Ознакомительная версия.
А поезд, похоже, набрал ход и шел ровно.
— Ну, что, кишка тонка? — ощерился в ухмылке убийца. — Бздишь прыгнуть-то с поезда?
— А пошел ты!.. — будто в радостной улыбке, оскалился Хохол. — Пидор козлиный… вонючка… харя уголовная…
Убийца резко прыгнул на Хохла, но тот ушел от прямого удара ножом и, чуть оттолкнув руку врага в сторону, в свою очередь, в прыжке от двери мимо него, успел вонзить и вырвать лезвие из его бока. А затем, ловко развернувшись в воздухе, еще и вдогонку врезал обеими ногами тому в спину, отчего убийца мешком вылетел прямо в открытую дверь.
Хохол приземлился на руки, потом устало прилег на бок, что-то тяжело показалось после приземления. Попробовал отдышаться и сесть. Но опять непонятная тяжесть в боку насторожила его, и он, еще не распрямляясь, стал щупать раскрытой пятерней собственный бок. Посмотрел на ладонь, — она была вся в крови. Опустил голову и увидел, что на белой его куртке прямо на глазах расползается кровавое пятно. Он задохнулся и постарался прислониться спиной к стенке, но надо было для этого двигаться, а боль, разгоравшаяся в боку, там, где печень, это он знал, словно разрасталась и заполняла собой все тело. Успел-таки, гад… И руки почему-то переставали подчиняться…
Еще мгновенье — и голова Хохла безвольно опустилась на грудь, а сам он медленно завалился набок…
О двух трупах, найденных рядом с железнодорожным полотном, и третьем — в крайнем тамбуре последнего вагона, в новороссийскую городскую прокуратуру сообщили в тот же день. Насчет того, который оказался в поезде, узнали потому, что задняя дверь была распахнута настежь. А так бы проводница и сто лет бы туда не ходила. Зачем? Она же помнила, что перед отправкой поезда сама заперла задний тамбур! А там, видишь ты, уже «холодненький» пристроился…
Ну а на железной дороге трупы обнаружил машинист первого же утреннего поезда и сообщил на станцию. А еще их увидел обходчик и протелефонировал из своей будки.
Но вышло так, что в прокуратуру сообщили не сразу. Дело в том, что указание прокурора немедленно докладывать обо всех неопознанных трупах довели до линейных отделов милиции с опозданием.
Таким образом, официальное указание по поводу срочного поиска исчезнувшего в городе, или его окрестностях, «важняка» из Генеральной прокуратуры Александра Борисовича Турецкого фактически помогло разобраться и с этими трупами. То есть получилось так, что уже к вечеру того же дня, когда их обнаружили, над трупами, привезенными в морг, «колдовал» судебно-медицинский эксперт Зиновий Ильич Пархоменко.
Узнав от Плетнева, который был постоянно на связи с новороссийским «важняком» Витольдом Кузьмичом Липняковским, возбудившим уголовное дело о «конце света», о том, кто работает с покойниками, Турецкий посоветовал Антону не лезть к тому со своими вопросами, сам скажет, когда закончит вскрытия. Сейчас именно от судебного медика зависело дальнейшее расследование.
А еще он потребовал от городского прокурора, чтобы тот немедленно задействовал для осмотра трупов, а также возможных мест происшествий лучших в городе экспертов-криминалистов, поручив тем немедленно и по любому вопросу связываться лично с Турецким по мобильной связи. А сам он присутствовать при следственных действиях категорически отказался, сославшись на занятость. Вот и разберись тут!
И потом, какие места происшествий он имел в виду, тоже было Антону совершенно непонятно, но Александр объяснять ему не стал, что это и дураку ясно, и криминалисты отправятся туда, где были найдены на путях трупы, а сказал, что лично сообщит об этом экспертам. То есть, другими словами, Турецкий как бы отстранял Плетнева от конкретных дел. А почему, не говорил. Просто сказал: еще успеешь.
При всем уважении к опыту Александра Борисовича Плетнев никак не мог понять, какое значение имеет, к примеру, вопрос о том, чем конкретно, каким видом оружия, убиты те люди, для расследования причин диверсии на городской электростанции. Ну убиты, и ладно. Другое дело — кто убил? Но вряд ли судмедэксперт ответит на этот вопрос. А Турецкий лишь поглядывал на Антона с откровенной насмешкой, которая так «заводила» всегда Плетнева, и кивал, словно соглашаясь, а на самом деле, похоже, просто издевался над ним. Ну да, а где его, опыта этого, набраться, как не при расследовании уголовных дел? Нет, все-таки никак не складывался тесный рабочий контакт у Антона с Александром, как хотелось бы.
Получалось так, что, вроде бы соглашаясь с аргументами Плетнева о том, что у него с Ириной Генриховной решительно ничего не было, да и быть не могло, Турецкий, тем не менее, не верил ему. А чему тогда верил? Своей редкостной интуиции? Своему житейскому опыту? И почему не верил честному слову коллеги? Или своей родной жене?! Которая никогда не изменяла мужу! Никогда! Значит, среди всех возможных еще аргументов остается этот, последний — присутствие здесь супруги Турецкого. Пусть приезжает и сама решает свои проблемы. Она просила Антона найти Шурика? Он нашел, а дальше, по большому счету, уже не его дело. В конце концов, кто во всей этой неразберихе, приведшей к почти драматическим последствиям, заинтересован отыскать правду больше всего? Да сами Турецкие! Ссорятся, мирятся, разбегаются в разные стороны и тут же дня не могут прожить друг без друга… Бред какой-то! Ну и пусть разбираются сколько хотят!
С одной стороны, Плетнев в настоящий момент был благодарен Турецкому. И прежде всего за то, что, несмотря на их «внутренние», ну, чисто человеческие, разногласия, Александр Борисович нигде и ни в чем не подставил своего коллегу. При ночном осмотре трупа, обнаруженного на пляже, повел себя в присутствии посторонних так, будто они с Антоном уже сто лет работают в привычном тандеме, что называется, в одно касание. И это обстоятельство даже удивило ментов. Словно продемонстрировало местным кадрам: вот как, ребятки, надо «пахать»! Потом, уже утром, в прокуратуре, с привычным для него блеском Саша провел совещание со всеми причастными к расследованию службами. Там тоже вопросов не возникало.
Но, едва закончив совещание и раздав буквально каждому срочные задания, Турецкий вмиг смылся по своим личным делам. Может, не совсем личным — судьбой какого-то бомжа заинтересовался, но все равно — не тем главным, ради чего и Меркулов заварил здесь эту кашу, будто у местных правоохранителей своих кадров действительно в обрез. А Саша мало того что полностью углубился в какие-то мелкие проблемы, связанные с появлением в городе означенного бомжа, потерявшего память, он еще умудрился задействовать в своих заботах и местных оперов. Какие-то опознания, кого-то встречают, провожают. А еще и эта местная докторша, у которой симпатичные ножки и которая с Сашки прямо глаз не сводит.
Нет, Плетнев, конечно, понимал, как мужик мужика, что Турецкому, упрямому и даже озлобленному собственными неприятностями, что случились с ним во время «побега» из Москвы, требуется моральная, да в общем-то и физическая разрядка. Ну, так вот же тебе толковая, нормальная, понимаешь, баба, которая только что в рот тебе не смотрит, — валяй, разряжайся с ней сколько хочешь! Никто ж не против. Но давай и дело делать! А он смылся куда-то… У тетки нет, у врачихи этой в клинике тоже нет. И хитрая баба — вот же прямо черт в юбке! — все ведь прекрасно понимает и все знает, а молчит. Ухмыляется: жив, мол, и здоров, занимается своим делом, как освободится, сразу позвонит. Ну, что ты скажешь? И выходит так, что Антон как бы делает вид, будто занимается делом, но при этом не знает, что вокруг происходит.
Или плюнуть на все их проблемы? Вызвонить, если получится, Милу и самому отвести душу?..
Эту девушку Антон встретил на ночном шоссе, когда только приехал в город. Поезда из-за отсутствия в проводах электричества останавливались черт знает где, пришлось двигать по путям пешком. Так вот и встретились с этой лихой мотоциклисткой. И запала она почему-то сразу в душу. А ведь совсем молоденькая девушка, года, наверное, двадцать два-двадцать три. Но — личность! Меня, сказала, все в городе знают! Антон сунулся в Интернет-кафе «Снасть», что на набережной, где местные любители поиграть с компьютерами собираются, спросил там Милу, а ее, оказывается, никто и не знает. Позже, правда, выяснилось, это когда она уже сама подъехала на своей «керосинке», что она имела в виду не паспортное имя, а кличку, так сказать, свой компьютерный ник: Шпионка. Вот как Шпионку ее действительно знали. Спай, значит…
Нет, славная она девушка. С ней и купаться ночью здорово, и целоваться взахлеб, но… на том все и кончается. А почему шпионка, Антон так у нее и не выяснил. Шутки детские, наверное…
Кстати, во время поездки этой в Новороссийск судьба совершенно неожиданно и для самого Плетнева выкинула такое коленце, что Антон, не дававший воли своим эмоциям, особенно в последнее время, что называется, с ходу «поплыл». Встретил в плацкартном вагоне, в котором ехал, ничем особо не примечательную, разве что «зажигательными» глазами да порывистыми движениями, молодую женщину, «челночницу», разговорились, слово за слово, вышли в тамбур покурить, а уже ночь, темно, и… Вдруг такая отчаянная страсть налетела, что не упомнишь, кто кинулся первым, — как с обрыва в пропасть! Морок какой-то, туман окутал. Что они творили! Ой-е! Словно сразу за все свои долгие страдания получил сумасшедшую награду Антон… Ах ты, Зоя!.. И, что любопытно, сразу после нее пошла полоса удач. И Турецкого нашел, и Милу эту встретил… Еще бы порядку побольше, так совсем хорошо.
Ознакомительная версия.
