардировали его запросами относительно полковника Гурова и принятых к нему мер. Генерал отделывался мрачными и неопределенными обещаниями разобраться. Тучи над его головой сгущались.
