Она улыбнулась.
— Забудем об этом, Красавчик, — сказала она. — Мне он безразличен.
— Вы порвали с ним? — быстро спросил он.
— Н-нет… — запнулась она. И вдруг возмутилась: — А вам-то что до этого? — Юнис с вызовом посмотрела на него. — Я своих друзей не бросаю, особенно когда они в беде. А он в беде. Вчера ночью нагрянули полицейские — из отдела азартных игр. Вы его обманули?
— Это Чарли сказал? — спросил Браммел.
— А хотя бы и он? — отпарировала она.
Она ждала ответа. Браммел вдруг стал странно спокойным.
— Чарли говорил вам когда-нибудь о своих дружках, которых он прикончил? — спросил он.
— Не понимаю, о чем вы, — сказала она, поднося к губам бокал.
— И вы хотите, чтобы я вам поверил?
Она поклялась своим покойным отцом, что Руни никогда не обсуждал с ней свои дела. Она ничего не знала о его жертвах.
— Дождется, что скоро с ним сквитаются, — зло проговорил Браммел.
— А он про вас это сказал, — заметила она.
— Меня он очень мало волнует.
Неожиданно она начала просить Браммела не рисковать.
— А вдруг вас убьют, — сказала Юнис, и голос ее дрогнул.
— Ну что ж, погибну при исполнении служебных обязанностей.
На лице ее мелькнуло беспокойство, мягкие темные глаза смотрели на него с симпатией. Она жалела, что погорячилась.
Подали десерт, затем кофе с ликерами. Теплая волна поднималась, дурманила им головы.
Покинув отель, они поехали по шоссе вдоль берега моря, минуя приморские городки. Там было полно отдыхающих. Сияли неоновые огни молочных баров, то и дело через дорогу переходили парочки и скрывались в прибрежном кустарнике.
— Хорошо бы снова стать молодыми! — сказала Юнис.
Браммел не ответил. Она сидела рядом с ним, совсем рядом, в закрытой машине, и фары встречных автомобилей время от времени освещали ее лицо. Сквозь рукав он чувствовал ее теплое плечо и не мог вымолвить ни слова; желание схватить ее, сжать в своих объятиях парализовало его рассудок.
Неожиданно он повернул машину и быстро поехал назад, к городу. Свернув с шоссе, он повел машину по тихим улочкам.
— Куда вы меня везете, Красавчик? — спросила она.
— Вам понравится это место, — ответил Браммел.
Он остановил машину не у самого домика миссис Тайсон на Дарлингтон-авеню, а проехал немного дальше по улице, и они молча пошли обратно к дому. Он бы не мог сказать, почему он привез сюда Юнис. Может быть, чтобы произвести впечатление. А может быть, потому, что Юнис была живой копией убитой женщины, которая не шла у него из головы.
Браммел открыл дверь ключом, который был в его распоряжении с начала следствия. Он не стал зажигать свет в холле. У него появилось странное желание: отвести Юнис в спальню убитой женщины, однако профессиональная осторожность взяла верх. Вместо этого он провел ее в гостиную: освещенные окна гостиной не увидят с улицы.
Войдя в комнату, Юнис замерла от восторга. Бледно-голубая портьера, прелестная мебель, мраморный камин — она словно зачарованная оглядывалась вокруг. Ничего подобного она в жизни не видела!
— Неужели это ваш дом, Стюарт? — спросила она.
Он не ответил.
— Ну конечно ваш! — обрадованно воскликнула Юнис.
Ему польстило, что она приняла этот дом за его собственный. Он наблюдал, как она ходит по комнате и все разглядывает. Потом она села на тахту и поманила его к себе. Рассказать бы ей историю этого дома!.. Но этого он не может сделать.
Он сел рядом с ней. Ему было душно. Казалось, в этом доме самый воздух насыщен грубыми, животными желаниями. Он молчал, не двигаясь, — его сковала нерешительность. И вдруг Браммел почувствовал легкое прикосновение ее руки — быстрое, нетерпеливое, нежное. Он схватил ее, ища губами ее губы, сжимая ее в объятиях.
На следующее утро Браммел проснулся с одной мыслью: он должен немедленно увидеть Юнис. Он быстро оделся и, не позавтракав и даже не поговорив с матерью и сестрой, поехал к ней на квартиру. До этого он ни разу там не был — боялся ловушки. Возможно, и сейчас там небезопасно появляться. Руни может нагрянуть в любую минуту. Но теперь Браммел об этом не думал. Он должен повидать Юнис, и мысль о том, что она, быть может, до сих пор встречается с Руни, лишь обостряла это желание. Браммел понимал, что с ним происходит: его мучит ревность, разжигаемая подозрением, что он делит Юнис с Чарли Руни… Но ведь она сказала, что Руни ей безразличен… Значит, у нее с ним ничего нет. Вчера она с такой страстью отдалась ему… Может быть, она любит его…
У двери ее квартиры Браммел начал нервничать. Руки дрожали. А вдруг там Руни? Не то чтобы он его боялся — как-никак он полицейский и сумеет с ним справиться. Он опасался Руни как соперника. Браммелу стало вдруг стыдно: волнуется, словно мальчишка.
Он робко постучал. Дверь отворила Юнис. Она была еще в халате и, казалось, совсем не удивилась его приходу. Улыбаясь, она оглядела его и отступила назад.
— Привет, Стюарт, — сказала Юнис, протягивая ему руку.
Браммелу она показалась еще прекраснее, чем прежде. Захлопнув дверь, он прошел следом за ней в холл.
— Значит, ты уже не боишься приходить сюда? — спросила она.
— Я должен был тебя увидеть.
— По делу, конечно?
Он молчал. Юнис смотрела на него, словно чего-то ожидая. Потом он сказал:
— Ты такая красивая! — и поцеловал ее в губы. Они улыбнулись друг другу.
— Кроме нас, здесь никого нет, — сказала Юнис.
Браммел стал регулярно навещать Юнис, это вошло у него в привычку. Иногда он завтракал у нее и рассказывал ей про людей, с которыми ему приходилось встречаться. Однако Браммел никогда не говорил с ней о служебных делах; он был достаточно осмотрителен. Есть вещи, о которых он не имеет права рассказывать, объяснял он. Даже тот дом, куда он возил ее в ту ночь, — тоже секрет.
— А секрет — это то, что положено знать только одному человеку, — говорил он.
Однако их связь он не скрывал и часто возил ее в центр. Браммел терпеливо ждал, пока она оденется и выберет шляпку. Стоя перед зеркалом, Юнис улыбалась своему отражению, потом брала его за руку и заставляла встать рядом. Она считала его очень красивым. Впервые она встретила мужчину с такими умными голубыми глазами. А какие у него красивые рыжевато-каштановые волосы!
— Посмотри, какая мы парочка, прямо заглядение, — хвасталась Юнис.
Она вела себя как молодая замужняя женщина. Это доставляло ей огромное удовольствие; лицо ее осветилось радостью, движения стали более непринужденны. Браммел заметил перемену. Ему это было приятно, но Руни все-таки не выходил у него из головы. Юнис о нем вспоминала редко. Браммел мучительно спрашивал себя, встречается ли она с ним.
Однажды за завтраком Браммел сказал ей, что ему придется бросить дело, в которое он вложил столько сил, если он не раздобудет самой пустяшной информации: ему надо установить личность владельца одной спортивной машины. Он назвал марку машины и сказал, какого она цвета. Юнис могла бы узнать для него этот пустяк.
Она была удивлена этой просьбой.
— Как же я это узнаю, Стюарт? — спросила она.
— Чарли знает всех владельцев гоночных машин.
Юнис побелела.
— Фараон — вот ты кто, Красавчик! — в ярости вскричала она, вскакивая со стула. — Фараон до мозга костей! Родную мать и ту заставишь шпионить, если понадобится!
Он не знал, что ответить. Это обвинение потрясло его. Затем он пробормотал, что вовсе не хотел, чтобы она узнавала что-то у Руни. «Я сам могу у него спросить», — неуверенно сказал Браммел. Он только хотел выяснить, встречается ли она еще с Руни…
Но он не договаривал. Ему действительно до зарезу нужны были эти сведения — его поиски зашли в тупик. И ей легче добыть их, чем ему. Сам он не хотел встречаться с Руни. Он сказал ей полуправду, по существу даже солгал.
Юнис смотрела ему в глаза, когда он снова повторил, что только ревность заставила его попросить об этом. Мужчины столько раз обманывали ее, что она инстинктивно почуяла ложь. Мысль о том, что Браммел все время дурачил ее, что она, опытная женщина, попалась на удочку сыщика, взбесила Юнис.
— Я все время подозревала, что ты негодяй, — сказала она. — Обхаживал меня, чтобы заставить доносить на Чарли.
— Это неправда, Юнис, — возразил он, стараясь изобразить оскорбленную невинность. Но смущение выдавало его. — …Я просто схожу с ума, когда думаю, что ты встречаешься с Руни…
— Но ты бы не возражал, если бы я согласилась доносить на него, — сказала она с горечью.
Ей было особенно обидно еще потому, что она отказалась помогать Чарли, хотя в самом начале знакомства с Браммелом намекала, что не бросит его в беде.
— Ты просто подлец, Красавчик! — сказала Юнис.
Он отодвинул недопитую чашку чая, поднялся из-за стола и стал успокаивать ее. Но она не хотела ему верить. В ее оскорблениях, конечно, есть доля правды — поэтому он и перешел в оборону, но все-таки в главном она неправа. Ни одна женщина за всю жизнь не нравилась ему так, как она. Он любит ее. Впрочем, любит ли? Почему же в таком случае он не сказал ей о своей любви? Почему он до сих пор так сдержан, так осторожно выбирает слова. Браммел спрашивал себя об этом, но трусливо уклонялся от прямого ответа. А впрочем, кто хладнокровно признается себе, что вел себя, как негодяй, — ведь всегда стараешься найти какое-нибудь оправдание и успокоить свою совесть. Браммел нашел себе оправдание. Но она продолжала осыпать его оскорблениями, и ему захотелось набраться решимости и сказать, что он любит ее. Тогда бы она все ему простила.
