Ознакомительная версия.
Следующей жертвой, в январе прошлого года, стал Артур Райзен, исполнительный директор фирмы «Уральский инструмент». Его убили на отдыхе, в выходной день, выстрелом в голову. Спустя два месяца таким же способом был застрелен в собственной квартире, доставшейся ему от родителей, профессор Руслан Шаров, муж Марины Криворучко, гендиректора фирмы «Уральский инструмент». Внимание Владимира Поремского привлекла одна особенность, выявленная экспертами-криминалистами. Райзена и Шарова убили из одного и того же оружия, пистолета Макарова. Следовательно, киллером выступает одно и то же лицо. Возможно, несколько лиц, но непременно стрелявших из одного и того же пистолета. Но кто он, этот убийца? Или эти убийцы? И кто посылает его (их) на совершение убийств?
Ни в случае Артура Райзена, ни в случае Руслана Шарова следствие не дало ответов на эти вопросы. Так же, как долгое время не давалось ответов на вопрос: кто убил Рубена Айвазова, его гражданскую жену и ее ребенка? Срок следствия по делу Айвазова продлевался несколько раз. Но милиция и прокуратура Александрбургской области преступников так и не нашли. Проверялась версия о причастности строительных рабочих, но подтверждения она не получила. Позднее к ним прибавились гипотезы о связи Айвазова с теневым бизнесом, с «Заводской» ОПГ… Но потом и эта версия как бы рассосалась, исчезла. Наступил, что называется, полный штиль.
Через пару месяцев следствие неожиданно возобновилось. Из приостановленного дело стало текущим, следственным. Почему? Потому что возникла новая версия. Оказывается, уральский пансионат является филиалом московского пансионата с тем же названием «Уралочка». Но в настоящее время пансионат якобы формально подчиняется не уральской фирме «Уральский инструмент», а крупной корпорации с громким названием «Зевс». И руководит этим «Зевсом» Валентин Викторович Баканин.
Он-то и прибрал уральскую собственность к рукам, сделав ее собственностью московской. А посему, согласно новой версии, убийц директора пансионата «Уралочка» Айвазова нужно искать в Москве и Подмосковье. Сюда якобы тянется ниточка этого преступления.
Именно так решило руководство Александрбургской областной прокуратуры. В лице прокурора области государственного советника юстиции третьего класса Алексея Романовича Нефедова, начальника следственного управления облпрокуратуры старшего советника юстиции Ксении Дмитриевны Макаровой и старшего следователя по особо важным делам облпрокуратуры советника юстиции Сергея Владимировича Алехина.
Обо всем, что выяснил, Владимир Поремский немедленно сообщил в Москву.
Москва, 7 апреля 2006 года, 20.28.
Александр Турецкий — Ирина Турецкая
— Ты опять куда-то едешь, Саша? — спросила Ирина Генриховна.
— Лечу, Ирочка, лечу. В Александрбург, на самолете — очень быстро. Надеюсь, не задержусь.
— Сложное дело? Неприятное?
От Ирины ничего не получается скрыть! Мало того что она за годы совместной жизни изучила мужа как облупленного, так она еще и осуществила свою давнюю мечту, поступив на курсы психологии при одном институте. Курсы солидные, после окончания сулят диплом… Вот чума: Ирина — дипломированный психолог! Да она тогда на три метра в землю видеть будет, любого следователя за пояс заткнет!
— Неприятное, — скрипнувшим голосом признал Александр Борисович. — Но, к сожалению, типичное для нашего нарождающегося дикого капитализма. А капитализм этот, к большому огорчению нормальных людей, имеет ужасно горький, металлический криминальный привкус. Представь, Ир, в наших деловых кругах полно людей, которые обладают крупными банковскими счетами, элегантно выглядят, пахнут модными парфюмами, но на самом деле это одна видимость. А за этим скрывается пасть. Вонючая волчья пасть, разверстая для укуса…
— Саша, прекрати изъясняться метафорами, — улыбнулась жена и присела на диван, обняв живот. Живот пока оставался плоским, но Ирина, холящая и лелеящая свою позднюю беременность, любила принимать такие позы, как бы гладя и обнимая крохотного неведомого человечка. — Скажи по-человечески: что тебя волнует?
— А волнует меня, Ира, вот что: почему так у нас в России получается, что бизнес делает друзей врагами? Как психолог скажи.
— Ну, — задумалась Ирина, поднеся палец к подбородку, — не надо сваливать все на Россию, в других странах это тоже бывает. Бывшие коллеги ссорятся, дерутся, расстаются. Причинами подобных разводов чаще всего являются деньги, которые они никак не могут поделить, и неудовлетворенные болезненные амбиции. Талантливые творческие коллективы и крепкие финансовые компании чаще всего распадаются по этим причинам. За примерами не надо далеко ходить: те же знаменитые группы «Битлз» или «АББА»…
— Но чтобы бывшие коллеги убивали друг друга или организовывали посадку в тюрьму? — не согласился Турецкий. — Такого, пожалуй, за границей не встретишь.
— Наверное, там это реже происходит…
— Из семерых друзей и компаньонов остались в живых только трое, — вслух принялся рассуждать Александр Борисович, меряя комнату шагами. В эту минуту он перестал смотреть на Ирину, разговаривая как бы сам с собой. — Один в тюрьме, итого двое. Мужчина и женщина. Пока что улик против мужчины у меня нет, но думаю, что причина всех несчастий заключается в нем. Что касается женщины, здесь сложнее. Ее муж, в числе прочих компаньонов, был убит. Неужели она его заказала? Или дала согласие на убийство? Они двадцать лет прожили вместе, это неестественно…
— Наши рамки естественного и неестественного складываются вне учета реальных обстоятельств, — нравоучительно произнесла Ирина Генриховна. — Мы не в силах узнать, что происходило под покровом этой семьи. Может быть, муж истязал жену. Может быть, они давно изменяли друг другу. Может быть, мы имеем дело с парой, которую связывала страстная любовь-ненависть: такие постоянно ссорятся, но разводиться не хотят. В последнем случае возможно убийство в состоянии аффекта…
— Нет никакого аффекта. Жена его не убивала, по крайней мере, непосредственно: есть свидетели. Он был застрелен до того, как… Ох, прости! Не стоит тебе в твоем положении слушать об убийствах.
— Да ладно, — мурлыкнула Ирина, — на курсах, бывает, еще не такого наслушаешься.
— И с курсами тебе надо завязывать. Я чуть с ума не сошел, когда ты, едва забеременев, устроилась на свои курсы.
— Ну а что ты мне предлагаешь делать? Безвылазно сидеть дома и думать о токсикозах, патологических родах и прочих очаровательных вещах? Тогда и в самом деле с ума сойти можно. На курсах я, по крайней мере, отвлекаюсь, развеиваюсь. Кстати, у нас там еще две беременные, уже на второй половине срока, так что не беспокойся…
Турецкий наклонился и обнял жену. Как же, «не беспокойся»! Когда она такая беззащитная, маленькая… и еще этот мальчик или девочка внутри ее, крохотный и еще более беззащитный… Как страшно оставлять их одних! Ничего, он постарается быстро слетать в Александрбург и вернуться.
Какая же это все-таки мука и какое наслаждение — семейная жизнь!
Шестая картина из прошлого ЗАГОРОДНАЯ ПОЕЗДКА ЛЮБЯЩИХ СУПРУГОВ
Отчего-то Марина Криворучко не могла забыть ту поездку загород вместе с Шаровым. «Не могла забыть», — слабо сказано: эта проклятая поездка стояла у нее перед глазами, она ввинтилась Марине в мозг, Марина просыпалась среди ночи в липком ледяном поту и видела, словно со стороны, словно на киноэкране, Шарова за рулем их машины, себя — рядом с ним, на переднем сиденье, и еще — обступившие их, наглухо заполнившие салон автомобиля серые сумерки. Серые, как грязная вата, ни единого проблеска голубизны… Только слабо желтела вьющаяся через поле ухабистая дорога… Обстановка ночного кошмара: дорога, которая никогда не кончится, сумерки, в которые никогда не проникнет луч солнца. И — знакомый незнакомец рядом. Человек, которого она считала насквозь знакомым и который вдруг обернулся к ней неожиданной и волнующей стороной…
Выехали они в то воскресенье засветло: собрались посмотреть загородный дом. Марине не нужны были современные коттеджи, она — интеллектуалка, гордящаяся изысканным вкусом, — давно мечтала о солидной старой даче, а тут вдруг наклюнулось хорошее предложение: тридцать километров от Александрбурга, домик в респектабельном обжитом поселке, газ, канализация, все удобства, маленький яблоневый сад… Ну, это все — если верить газетному объявлению. Атак как при крупных покупках никто никому не верит на слово, домик с садом надлежало хорошенько осмотреть. Поэтому, договорившись с нынешними владельцами участка, они тронулись в путь.
Был поздний август — граница лета и осени. Рано вечерело, но дни стояли жаркие: природа словно брала реванш за дождливое неудавшееся лето. Марина пользовалась последней возможностью поносить в этом сезоне облегающее ее тонкую ладную фигуру белое в красно-фиолетовых разводах, с полностью открытыми плечами, платье — простое, но фасоном похожее на вечернее. У Шарова на случай жары имелась только одна форма одежды: просторная рубашка с рукавами до локтей, скрадывающая его круглое брюшко и почти женскую, вследствие ожирения, грудь, плюс свободные серые брюки, плюс дырчатые сандалии, в которых вентилировались его вечно потеющие ноги. Марина питала к облику Шарова привычное отвращение, но не могла не признать, что этот его вид вполне подходит для загородного отдыха. Представив себе почему-то Шарова, вот так одетого, в кресле-качалке под сенью яблонь, Марина смягчилась и на робкий вопрос мужа: «Как, по-твоему, в такой рубашке прилично покупать дом?» — почти сердечно ответила:
Ознакомительная версия.
