К одиннадцати часам от Патты еще не было ни слуху ни духу. Большинство сотрудников квестуры накупили с утра газет, но нигде не упоминалось об аресте Бурраски. Само по себе это было неудивительно, однако этот факт подлил масла в огонь поголовного возбуждения и нетерпения; все только и гадали, чем же все-таки могла закончиться вчерашняя поездка в Милан. Один Брунетти не принимал участия в пересудах. Он решил ограничиться звонком в налоговую полицию, чтобы узнать, выделят ли ему для инспекции документов экспертов, которых он просил вчера. К его немалому удивлению, оказалось, что выделят и что сам судья, Лука Бенедетти, уже звонил им и просил о том же.
Когда незадолго до обеда к нему в кабинет явился Вьянелло, Брунетти был уверен, что он пришел, чтобы доложить, что документы пока не прибыли или что какая-нибудь бюрократическая препона неожиданно возникла и мешает банку с Лигой предоставить документы, изъятие которых откладывается на неопределенное время, если не навсегда.
— Buon giorno, комиссар, — поздоровался Вьянелло.
Брунетти, сидевший за столом, поднял голову от бумаг и спросил:
— Что случилось, сержант?
— Я привел тут парочку человек, которые хотят с вами поговорить.
— Кто такие? — Брунетти отложил ручку.
— Профессор Луиджи Ратти и его жена. — Брунетти ждал объяснений, но Вьянелло, после паузы, добавил только: — Из Милана.
— И что это за профессор и его жена, могу я узнать?
— Они живут в квартире, которую арендуют у Лиги, уже почти два года.
— Продолжайте, Вьянелло, — заинтересовался Брунетти.
— Адрес профессора был в моей части списка, и сегодня утром я отправился к нему в гости. Когда я спросил, как ему удалось заполучить эту квартиру, он ответил, что такие решения Лиги принимаются конфиденциально. Я спросил, как он платит ренту, и он сказал, что ежемесячно перечисляет двести двадцать пять тысяч лир на счет Лиги в Банке Вероны. Я попросил у него квитанции, но он сказал, что не хранит их.
— Да ну? — воскликнул Брунетти, заинтересовываясь еще больше. В Италии нет гарантии, что однажды какому-нибудь чиновнику не взбредет в голову, что вы не заплатили такой-то и такой-то налог, не оплатили счет, не предоставили справку. Никто не выбрасывает документы, по крайней мере денежные квитанции. В семье Брунетти хранилось два полных ящика счетов за коммунальные услуги за десять лет, и еще три коробки разных бумажек на антресолях. Если итальянец уверяет вас, что он выбрасывает квитанции об оплате жилья, то либо он врет, либо он сумасшедший.
— А где находится квартира профессора?
— На Дзаттере, напротив Джудекки. — Это был чуть ли не самый престижный район города. — Там комнат шесть, наверное. Мне так показалось: дальше прихожей я не ходил.
— Двести двадцать тысяч лир? — дивился Брунетти, вспомнив, что в прошлом году Раффи покупал по такой цене пару горных ботинок.
— Да, синьор, — подтвердил Вьянелло.
— Пригласите, пожалуйста, профессора и его супругу, сержант. Пусть войдут. Кстати, каких наук он профессор?
— Сдается мне, что никаких, синьор.
— Понятно. — Брунетти надел колпачок обратно на ручку.
Вьянелло распахнул дверь и посторонился, пропуская в кабинет профессора и синьору Ратти.
Профессор Ратти был сильно молодящимся мужчиной лет пятидесяти с хвостиком. В деле сокрытия возраста большую помощь ему оказывал парикмахер, который стриг волосы профессора так коротко, что было не понять, седые они на самом деле или белокурые. Костюм сизого шелка от Джанни Версаче добавлял ему моложавости, как и темно-бордовая шелковая рубашка с открытым воротом. Свои бордовые — под цвет рубашки — плетеные кожаные туфли он носил на босу ногу. Такие туфли продавались только в бутиках Bottega Veneta. Кто-то объяснил ему, наверное, что кожа под подбородком у него отвисла по-индюшачьи, ибо он носил белый шелковый галстук с крупным узлом и высоко задирал голову, — якобы для того, чтобы очки не съезжали с переносицы.
Если профессор только оборонялся от наступающей старости, его жена кидалась на злодейку в атаку. Ее волосы напоминали цветом рубашку ее мужа, а лицо благодаря мастерству пластических хирургов было гладкое и тугое, какое бывает у грудных младенцев и резиновых кукол. Тощая как доска, она была одета в белый льняной костюм. Расстегнутый жакет приоткрывал изумрудно-зеленую шелковую блузку. Увидав их, Брунетти подивился их выдающемуся умению сохранять свежесть и хладнокровие в такую жару. А глаза у обоих были просто ледяные.
— Вы хотели поговорить со мной, профессор? — спросил Брунетти. Он хоть и встал, когда они вошли, поздороваться с ними за руку не торопился.
— Да, — ответил Ратти, указывая жене на стул и для себя беря без приглашения второй, стоявший у стены. Когда они оба уселись, он продолжил: — Я пришел сообщить вам, что я возмущен вторжением полиции в мой дом. Более того, я возмущен подозрениями, которые мне были высказаны. — У Ратти был картавый миланский выговор, который у Брунетти всегда ассоциировался с жеманной манерой пышных актрис.
— Какими подозрениями, профессор? — Брунетти сел на место и подал собравшемуся было выйти сержанту знак оставаться в кабинете, у дверей.
— Мне дали понять, что я совершаю противоправные действия, арендуя свое жилище.
Брунетти глянул на Вьянелло и увидел, как тот закатил глаза к потолку. Мало того, что миланская картавость, так еще и пышные слова.
— Почему вы решили, что вас в чем-то подозревают, профессор? — спросил Брунетти.
— Что еще я могу подумать, когда ко мне домой врывается полицейский и требует предъявить квитанции об оплате жилья? — Пока профессор говорил, его жена шныряла глазами туда-сюда, оглядывая кабинет.
— Вы сказали «врывается», профессор? «Требует»? Сержант, как вы оказались в квартире профессора?
— Меня впустила горничная, синьор.
— И что вы сказали горничной, которая впустила вас, сержант?
— Я сказал, что хочу поговорить с профессором Ратти.
— Понятно, — сказал Брунетти и снова обратился к Ратти: — И в какой же форме было произведено «требование», профессор?
— Ваш сержант спросил квитанции за квартиру, будто я должен их собирать.
— Разве вы не храните квитанции, профессор?
Ратти досадливо взмахнул рукой, а его жена посмотрела на Брунетти в немом изумлении, будто представить себе не могла, для чего могут понадобиться свидетельства о выплате таких ничтожных сумм.
— А что же вы будете делать, если владелец квартиры вдруг заявит, что вы не платите за жилье? Как вы докажете, что платили?
На этот раз Ратти сделал жест, исключавший малейшую возможность такого события, а взгляд его жены говорил, что никому ив голову не придет усомниться в словах ее мужа.
— Не могли бы вы рассказать, как происходит выплата ренты, профессор?
— Не понимаю, при чем здесь полиция? — возмутился Ратти. — Я не привык, чтобы со мной так обращались.
— Как, профессор? — спросил Брунетти с неподдельным любопытством.
— Как с преступником.
— Откуда вы знаете, как полиция обращается с преступниками, профессор? Разве вы когда-нибудь совершали преступления?
При этих словах Ратти приподнялся с места и посмотрел на жену:
— Нет, это неслыханно. Да у меня друг — член городского совета…
Синьора Ратти легким движением руки приказала ему сесть обратно.
— Так объясните мне, как вы платите за квартиру, профессор Ратти.
Ратти взглянул на него в упор:
— Я перечисляю деньги на счет в Банке Вероны.
— Что на Сан-Бартоломео?
— Да.
— Сколько вы платите?
— А, сущие пустяки.
— Двести двадцать тысяч лир?
— Да.
Брунетти удовлетворенно кивнул головой.
— Какова площадь вашей квартиры?
Вмешалась синьора Ратти, видимо, не в силах больше терпеть абсурд происходящего:
— Мы понятия не имеем, но нам хватает.
Брунетти вытащил список квартир, подконтрольных Лиге, открыл его на третьей странице и, ведя пальцем сверху вниз, нашел там фамилию Ратти.
— Триста двадцать квадратных метров. Шесть комнат. Да, вам должно хватать.
— Что все это значит? — взвилась синьора Ратти.
— Это значит то, что значит, синьора, — отвечал Брунетти, невозмутимо глядя на нее. — Шесть комнат вполне достаточно для… двоих человек. Вас ведь только двое, так?
— И горничная.
— Тогда трое. Все равно неплохо. — С абсолютно безмятежным выражением лица он повернулся к ее мужу. — Как вам удалось получить квартиру от Лиги, профессор?
— Это было очень просто, — сказал Ратти, вроде бы уже начиная оправдываться. — Я обратился к ним с заявлением, и мне выделили квартиру.
— К кому вы обращались?
— В Лигу по защите нравственности, конечно.
— А откуда вы узнали, что Лига сдает в аренду квартиры?
