мы увидим его фамилию, то появится повод обратить на него пристальный взор. Значит, это знакомая нам личность, и он это знает. Понимал, что рано или поздно мы прочтем штамп и сюда приедем. Пошел на опережение – был вчера или сегодня, вырвал этот лист – буквально у нас из пищевода…
– То есть он в курсе милицейского расследования?
– Возможно. Или просто умен, осознает свои ошибки и умеет просчитывать ходы. Поговорить с вахтером на въезде можно, но бесполезно. Там учет не ведется, вахтер и не смотрит, кто проезжает. Может пеший пройти – например, машину оставил в лесу. Воспользовался моментом, когда люди въезжают или выезжают – и уже внутри. А там сольется с отдыхающими – и поди его вычисли.
– Вот же тварь, – покачал головой Варламов. – Постоянно нас опережает. Получается, напрасно мы сюда приехали, даром зубами пощелкали, эх… Ладно, капитан, поехали, будет нам урок на будущее…
Дальше он угрюмо молчал, иногда что-то невразумительно бурчал под нос.
Машина тронулась, покатила по дороге. Покрытие сравнительно ровное, до поворота оставалось метров двести – Варламов разогнался.
– Эй, потише, Виктор Павлович. Не днем по асфальту едем…
То, что с машиной что-то не так, поняли перед поворотом. «Москвич» вдруг затрясся, заскрежетали борта. Такое ощущение, что колесо спустило. Впрочем, ошибочное. Гайки открутили со ступицы! Да и в тормозах могли покопаться!
Все происходило стремительно, времени на раздумья не оставалось. Приближался поворот, дорожное полотно в этом месте было поднято относительно земли. Канава водостока находилась где-то внизу. В первые мгновения не поняли, завизжала и заскрежетала передняя ось. Колесо неприкаянно болталось.
– Тормози, Виктор Павлович! – крикнул Алексей, вцепившись в приборную панель.
Ремни безопасности уже изобрели, он сидел пристегнутый, Варламов, кажется, нет. Чертыхнувшись, майор надавил на тормоз, стал выкручивать баранку. Скорость падала, но незначительно. Вибрация усилилась. Слетело со ступицы колесо! Машина пошла юзом, ее развернуло на повороте. Не успели опомниться, как левый борт задрался, под тяжестью автомобиля и пассажиров сломалось второе колесо. Машина покатилась вниз, несколько раз перевернулась.
Крик из двух глоток слился в один. Мир вертелся, пол и потолок менялись местами. «Москвич» слетел с обрыва, перемахнул канаву водостока, удачно миновал несколько деревьев, рухнул в гущу бурелома. Заключительный удар был самым чувствительным, тряхнуло безбожно. Хрустнули ребра, выбило дух. Как машина переворачивалась на крышу, Алексей уже не помнил…
Он очнулся от ослепительной боли в ребрах. Кровь прилила в голову. Он находился в перевернутой и раздавленной машине. Рядом валялись груды веток, догнивающие стволы деревьев. Почему-то запомнился пищащий над ухом комар.
Сознание слабо брезжило, впрочем, через минуту он начал шевелиться, что-то соображать. Боль в грудной клетке сводила с ума.
Машина представляла собой жалкое зрелище – поломанная, раздавленная. Вырвало с мясом крышку капота, она фактически перекрыла обзор. Рядом что-то хрустнуло, отвалилось, мучительно застонал Варламов. Живой, Виктор Павлович…
События вытекали одно из другого, но ситуация для анализа сложилась не самая подходящая. Ремень держал, и это было скверное известие. Впрочем, жаловаться грех, он явно уберег от чего-то страшного.
Забраться в брючный карман было непросто, но Алексей это сделал, превозмогая судорогу. Извлек перочинный нож, который на всякий случай таскал с собой (вот и случился «всякий случай»), кое-как открыл, стал резать ремень. Рука тряслась, боль пульсировала по конечности. Ремень порвался – и Разин провалился, зацепив скособоченный рычаг передач. Острых ощущений стало больше.
Капитан лежал в какой-то противоестественной позе, стиснув зубы. Дышалось кое-как, казалось, в горло вставили колючий кляп. Вились комары, вгрызались в кожу. Здесь была низина, кровососущие твари носились роями. Груды гниющей растительности, кусты, деревья подступали к косогору. Наверху проходила дорога, именно здесь она входила в поворот.
Всходила луна – неестественно выпуклая, ядовитая. Майор Варламов не шевелился. Но вроде был жив – сипло дышал.
Алексей выбрался из машины, зацепился за какую-то железку, треснула ткань. Вытаскивать товарища было бесполезно, требовалась помощь.
Он замер – по дороге со стороны «Загородного простора» ехала машина. Свет фар озарил пространство – показался силуэт входящей в поворот машины. Автомобиль, не сбавляя скорости, проследовал мимо. Шум затих. Сидящие в салоне не видели перевернувшуюся машину – она находилась внизу.
Алексей выполз наружу, сделал попытку встать. Закружилась голова, рухнул в мешанину веток и коряг, напоролся животом на какой-то клык. Боль продрала насквозь. Он снова потерял сознание, а когда очнулся, продолжил выбираться. Конечности не слушались. Эту кучу, словно назло, навалили именно здесь!
Наконец под ногами оказалась твердая земля. Капитан скорчился, стал набираться сил. Снова подъезжала машина. Кудлатая черная туча закрыла луну – темнота накрыла практически абсолютная. Но свет фар золотил деревья под обрывом. Снова различались очертания – ничего особенного – «Жигули» или «Москвич», контуры были размыты, фактически пятно.
Машина остановилась, водитель зачем-то выключил фары и заглушил двигатель. Соображалось плохо. Алексей приподнялся, стал махать рукой, что-то хрипел, срываясь на фальцет. Отворилась дверца с водительской стороны, кто-то вышел. Яснее в голове не делалось, капитан продолжал подавать сигналы. Полез через ветки, порвал штанину, оцарапал щиколотку. Чертова куриная слепота! Под ногами находилась яма, которую он не заметил. Скатился в нее, продолжал что-то хрипеть. Заныла нога, он повалился в груду сплетенных веток. Судорога поползла по туловищу. Сучок рассек кожу под волосами. Он сполз с груды веток, отдышался. Из ямы ни черта не видно, что происходит на дороге!
Попытался приподняться, но ноги не слушались. Оставалось лежать, заговаривая боль бранными словами. На дороге было подозрительно тихо. Машина не уезжала, водитель, судя по скрипу подошв, стоял на обочине, всматривался.
Алексей заворочался, стал бормотать:
– Я здесь, помогите, вызовите «скорую»… Я офицер милиции, пострадал мой товарищ…
Словно в пустоту старался, наверху ничего не менялось. И вдруг сверкнула мысль: «Заткнись, идиот, что ты делаешь! Хотел бы помочь – давно бы помог!»
Послышался шорох, посыпалась земля – человек спускался.
– Эй, товарищ, вы кто? – вырвалось из горла вместе с залпом кашля.
Незнакомец не ответил, продолжая движение. Он находился метрах в пятнадцати. Включил фонарик, чтобы видеть дорогу. Узкий луч запрыгал по перехлестам веток. Затрещали сучья под ногами, переломилась ветка.
«Добить собирается, – мелькнула мысль, – Это он открутил гайки с колес и пошаманил с тормозами. У него весьма удобный разводной ключ с заостренным клювом…»
– Ни с места, я вооружен… – выдавил Алексей, переворачиваясь на спину.
Табельный «макаров» находился в кобуре под мышкой – мог бы и раньше про него вспомнить! Но в голове все было порвано, развеяно. Он извлек пистолет, передернул затвор. От резкого движения
