— В целях безопасности и скорейшей поимки преступника в вашей квартире будет находиться засада из сотрудников уголовного розыска.
Она отреагировала весьма своеобразно: скроила глупенькую улыбку и пропела дурашливым тоненьким голоском:
— И возглавлять засаду, конечно, будете вы?
— Не угадали.
— Тогда сколько же будет торчать здесь ваша засада, неделю, месяц?
— Пока не убедимся в вашей безопасности или пока не задержим преступника, — проявлял я выдержку.
— Не морочьте мне голову! — Дурашливость в ее поведении мгновенно исчезла, она рывком поднялась с кресла и уперла руки в бока, как своевольная купчиха. — Я не позволю вторгаться в личную жизнь. Квартира — моя собственность и распоряжаюсь здесь я!
Господи! Сколько надменности в этой, еще не тертой жизнью особе. Словно она обладательница не двухкомнатной, уже не мало повидавшей на своем веку квартиры, а высоких хором и носит титул, ну не меньше графини, а перед ней находится затюканный холоп, добивающийся ее расположения.
— Как вам будет угодно, — не уподоблялся я вспылившей блондинке и, чтобы спустить ее с вершины высокомерия, поинтересовался. — Квартира, конечно, куплена не вами!
Куда там! Она по-прежнему парила в облаках и продолжала разговаривать со мной только свысока.
— Досталась в наследство от бабушки! Это имеет какое-то значение для вас?!
— Для меня — никакого. Жаль только бабушку. — Я поднялся с кресла.
— А почему бабушку? — как-то обескураженно спросила она, растеряв разом всю спесивость и уставившись на меня большими глазами, в которых застыло недоумение.
— Прошу вас не открывать дверь незнакомому человеку, который будет напрашиваться на знакомство, ссылаясь на объявление в газете.
Но и к тем, кто пришлет вам письма, проявляйте осторожность, не ходите на свидание одни.
— Боюсь, тогда вы останетесь единственным претендентом, если холосты, — не утерпев, сыронизировала она.
— Запишите, пожалуйста, мои номера телефонов, домашнего и служебного. Звоните в любой час дня и ночи.
— Кого спросить?
— Шустина Сергея Александровича.
— В таком случае, моя фамилия…
— Верина, — опередил я ее.
— Вон как! — вскинула она на меня удивленные глаза.
— Уголовный розыск, Марина Николаевна, этим все сказано. Попрощался я холодно.
Прошел день, другой. Вестей от гордой, самонадеянной девицы не поступало. Не поступало ничего обнадеживающего и от сотрудников, засаженных в паспортный стол и несущих дежурство возле подъезда дома блондинки. С каждым прожитым часом шансы на торжество моей версии становились все призрачней и призрачней.
Вечером, устроившись в кресле, я пытался увлечься историческим романом, но взгляд то и дело застревал на одном месте, строчки расплывались, прочитанное не запоминалось. Мыслями я тянулся в хорошо обставленную квартирку за железной дверью. И манило туда не столько профессиональное чутье, сколько нечто личное, заключавшееся в желании поспорить, поговорить с той, такой неприступной, и о грозившей ей опасности, и о чем-то жизненно важном, и, конечно, о прекрасном. Да и чего греха таить, хотелось еще раз полюбоваться ладной фигуркой, увидеть что-то трогательное в больших выразительных глазах, отыскать в ее душе что-то притягательное, не вписывающееся в каноны нынешней, донельзя упрощенной и нетребовательной жизни. Но больше всего меня волновала мысль о письмах, которые не сегодня-завтра придут к ней и в которых возникнет имя счастливчика, скорого обладателя местной Афродиты. Чьи-то руки будут безбоязненно касаться ее точеного стана, а восхищенные глаза открыто, а не украдкой любоваться стройностью ее ног. Этот счастливчик будет боготворить ее, получая в награду возможность каждодневно слышать ангельский голосок, прорезающийся лишь для любящего сердца.
«А ты попробуй уведи ее из-под носа того счастливчика, как увел твою невесту один из друзей, затуманив ей голову обещаниями благополучия и спокойствия», — подсказал искуситель, сидящий в каждом из нас и призывающий к сиюминутным непродуманным поступкам.
Я невесело усмехнулся, вспомнив недавнее прошлое, и в который раз посожалел, что измельчали в нынешнем суетном мире бескорыстные дамы, готовые идти за своим возлюбленным и в холод, и в голод, и в непокой, и даже на смерть. А может быть, виноваты в этом мы, мужчины, убившие в себе все многообразие чувств к женщине, сведшие все к серой обыденности, в которой нет места верности.
Прошлые сердечные неудачи разбередили душу и тем сильнее захотелось услышать кроткий голосок. Меня неудержимо потянуло к телефону, как наркомана к игле. Я рывками закрутил диск, словно от скорости его вращения зависела моя судьба.
— Алло! Я слушаю вас.
Короткое, в несколько ударов сердца, упоение.
— Алло! Говорите.
Боже! Как проникновенно звучит голос, какое вызывает наслаждение. И жаль, что его чарующая кротость и нежность так не соответствуют ни внутреннему содержанию, ни манерам обладательницы голоса. О чем я с сожалением вздохнул и положил трубку. Но следом жуткая мысль об убийстве заставила меня повторить звонок. Все тот же умиротворенный голосок, тут же сменившийся на разочарованный и язвительный, стоило лишь мне представиться.
— А, это вы, — отчужденно послышалось в трубке.
Стараюсь не замечать перемен в настроении.
— Вот решил позвонить, — выдал я и почувствовал, что заискиваю перед ней, не лучше ли официально: вопрос — ответ.
— Ничем порадовать вас не могу. Ваши предсказания не сбылись, — уколола она.
И чем я ей не приглянулся? Скорее всего, профессией! Это я себя гордо величаю «сыщиком», а для нее я — «лягавый», вынюхивающий скандальные стороны частной жизни.
— Это хорошо, что не сбылись.
— Но вас могут выгнать с работы за никудышное пророчество.
— Не исключено и такое.
Она издевалась надо мной, а я не могу ничего поделать, подчиняясь ее воле, словно слепой поводырю.
— Кстати, капитан Шустин, прикажите своим баранам, чтобы они перестали мусорить в подъезде, и вообще, торчать здесь.
— Каким баранам? — не понял я.
— Своим сотрудникам. Уже весь двор знает, что они из милиции. Лучше пусть сидят вместе с бабушками на лавочке. А то незнакомые мужчины в подъезде вызывают страх у женщин и детей.
— Вам уже приходили письма? — сменив тему разговора, спросил я официальным тоном, хотя под его сдержанностью скрывалось больше личного.
— А вы что, собираетесь их читать?
— Пока не вижу необходимости.
— Значит, интересуетесь из чистого любопытства.
— Думайте, как вам заблагорассудится, — не выдержав, отрезал я и страстно возжелал, чтобы подтвердилась моя версия, и убийца нагнал страху на это надменное создание.
— Кстати, мне кто-то звонит по телефону и тут же кладет трубку, — сообщила она игриво-насмешливым голоском. — Не подскажете, кто так издевается над бедной девушкой?
— Скорее всего, отвергнутый вами поклонник.
— Спасибо, успокоили. А я-то предполагала убийцу.
Вне всяких сомнений, на ее лице сейчас появилась ядовитая ухмылочка.
— Убийца позвонит в дверь, — напомнил я уставшим голосом.
Стоило ли обожествлять эту ехидну? Ох, как бы я хотел видеть ее с округлившимися от ужаса глазами и дрожащими руками.
— Это я помню, так же как помню и номера ваших телефонов. Кстати, по наитию считаю, что звонки идут от вас, чтобы убедиться, жива ли я еще? Не так ли?
— Спокойной ночи! — был мой ответ на ее догадку.
— Минуточку! Не забудьте убрать своих секретных агентов из подъезда: они курят и сквернословят. И еще: я надеюсь, если у меня в ближайшие дни появится достойный кавалер, ваши бдительные коллеги из подъезда не набросятся на него?
— Надейтесь, — буркнул я и положил трубку.
Я готовился к встрече с быстролетяшей и неуловимой, как ветреная женщина, летней ночью. Она так быстро ускользала, что не давала насладиться ни загадочностью темноты, ни предрассветной тишиной, оставляя после себя легкую тоску о чем-то навсегда потерянном или несбывшемся.
По многолетней привычке я брал в руки на сон грядущий книгу и читал до тех пор, пока глаза непроизвольно закрывались, и я проваливался в царство первых неглубоких и хаотичных снов, возможно, предсказывающих мое будущее, но плохо запоминающихся.
Утром, по обыкновению, меня поднимал будильник, если до него не срабатывал телефонный аппарат, предвещая ночной вызов на место очередного преступления.
На сей раз я даже не успел отдаться во власть видений. Зуммер телефона вернул в действительность. Прежде чем взять трубку, глянул на часы. Они показывали половину двенадцатого. Кто-то из знакомых или?.. Голос полковника сразу настроил на незаурядную новость. И я не ошибся. Начальник отдела был немногословен:
