В сумме и заключалась проблема. Человек говорил о миллионе долларов или даже о двух миллионах. Точную цифру он назвать не мог. От фотографий его отделял длинный ряд других людей. Он обещал все узнать и перезвонить. Через два дня? Через три? Он не хотел бы вводить в заблуждение. Определенно только одно: для начала нужны деньги. Хотя бы часть денег Чтобы завести механизм.
— Мы должны увидеться. Прежде чем вы получите деньги, нам надо встретиться лично. — Бредли говорил нарочито хриплым голосом. Он должен был убедиться в том, что все это не провокация. Этого человека надо заставить прийти туда, где его сфотографируют и идентифицируют. Его самого, всю историю его предательства со временем можно будет продать тем, кто в этом заинтересован. Такая встреча и есть акт предательства, и тот, кто звонил, конечно, понимал это.
— Разумеется. Можем встретиться, — спокойно ответил Хасан Фахр. Со своей стороны, он понимал, что на его приманку попалась крупная рыбешка, и говорил шепотом, чтобы максимально усложнить идентификацию его голоса специальной аппаратурой. — Увидимся. Но не сейчас. Сначала я должен договориться с посредниками, а вы пока выясните насчет денег. Музафер очень сложный человек, способный на все. Если это действительно он, его нельзя оставлять в живых. — Хасан был доволен своим «американским» английским. Кто поверит, что до двенадцати лет он ел руками? — Я думаю, начнем с пятидесяти тысяч. Если у вас проблемы с долларами, можно золотом, по курсу лондонской биржи.
Когда Леонора вошла в кабинет, Бредли был возбужден. Вообще-то ошибался он не часто, но сейчас просто не знал, что предпринять. Пока Леонора пила кофе, он вкратце изложил ей суть разговора с ливийцем.
— Я молюсь, чтобы это оказалось так. Господи, Леонора, я просто не верю, что нам удастся поймать их. Именно сейчас, когда у них горы оружия, взрывчатки и прочего. Ведь они в любой момент могут улизнуть из страны.
— Но два миллиона… — Леонора даже не потрудилась закончить фразу.
— Мы уломаем его, он скостит. Арабы вечно преувеличивают. Сначала просят луну с неба, а потом соглашаются на гроши. У них у всех менталитет каирских лавочников.
Леонора смотрела на него несколько настороженно. Может быть, в том, что он говорит, есть какая-то расистская подоплека?
— Я давно хотела сказать, — с места в карьер начала Леонора, хотя и была уверена, что разговор бесполезный. — Я насчет того полицейского, сержанта Мудроу. Его обязали представлять мне письменные отчеты дважды в неделю, а от него ни слуху ни духу. — Она тут же умолкла, заметив отеческую ухмылку на лице Бредли, и разозлилась. — Послушай, Джордж, если ты не согласен с моими выводами, скажи. Есть основания полагать, что ограбление Рональда Чедвика — вовсе не уголовная разборка. Выяснилось, что этот грек, как появился внезапно на рынке наркотиков, так же внезапно исчез. Две женщины по его приказу занимаются сексом с незнакомыми мужчинами. Если это обыкновенные проститутки, то почему их с тех пор никто не видел? Почему никто из квартала о них ничего не знает? Куда они вдруг исчезли? Я хочу допросить Пако Бакили, очевидца взрыва в квартире Чедвика. Он в тюрьме на Райкерс-Айленд и ждет перевода в другую тюрьму.
— А что, если его уже допросили? И почему ты думаешь, что он все знает? Что же до этого сержанта, подай рапорт его начальству, и пусть они с ним разберутся. — Бредли вынул изо рта трубку и полез в карман за табаком. Идея уже возникла у него, и нужно было только как следует все взвесить. Если его труды не бесполезны, если он, Джордж Бредли, стоит на правильной дороге и дорога эта приведет его к «Американской красной армии», не лучше ли будет оставить Леонору Хиггинс за скобками предстоящих событий? Ну, ладно: раз настаивает, пусть идет по ложному следу. — Скажи, — произнес он улыбаясь, — а почему ты думаешь, что между греком и террористами существует связь? Какие у тебя доказательства? Русская граната? Боюсь, ты без ума от этого полицейского. Самая скверная ситуация для агента.
— А убийцы? Куда они исчезли? Значит, они все откуда-то приехали. О чем я все время говорю? Ты помнишь массовое убийство в Бруклине в прошлом году? Когда нашли малыша, ползавшего в луже крови?
— Конечно, помню. Продолжай.
— Все знали, что это — наркотики, все знали, кто убийцы, и знали уже на следующий день, хотя их искали потом полгода. Наркобизнес и терроризм — это очень близко, почти рядом.
— Необязательно, — не согласился Бредли.
— Но принцип один. Небольшая группа людей, занимающихся незаконной деятельностью. И там и там полно информаторов, внедрившейся туда агентуры. И там и там все друг друга знают. Если бы некая бандитская группа совершила налет на голландское посольство, а потом легла на дно и больше не появилась? Это не показалось бы тебе странным? Если ни один из наших агентов ничего не может о них сообщить?
Она вдруг замолчала. Почему она бесконечно должна что-то доказывать этому человеку? У нее снова мелькнуло: «Да потому, что я цветная». На Леонору хлынула волна ненависти.
— И я знаю наверняка, — сказала она сквозь зубы, — что сержант не договаривает. Я точно знаю.
Бредли раскуривал трубку, в его позе и выражении лица сквозила снисходительность. В своих глазах он представал воплощением мужества, но для Леоноры был эталоном самовлюбленного эгоиста. Бредли поднял голову и пристально посмотрел на Леонору.
— Хорошо, — сказал он, — действуй так, как считаешь нужным. О чем здесь говорить? Я тоже думаю, что сержант помалкивает. Уверен, что он затеял какую-то игру. Дурацкую игру. Если хочешь выяснить, какую именно, — валяй. Я — за. Если это тебя успокоит, разнюхай, что сможешь.
Леонора молчала. Она вдруг вспомнила отца. Вспомнила тот день, когда поняла, что ее отец наркоман и не может жить без героина. Вспомнила, как он сидел на кухне за столом, мать кричала, требуя деньги, которые постоянно исчезали, а у него даже не было сил отвечать. Ее переполняло отвращение к миру и к людям, и она смотрела на шефа, не скрывая своих чувств.
Бредли сделал вид, что ничего не замечает, когда подошел к ней и дружески потрепал по плечу.
— Давай, прижми его.
Быстро, чтобы не проговориться, промолчать о том, что хотелось бы высказать, Леонора повернулась и пошла к себе.
«Не может быть. Что же это за день такой?» — размышляла она, разбирая бумаги на столе, и чуть не расплакалась. Чувство обиды, охватившей ее, когда она вошла в лифт, сменилось гневом, и она с размаху ударила по панели всей ладонью. Вспыхнул ряд из шести кнопок, так что лифт должен был останавливаться на каждом этаже, прежде чем мисс Хиггинс оказалась в гараже у своего черного «плимута».
Автостраду на Лонг-Айленд Леонора миновала неожиданно легко, после чего свернула к Централ-Паркуэй, где оказалось еще свободней. Это было так здорово — мчаться на большой скорости, обгоняя другие машины. Глубоко вздохнув, Леонора расслабила плечи, почувствовала, как спадает напряжение, и смогла сосредоточиться на своих делах. Как правильнее выстроить разговор с Пако Бакили? Что она может ему предложить? И чего не предлагать?
К сожалению, ее размышления прервали вой сирены и красная мигалка полицейского автомобиля, который преследовал ее машину. Двое полицейских, не скрывая усмешки, показывали ей на тротуар. Они знали, что останавливают правительственную машину, и это, видимо, забавляло их.
Оба вышли из машины в одинаковых черных кожаных плащах и высоких ботинках. Когда они приблизились к Леоноре, один встал у окна водителя, а другой — с противоположной стороны, у переднего сиденья. Стандартная мизансцена для экстремальной ситуации, совершенно неадекватная в данном случае.
— Вы превысили скорость, мисс. Пожалуйста, права и документы на машину, — начал один из полицейских.
— ФБР. — Леонора показала свое удостоверение. Она была так зла, что даже не смотрела в его сторону.
— Смотри, — закричал полицейский, — ФБР. Черная — и в ФБР. — Свое пренебрежение он демонстрировал откровенно непристойным танцевальным движением. Его напарник повел себя несколько иначе.
— За кем гонитесь? Крупная рыбка? Что-то я ничего не заметил. Вы знаете, что не имеете права превышать скорость, если не преследуете преступника? Не мы придумываем правила, но мы не можем позволить, чтобы блюстители закона давили пешеходов.
Первый полицейский оттанцевал свои па и заговорил:
— Боюсь, мисс, что вам придется уплатить штраф. Надеюсь, это послужит вам уроком.
Леонора открыла сумочку и рефлекторным движением схватилась за пистолет, но не вынула его, а снова положила руку на руль. Она сделала это машинально, но эффект произвела. Полицейские переглянулись и ушли в свою машину, прихватив ее удостоверение. Конечно, они еще поиздевались над Леонорой, заставив ее прождать целых двадцать минут. Наконец один из них вернулся и, возвращая документы, снова сделал ей выговор:
