— О чем вы задумались, Тони? — нежно говорит моя мышка.
— О том, что произошло ночью, красавица моя…
Она бледнеет. (Учитывая тот факт, что Глория из рода бледнолицых, почернеть она никак не может.)
— Да, правда, я как-то забыла… — Чашка с шоколадом в ее руке начинает дрожать. — Я так боюсь, Тони. Очень боюсь. Когда-нибудь им все равно удастся меня похитить. Они затребуют у моего отца огромную сумму, а когда он им заплатит, они меня убьют!
Ах, бедное израненное несметным богатством сердце, да еще с самого детства!
— У вас должен быть телохранитель! — изрекаю я.
Она соглашается.
— Папа предлагал мне взять одного, но я отказалась. Ужасно, когда за тобой по пятам везде следует какой-то человек. Вот если бы…
— Что «если бы»?
Она ласково прижимается к моему мускулистому телу и целует в голое загорелое плечо (это я подчеркиваю специально для дам-с!).
— Вот если бы вы, Тони, были моим телохранителем, я, пожалуй, согласилась бы… Знаете, отец заплатил бы вам целое состояние!
Она так мило произносит «состояние», как бы добавляя очарования в это и без того замечательное слово.
— Невозможно, Глория. Я работаю в государственной полиции.
— Уйдите в отставку!
В этом вся философия богатых янки. Они не ломают башку в сомнениях. Высказала точку зрения — а звучит как приказ! Щас! Если их послушать, то бросай все — и вперед! Предвижу дальнейшее! Две недели праздника, потом она изъявит желание выйти за меня замуж, а через месяц бросит где-нибудь в Майами или Санта-Монике без гроша в кармане. И прекрасному Сан-Антонио останется только сопли жевать! Не говоря уж о загубленной карьере!
— Нет, Глория, я люблю свою работу. В ней вся моя жизнь…
Но идея уже проторила себе дорогу в легкомысленной головке моей партнерши по матрасу.
— Сколько времени вы будете в отпуске? — спрашивает она.
— Надеюсь, месяц, любовь моя.
— Очень хорошо! Тогда я вас нанимаю в качестве телохранителя на месяц!
Говоря между нами и Красной площадью, охрана ее тела будет иметь несколько специфический оттенок. Я говорю ей об этом, но она даже не улыбается. Ее голова занята лишь одним — реализацией собственного проекта.
— Послушайте меня, Тони, — произносит она вдруг очень решительно (даже ее американский акцент не в состоянии нарушить торжественность момента), — я говорю серьезно! Речь идет о моей жизни! Через два дня я должна покинуть Францию и отправиться на остров Кокпинок…
Внутри у меня что-то бултыхается.
— Что, правда? Вы принимаете участие в этом торжественном собрании коронованных особ?
— Ну да! Отец, у которого недавно был тяжелый инфаркт, сам не сможет туда поехать и поэтому просил меня обязательно представлять его на празднике. Вы знаете, где находится остров Кокпинок?
— Галапагосский архипелаг?
— Браво, Тони! А еще говорят, что французы не знают географии!
Я воздерживаюсь от объяснений по поводу своих замечательных знаний, поскольку они основаны исключительно на дикой шумихе в прессе из-за предстоящего слета стареющих глав настоящих королевских фамилий и некоронованных особ финансово-промышленных династий. Специально для читателей-невежд (а среди вас, я уверен, есть такие, кто не знает столицу Гондураса) сообщаю, что Кокпинок является бывшим коралловым рифом, пережившим перестройку. Несколько лет назад он был куплен у Республики Эквадор знаменитым греческим судовладельцем Окакисом, который построил там самую шикарную резиденцию во всем тихоокеанском бассейне. Ныне строительство закончено, и хозяин хочет достойно отметить новоселье в своем весьма фотогеничном доме, о чем свидетельствуют многочисленные цветные фотографии в фас и в профиль, опубликованные mass media всего мира и его окрестностей.
— Я боюсь одна ехать на Тихий океан, ведь мне угрожает опасность, Тони!
— Так не ездите, душа моя!
— Отец мне никогда этого не простит. Он редко о чем меня просит — лишь об одном, а это для него главное: достойно представлять его, когда необходимо. В остальном я полностью свободна. Поехали! Праздник продлится всего неделю! Вот увидите, вам понравится — получится прекрасное путешествие!
Мысленно я чешу репу.
Галапагосы? О чем еще мечтать? Между прочим…
— Но под каким видом я туда поеду, маленькая моя?
— Под видом моего жениха.
Меня будто ломом по башке хватили — я чуть не поперхнулся.
Представляю себя в роли зятя Виктиса, запросто пожимающего протянутую пятерню какого-нибудь короля шнурков и подметок. Ха! В глубине души меня даже забавляет подобная перспектива.
— Но, сердце мое, у меня и гардероба соответствующего нет. Я привез всего лишь три или четыре костюма. А нужны смокинги, фраки, жабо, лаковые туфли и всякая такая дребедень!
— Ну и в чем вы видите проблему? Все это можно купить в Каннах, я полагаю! — продолжает наезд Глория. — Соглашайтесь, Тони, умоляю!
Поскольку я не отвечаю, она снимает трубку телефона и просит соединить со своим папой в Нью-Йорке. Примерно так же, как вы звоните своему мяснику, чтоб тот прислал вам пару бараньих котлет на ужин.
Пока мы ждем связи с моим будущим тестем (на неделю!), мисс продолжает увещевания. Ребята, держите — чувствую, слабею! Да еще, как назло, внутренний голос пробубнил мне все уши «Галапагосы! Остров Кокпинок! Коронованные лысины со всего света!» В принципе-то очень заманчивое предложение, а? У моих друзей из «Франс-суар» выскочат глаза из орбит на пружинках, когда я им изложу, как вкушал чай с королевой какой-нибудь Протогонии или занимался подводной охотой с самим нефтяным шейхом Фартуком.
Призывно звонит телефон. Глория берет трубку. На другом конце провода мешок с долларами ее папаши. Разговор идет по-американски, поэтому я понимаю через слово.
Тут малышка прикрывает трубку рукой и шепчет в мою сторону:
— Отец спрашивает, согласны ли вы на пять тысяч долларов, не считая оплаты за дорогу, суточные и так далее?
Я бросаюсь в экстренные подсчеты.
Если не ошибаюсь, пять тысяч баксов — это два с половиной миллиона старых франков, то есть двести пятьдесят тысяч новых, так? Только за то, чтобы прокатиться и позагорать на Тихом океане! Кроме американского миллиардера, такую затею может мне предложить только добрая фея Маржолена со своей волшебной палочкой.
Стараясь не сильно выпучивать глаза от радости, я вздыхаю и повержено киваю.
— Нормально, Глория.
Она еще с минуту щебечет что-то в трубку, затем бросает ее на рычаг и прыгает ко мне на шею:
— О, я так счастлива, Тони, дорогой! А я как! Уж можете мне поверить!
— Вы сказали отцу о нападении на вас прошлой ночью?
Моя американочка прикусывает губу и становится серьезной.
— Бог мой, нет! Но… Знаете, у него больное сердце, и такая новость может спровоцировать новый инфаркт. — Потом ногами сбрасывает на пол простыню и объявляет:
— Дорогой, сейчас мы займемся вашим гардеробом. О, я всегда мечтала одеть красивого мальчика!
Это ж надо — сказать такое мне! Мне, кому пришлось раздеть стольких красивых девочек!
Я всегда обожал путешествовать — это в моей природе и моем гороскопе.
Послезавтра — отправление… Я позвонил матушке и немного посвятил в свои планы. Но маман действительно не слишком сильна в географии (как все французы). Для нее что Галапагосы, что Лебединое озеро — все едино. Она беспокоится только, чтоб я не простудился. Пообещав принять все меры предосторожности, после звучного поцелуя через мембрану вешаю трубку.
До Кокпинока мы добираемся блошиными прыжками. Сначала из Ниццы в Париж, затем из Парижа в Мехико. Затем из Мехико в Кито, где нанимаем частный самолет для влюбленных и берем курс на Гуаякиль. Таким образом мы проводим над морями и континентами два дня. В Гуаякиле нас поджидает одна из яхт мистера Окакиса. Всего яхт шестнадцать, различного водоизмещения. О, мужики, если бы вы видели эту скорлупку! Большего люкса даже представить себе нельзя! Или, скорее, более дорогого! Судно окрашено в небесно-голубой цвет. Мостик отливает нежно-розовым. У матросов форма белая с розовым, так что от зависти обделался бы даже директор универсальных магазинов в Шатле. Штаны белого цвета с розовым кантом доходят до коленей, как бермуды. Шик! Матроска розовая с белым кружевным воротником и манжетами. Большое «О» (Окакис) вышито золотом на груди и на спине. На головах береты, напоминающие о венецианских гондольерах, но в белую и розовую полоску и с помпоном на макушке. Среди остальной команды капитан отличается одеянием и сразу бросается в глаза, поскольку на нем что-то вроде королевского сюртука голубого цвета. Ниже сюртука розовые подштанники и лаковые черные сапоги. Под сюртуком белоснежная рубашка с шикарным жабо, как у голубя-дутыша, а на голове черная фуражка, украшенная страусовым пером. Обалдеть! Только в Голливуде можно увидеть нечто подобное.
