Де Кок молча кивнул и лицо его посерьезнело.
— Я уже это понял, — сказал он. Доктор Конингс снова повернулся к трупу.
— Убийство произошло недавно, не более часа назад. Тело еще не остыло… Температура почти нормальная, я бы сказал. Не успела остыть, хоть и раздета. — Доктор снова надел очки и аккуратно сложил носовой платок. — Вы видели пятна у нее на шее?
— Да.
— Сильная хватка. Завтра во время вскрытия старый Рюстлоос установит, сколько хрящиков сломано. Ручаюсь, что много. На вашем месте, инспектор, я бы заинтересовался парнями с крепкими руками!
Доктор надел шляпу, помахал им на прощание и пошел по коридору. Де Кок проводил его задумчивым взглядом, затем повернулся к фотографу.
— Сделай еще один снимок, с закрытыми глазами. Это естественней, может быть так легче опознать убитую…
Брам ван Вилинген снова приготовил свой фотоаппарат и склонился над трупом.
Де Кок обратился к Вестернингу:
— Когда фотограф закончит свое дело, санитары могут отвезти тело в прозекторскую. А мы тем временем опечатаем купе. Потом позволь мне побеседовать в твоей конторе с кондуктором этого поезда.
Однако главный инспектор покачал головой.
— Не удастся.
Де Кок вскинул брови.
— Как это?
— С кондуктором этого поезда нельзя побеседовать… во всяком случае сейчас. Он сошел в Утрехте.
Седой инспектор с удивлением посмотрел на Вестернинга.
— Почему?
— Пожаловался на острую боль в желудке.
Фледдер не спеша опустил свои беспокойные пальцы на клавиатуру пишущей машинки и поднял на вошедшего инспектора глаза.
— Откуда вы?
— Из Дворца правосудия.
— Что вам там понадобилось?
Де Кок безнадежно махнул рукой.
— К сожалению, я не смог тебя предупредить. Ты как раз отправился за бутербродами для ланча, когда позвонил господин Медхозен и попросил немедленно приехать к нему. Прочитав наш протокол об убийстве на Центральном вокзале, он обнаружил в нем нечто общее со старым делом об убийстве в Энкхойзене. В самом деле, там тоже была убита девушка и точно так же она была найдена совершенно обнаженной в купе первого класса.
— Задушена?
Де Кок кивнул.
— Кем-то с очень крепкой хваткой.
Фледдер отодвинул от себя пишущую машинку.
— Я должен попросить доктора Рюстлооса во время вскрытия обратить особое внимание на хрящики… если только удастся ему это растолковать — старик стал очень плохо слышать.
Де Кок помолчал немного, и вдруг глаза его засветились, он хитро прищурился.
— В Энкхойзене, — он торжествующе поднял указательный палец, — следователи допустили ошибку.
— Какую?
— Кондуктор.
Фледдер непонимающе посмотрел на него.
— Они тогда не попытались встретиться с кондуктором и не допросили его — вы это имеете в виду?
— Да нет, кондуктора-то они допросили и даже очень основательно, выяснили у него точное время отправления поезда… количество пассажиров первого и второго класса… приметы людей, у которых он проверял билеты… — одним словом, выяснили все детали и даже более того… — Де Кок театрально раскинул руки. — Но они не спросили его о неожиданных болях в желудке.
Фледдер по-прежнему ничего не понимал.
— Ну и что же?
Де Кок тяжело вздохнул.
— А ты подумай хорошенько, — сказал он, — что обычно делает кондуктор в поезде? Проводит контроль. Об этом нам напомнил сегодня инспектор Вестернинг… И строже всего он контролирует пассажиров первого класса. Мужчина или женщина, замыслившие преступление, естественно, не захотят, чтобы им помешал кондуктор, который может войти в купе для проверки билетов.
Фледдер от удивления застыл на месте с открытым ртом.
— И потому убийце нужно было срочно избавиться от кондуктора… — догадался он.
Де Кок кивнул.
— Сославшись на сильные боли в желудке, он ушел…
Несколько минут оба молчали, обдумывая эти странные убийства в поезде. Из-за того что в большой комнате следователей день и ночь горел яркий свет, лампы дневного света над рабочими столами постоянно мерцали, издавая слабое жужжание, которое раздражало и мешало сосредоточиться.
Де Кок поднялся со своего места и начал по своей давней привычке ходить взад и вперед по комнате.
Его волевое лицо с резкими чертами выдавало отчаянное напряжение мысли, ему во что бы то ни стало хотелось найти убийцу… и не только потому, что он желал угодить Медхозену, просто надо было закрыть дело, которое давно уже считалось безнадежным.
Он остановился у стола Фледдера.
— Брам ван Вилинген принес фотографии?
Фледдер достал из стола большой желтый конверт.
— Он принес фотографии как только вы ушли, сказал, что торопился так только ради вас.
Де Кок улыбнулся.
— Очень мило с его стороны. Ты их просмотрел?
— Да.
— Ну и что же?
Фледдер неопределенно пожал плечами.
— Честно говоря, я не слишком много нового для себя открыл, — мрачно заметил он.
Молодой инспектор отодвинул подальше пишущую машинку и разложил на столе фотографии.
— Может быть, вы обнаружите что-то интересное?
Де Кок внимательно изучал фотографии из-за спины Фледдера.
— Как ты считаешь, сколько ей лет? — спросил он.
— Около двадцати.
Де Кок утвердительно кивнул.
— У нее нет обручального кольца.
Фледдер усмехнулся.
— Сейчас это ничего не значит.
— Ты хочешь сказать, она могла быть замужем?
Фледдер помотал головой.
— Вы очень старомодны, мсье. Вас только одно интересует: замужем женщина или нет, а между тем, в наше время существуют и другие виды связей.
— Которые не требует обручального кольца, ты хочешь сказать?
Фледдер поджал губы и постучал пальцем по одной из фотографий.
— Эта молодая женщина весьма современная особа… Она давно не живет с родителями… где-то работает. Имеет дружка. Эмансипированная, свободная и независимая женщина. Вы догадываетесь, инспектор, о чем это говорит?
— Понятия не имею.
— Пройдет немало времени, пока кто-то обнаружит ее отсутствие.
Старый инспектор с озабоченным видом посмотрел на своего помощника.
— Знаешь, что мне кажется?
— Ну?
— Это очень запутанное дело…
Де Кок на минуту задумался, затем снова занялся фотографиями, тщательно рассматривая их одну за другой. Итак, женщина вошла в вагон первого класса, конечно же, не голой… Почему убийца постарался раздеть ее догола? Это ведь требовало не только усилий, но и времени… Его или ее могли увидеть… Что сделал убийца с одеждой? Унес с собой? Зачем? Для этого ему понадобился мешок или сумка… В купе первого класса не обнаружено ничего, кроме трупа.
Вопросы, вопросы захлестывали его. Что могло быть побудительной причиной убийства? С какой целью была загублена эта молодая жизнь? Разбойное нападение, изнасилование, ограбление? Может, убийца был сексуальным маньяком, страдавшим извращениями?
За долгие годы работы в полиции де Коку приходилось сталкиваться с самыми необычными типами. Сейчас он перебирал их в памяти, словно прокручивая киноленту. Он снова анализировал их поведение, способы преступления, их мотивы. Как правило, в этих преступлениях с применением грубой силы срабатывал неожиданный всплеск эмоций, неукротимое желание убийства. Но тут кроме следов удушья на шее не обнаружено никаких следов насилия.
Инспектор взял в руки фотографию, которую Брам ван Вилинген сделал после того, как доктор Конингс закрыл глаза убитой. Красивое лицо, правильные черты, прелестной формы рот… Де Кок продолжал рассматривать снимок. Вопреки здравому смыслу он не терял надежды сделать открытие в этом лице, словно мертвая женщина могла что-то рассказать о себе… о том человеке — мужчине или женщине, который убил ее. Интересно, сопротивлялась ли жертва, может, ее оглушили, били… Он искоса бросил взгляд на Фледдера, который старательно печатал протокол.
— Завтра во время вскрытия обрати внимание на грязь под ногтями убитой. Если найдешь что-нибудь, отправь в криминалистическую лабораторию в Гааге.
Молодой инспектор молча кивнул.
— Есть еще какие-нибудь пожелания?
Де Кок ответил не сразу. Его взгляд неожиданно уперся в полукруглый металлический бак под окном купе. Он был отчетливо виден на обзорной фотографии, которую Брам ван Вилинген снимал из коридора.
— Мусорный ящик! — радостно воскликнул он.
— Что за мусорный ящик?
Де Кок только рукой махнул.
— Мусорный ящик в купе!
Фледдер едва справился с дрожащими пальцами.
— Что вы хотите сказать?
Де Кок наклонился, вперед.
— Уборщик не мог его сюда поставить. Когда он обнаружил труп, он, естественно, испугался и поднял тревогу. И больше уже не возвращался в купе.
