Николай Леонов - Полковнику никто не верит

Не привлекая ничьего внимания, он быстро подошел к дому и вошел в подъезд. На лестнице он тоже был внимателен и даже поднялся двумя этажами выше, чтобы убедиться, что все чисто. Он еще хотел позвонить в дверь, но поборол в себе это желание. Чрезмерная конспирация могла все испортить – нельзя было обращать на себя внимание соседей.

Данилов достал из кармана ключи и отпер дверь. Чужая квартира встретила его пугающей тишиной. Он остановился на пороге и осторожно прикрыл за собой дверь. Хозяин вернется сюда нескоро. А если сейчас Данилов сделает ему подарок, то очень нескоро.

Злорадно улыбнувшись, Данилов сразу пошел в спальню. Мудрить он не станет – просто сунет коробку в платяной шкаф, на дно. Кому надо – найдет.

Он перешагнул порог, сделал движение в сторону шкафа и обомлел – комната была полна народу. От неожиданности Данилов выронил из рук коробку, и ножи со звоном рассыпались по полу. Из угла комнаты навстречу ему шагнул Гуров.

– Добро пожаловать, господин Данилов! А мы вас давно ждем. Вот и понятых заранее пригласили, – сказал он. – Надо же зафиксировать ваш визит, как положено. А то существуют в нашей системе крючкотворы...

Данилов изменился в лице. Он уже не замечал ни понятых, ни оперативников, которые следили за каждым его движением, ни рассыпавшихся по полу ножей. Он видел одного Гурова, слышал только его слова и только его одного ненавидел. Но этой ненависти хватило бы на целый Ноев ковчег.

– Многое бывало в моей практике, – говорил между тем Гуров. – Но человек-синдикат попался впервые. Я говорю это без малейшей иронии, Данилов. Вы человек упорный и способный. Не останови мы вас сегодня, в будущем вы и в самом деле могли бы создать преступный синдикат. Но, к счастью, попытка эта сорвана. Мы взяли ваших подручных. Они все будут валить на вас, вы, наверное, все будете валить на них – суд разберется. Главное, что ваш заказ сорвался окончательно, и ни вы, ни госпожа Соловьева, скорее всего, не получат своего гонорара...

Данилов больше не мог терпеть. Он сорвался.

– Гуров! Сволочь! Я ненавидел тебя всю свою жизнь! Ты думаешь, что лучше всех на этой земле, а ты такой же червь, как и все остальные! Ты опять собираешься водрузить на себя лавровый венок? Так вот тебе другой венок – на крышку гроба!

Он молниеносно выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в грудь Гурову.

Завопили понятые. Оперативники набросились со всех сторон на Данилова, повалили его на пол, обезоружили и заковали в наручники. А Крячко уже суетился вокруг упавшего на пол друга, требовал принести поскорее воды и расстегивал на нем рубашку.

– Ну-ка, кто-нибудь! Помогите снять с него жилет! – потребовал он. – И дайте же наконец воды!

Гуров открыл глаза и почти осмысленно посмотрел на друга.

– Что ты собираешься делать с водой? – спросил он.

– Вылить на тебя, – объяснил Крячко. – Так всегда поступают с дамочками, которые падают в обморок. Я в кино видел.

– Я в порядке, – сказал Гуров. – Не надо на меня воду...

Он попытался сесть, но поморщился от боли, охнул и автоматически схватился за грудь.

– Здорово он меня приложил! – с удивлением заметил он.

– Скажи спасибо, что я уговорил тебя надеть бронежилет! – назидательно промолвил Крячко. – Хорош бы ты сейчас был с дыркой между ребер!

– Ты думаешь, вот это лучше?

Оперативники сняли с Гурова жилет. Под рубашкой у него образовался массивный, ужасающего лилового цвета кровоподтек. На лице у Гурова было написано смятение.

– И как я объясню происхождение этого натюрморта Марии?! – в отчаянии спросил он. – Она же с ума сойдет, если узнает про выстрел!

Крячко почесал в затылке.

– Скажи, что сегодня повсюду были пробки, и тебе пришлось в час пик ехать на метро, – предложил он. – В толпе, мол, кто-то локтем и саданул. А что? Очень, между прочим, похоже. В метро и не то еще бывает! В час пик никакой жилет не спасет!

– Трепло! – поморщась, сказал Гуров и стал подниматься. – Ладно, что выросло, то выросло. Оформляем задержание и вызываем следователей. Мы свое дело сделали.