Ознакомительная версия.
— В общем, так, — сказал, выслушав все мнения, Вячеслав Иванович, — поскольку розыском занимается «Глория» и получает за это соответствующий гонорар, вот и извольте сами выкручиваться. Считаете необходимым, посылайте в поселок наблюдателей. Уверены, что обойдется без эксцессов, можете сидеть сложив ручонки, и ждать, пока у Константина Дмитриевича рак на горе свистнет. Самим нарушать закон и вторгаться в частные владения я вам запрещаю. Вы ж сперва делаете, а только потом думаете, под каким соусом подавать собственные деяния. Так недолго и лицензии лишиться.
Как ни печально было это сознавать, прав он был, конечно. Но вот насчет наблюдателей — тут надо решать в самом деле срочно. И в поселок были немедленно откомандированы Филипп с Щербаком. На двух машинах, если, не дай бог, случится непредвиденное.
А оно уже и случилось…
5
Пока сыщики добирались до Крошкина, там производились в прямом смысле лихорадочные действия.
Проинформированный своими сотрудниками, патрулировавшими ночью поселок, подполковник Черепухин с раннего утра, едва рассвело, «явился лично» к дому Гаджиевой. Охранники его, конечно, знали и тут же впустили на свою территорию. Ивану Ивановичу, прошедшему в далекой молодости суровую школу пограничной службы в Средней Азии, о чем он вспоминал без всякого удовольствия и скорее даже по инерции, чем с гордостью, достаточно было пробежаться вдоль ограды, скользя пальцами по светлой оболочке электропроводки, чтобы уже через несколько минут понять, почему отключились наружные камеры наблюдения. Ручки-то, как говорится, еще помнили! Провисшие электропровода были проткнуты, видимо, тонким шилом, и, когда произошло замыкание, оставившее обожженные следы на оболочке, его просто вынули. Грамотно сделано, пришел к выводу подполковник. И дальше следовало исходить уже из этого факта.
Вскоре обнаружили и следы рубчатых подошв, идущие от ограды к дому и обратно. Нашлись они и у самого дома, но, что важнее, легкие потеки воды охранники увидели и на бетонных ступенях, ведущих в гараж, и на запыленной поверхности пола самого гаража. А уж там аналогичный след одного из незнакомцев точно указал на предмет их интереса. Им требовался, без всякого сомнения, автомобиль «форд», укрытый брезентом.
Черепухину было, в общем-то, наплевать, что это за автомобиль и почему он содержится тут как бы в тайне от посторонних глаз. Достаточно того, что он лично обнаружил «нарушение». Ну а охранники между тем хором уверяли его, что машина принадлежит старшему брату Фатимы, известному бизнесмену Алиеву, близкому родственнику самого президента Азербайджана Гейдара Алиевича, и что, наконец, пропажа такого дорогого эксклюзивного автомобиля, выполненного по специальному заказу для Муслима Алиева в Америке, может быть расценена как крупный международный скандал.
Отсюда следовал естественный вывод: воры заранее присмотрели дорогой автомобиль, когда его доставляли сюда со всеми возможными предосторожностями из-за границы, для того чтобы похитить. Какая же еще может быть другая цель? И вполне вероятно, что сыщики из Московского уголовного розыска интересовались здесь именно ими. Вот как, оказывается, все просто!
Так, во всяком случае, полагал считавший себя очень проницательным человеком начальник местной милиции.
Но охранники знали гораздо больше, чем осмелились бы сообщить ему. По той простой причине, что это они сами и занимались похищением джипа в Германии и транспортировкой его сюда, в Подмосковье. И метод, который они применили, был пусть и дорогостоящим, но зато полностью оправдывал себя.
Аренда вертолета, двойной гонорар летчику, который оставался на земле, пока совершалась операция по извлечению джипа из гаража, затем замена номеров и перегон машины в польский город Вроцлав, где джип вкатили в российский военно-транспортный самолет, осуществлявший коммерческие перевозки в Подмосковье, на военный аэродром Чкаловский. А уж оттуда, минуя всяческие таможни, джип своим ходом прикатил прямо в гараж Фатимы Гаджиевой, после чего с автомобилем был проделан ряд необходимых действий по его легализации.
Муслим Алиев, который видел эксклюзивную машину пока только на цветных фотографиях, привезенных ему из Германии, уже знал о том, что его заказ выполнен, был чрезвычайно этим доволен, обещал всем участникам доставки машины крупные премии и собирался в самое ближайшее время лично сесть за руль своей машины.
Можно было теперь понять тревогу охранников, увидевших, что все их старания готовы вмиг пойти прахом. Вот и стали думать, едва ушел со двора неугомонный подполковник, какие действия надо немедленно предпринять. Они были уверены, что оставлять машину в гараже — значит подвергать и ее, и себя большой опасности. Это для Черепухина оно, может, и выглядело все законно, но уж никак не для них. Знали они и другое: все ночные происшествия указывали на то, что на их след-таки вышли. И теперь надежду на спасение давали какие-нибудь минуты, а не часы. Уже утро, в любой момент могут приехать с обыском и… Хозяин, конечно, не простит, не стоит и надеяться. Наоборот, он первый и открестится от них, чтобы не сгореть самому. А зная его патологическую мнительность, жадность и, чего уж стесняться, подлость по отношению к партнерам, можно было догадываться, как он поступит, чтобы навсегда запечатать им рты. Поэтому задача спасения машины теперь полностью совпадала с острой необходимостью спасения собственной жизни…
Под утро пошел снежок и припорошил дорогу.
Филя с Николаем решили прокатиться по поселку, мимо известного им особняка, поглядеть на него еще раз, уже при свете дня. И первое, на что они обратили внимание еще на въезде в Крошкино, это многочисленные следы автомобильных шин.
— Быстрей, Коля! — скомандовал Филипп по радиосвязи ехавшему впереди Щербаку. — Что-то у меня нехорошо на сердце… гадость какая-то мнится…
И точно. Именно из ворот усадьбы Гаджиевой «выкатывались» следы автомобильных колес, причем, судя по их количеству, машин было не менее трех.
Не обращая уже никакого внимания на возможных нежелательных свидетелей, Филипп выскочил из машины, вытащил из кармана отпечатанную в агентстве копию того оттиска, который он делал прошедшей ночью здесь, в гараже, и стал на коленях ползать по заснеженному асфальту, держа лист с отпечатком перед глазами. Наконец вскочил и крикнул подошедшему Щербаку:
— Есть, Коля, нашел, вот он! — и показал на часть широкого следа протектора, который оказался не тронутым следующей за джипом машиной с такими же широкими шинами. — Не, ты понял?! Вот суки! Успели-таки! Что предпринимаем?
— Прежде всего звоним на точку, — ответил Щербак, садясь в свою машину. Филипп устроился рядом.
Последовал короткий доклад. Затем была пауза, во время которой Денис связывался с Турецким и Грязновым-старшим. Наконец он сказал:
— Больше отсвечивать в поселке вам нет смысла, попробуйте вычислить, в каком направлении двинулись воры. Дядька уже дает команду на перехват. Гоните, ребята, и докладывайте постоянно. У Севы с Демидычем тоже что-то там началось. Поэтому рассчитывайте пока на собственные силы, но если что, будем просить помощи в МУРе.
Занимаясь переговорами, сыщики совсем упустили из внимания происходящее вокруг. Их отвлек стук в боковое окно.
Филя обернулся и увидел двоих облаченных в длиннополые тулупы милиционеров, которые с откровенным подозрением разглядывали их машины. Один из них поманил Филю пальцем, на что Агеев сказал Щербаку:
— Ни в какие переговоры не вступаем, посылаем их подальше и — вперед. Посмотрим на выезде, куда гады свернули…
Он вышел из машины и, довольно грубо спросив, «чего надо?», вернулся и сел за руль своей машины. Но любознательные менты стали так, что проехать, не сбив их с дороги, было бы невозможно.
— Документы! — грозно потребовал один из них у Фили. А второй в это время стал яростно дергать ручку запертой дверцы Щербака, будто хотел ее оторвать.
— Ну чего, врежем? — миролюбивым тоном спросил по громкой связи Николай.
— Да нет, придется объяснить, — поморщился Филя и вышел из машины. Достал из внутреннего кармана муровское удостоверение, раскрыв, ткнул его прямо в лицо милиционеру и, пока тот хлопал глазами, сказал: — Тебе чего, дурак, жить надоело? Кто ж так останавливает транспортное средство? А если бы я бандитом оказался, ну?
Но второй милиционер, что смотрел на медленно вылезающего из салона Щербака, вдруг совершил именно то, чего делать ему категорически не стоило. Он из глубины своего монументального тулупа, удобного для ношения разве что какому-нибудь вертухаю на вышке в колонии, да и то во время сильного мороза, начал вытаскивать пушку. Правда, не сумел ею воспользоваться, потому что резким движением Щербак просто выбил оружие из его руки, и пистолет заскользил по дороге.
Ознакомительная версия.
