А где-то отправитель компромата на военных лежит сейчас в кровати и мучается, обвиняет себя в гибели Холод…
Снова закрываю глаза и слышу, как клокочет кровь из перерезанного горла Марио.
Я открываю глаза, сажусь на диване: «Господи, хоть бы Ирина приехала скорее, заблудившаяся в чужой, холодной Прибалтике моя жена. И зачем я отпустил ее в Ригу, сам не понимаю…»
Подперев голову руками, я сижу, качаясь из стороны в сторону.
«Даже если Слава Грязнов выйдет на Пельменя, сообщника Самохина, — ну и что тогда? Даже если мне чудом удастся выйти на того человека, что положил в камеру хранения „дипломат“ со взрывчаткой, ну и что? Это лишь исполнитель, а не заказчик… Уверен, все следы заметены… Все? Э-э-э нет, врете, господа заказчики! Все следы ведут туда — в Германию! Необходим Васин… А Меркулов боится, и я его понимаю. Ему нелегко дастся арест Васина, даже если ты соберешь доказательства его вины. Но зачем непременно арест, хотя бы допросить вначале… Но прежде „Заслон“, где работают бывшие служаки из „семерки“ и „девятки“. Эх, не люблю я этих „бояр“, ох, не люблю!..»
Под самое утро мне все же удалось уснуть.
«Заслоном» оказалась совсем небольшая контора на проспекте Мира, которая располагалась на первом этаже многоэтажного здания. Над входом красовалась медная табличка, сообщающая, что здесь находится охранная фирма.
На «Заслон» у меня ушло три дня…
Мне не удавалось встретиться с директором этой конторы. Его постоянно не было на месте. В конце концов я пригрозил, что всех буду вызывать повестками к следователю, на что мне какой-то молодой парнишка сказал, что директор «Заслона» специально ради меня раньше срока возвращается из командировки и завтра с утра я могу с ним встретиться.
На следующий день я долго ждал в холле с развешанными по стенам многочисленными искусственными цветами и осетинскими щитами, над которыми крест-накрест висели декоративные осетинские же кинжалы. Молодые ребята косились на меня, перешептывались за моей спиной, но вопросов не задавали.
Наконец на «вольво» подъехал так называемый директор. Это был маленький кругленький человечек с милейшим, добродушным лицом и чрезвычайно жесткими, холодными зелеными глазами.
Он извинился, что был занят делами, и пригласил в кабинет, где предложил мне не кресло, а маленький черный стул, стоявший возле его массивного черного стола. Сам плюхнулся в кресло за столом и, сцепив пальцы в замок, бросил руки на черную столешницу:
— Ну-с, теперь я полностью в вашем распоряжении, но не более чем на час. Я наслышан, что вы грозились повестками, но мы прекрасно вас понимаем и готовы во всем помочь следствию. Правда, я не уверен, что наша помощь будет полезной.
— Михаил Филиппович, ваши сотрудники говорят, что покойного генерала Сельдина они не знали. Вы тоже не знаете такого?
— Почему? Знаю. Сельдин просто числился у нас, всего лишь получал небольшую зарплату. А больше никаких отношений наша фирма с ним не имела и не имеет, — отрезал Михаил Филиппович.
— Странно, зарплату получал, а отношений никаких…
— Да, да, это может показаться странным. Но у нас отчасти благотворительная организация. В наши тяжелые времена, вы понимаете, зарплата у отставных генералов просто смехотворна. Вот мы и поддерживаем кого можем, — сладко улыбнулся Михаил Филиппович.
— Интересно, за какие заслуги?
— За какие? За боевые, за трудовые. И вообще…
— Вы сами устроили покойного Сельдина в вашу контору или кто-то вам порекомендовал?
— Кто-то порекомендовал, — холодно улыбнулся директор.
— И кто же, если не секрет?
— Как кто? Гусев, конечно, — еще шире заулыбался Михаил Филиппович. — Какой ужасный случай, не правда ли? — вдруг вспомнив, что Гусева уже нет, убрал улыбку с лица Михаил Филиппович. — Я вообще-то думал, вы будете задавать вопросы относительно бывшего председателя правления «Славянского банка»… А вы — о Сельдине!
— Боюсь, что о Гусеве вы так же, как и о Сельдине, немногое можете сообщить.
— Да, вы правы. Гусев был человеком достаточно скрытным, о своих знакомствах и друзьях не любил распространяться, уж во всяком случае, мне не докладывался. Да, «Заслон» поначалу был открыт и организован на деньги «Славянского банка», но сейчас мы хотим стать самостоятельным подразделением, мы проводим большую работу по обслуживанию клиентов: коммерческих организаций, фирм, просто бизнесменов…
— Да-да, очень интересно… — одобрительно качал я головой, понимая, что Михаил Филиппович хочет взять инициативу в свои руки и увести от интересующих меня вопросов. Но я решил не мешать ему высказаться: а вдруг что-нибудь в этом его «отчете о проделанной работе» окажется важным для меня.
— Досадный прокол недавно у нас произошел, знаете ли, господин следователь. Один бизнесмен заказал охрану своей жены и дочки, которые проживают в шестикомнатной квартире на Тверской улице…
— И что же, не справились с работой?
— Мы всегда справляемся со своими обязательствами, — отрезал директор и продолжал: — А этого бизнесмена недавно посадили, он, оказывается, темная личность, занимался махинациями в международном масштабе, в том числе банковскими… И на нашу фирму падает нехорошая тень, у кого-то может возникнуть подозрение, что мы как-то причастны к криминальному бизнесу этого афериста… А у нас репутация пока самая хорошая среди вновь созданных охранных предприятий. Понимаете, к чему я это говорю?
— Поясните, пожалуйста.
— А к тому, что если кто-то из наших сотрудников в свободное от работы время замечен в чем-то неблаговидном, это не значит, что весь «Заслон» — темная, криминальная структура, совсем не значит! Если у банкира Гусева были какие-то проблемы с мафией или рэкетирами, при чем тут «Заслон»? Вы со мной не согласны?
— Согласен. Больше у меня вопросов к вам нет, — резко сказал я.
Михаил Филиппович даже удивился, чего и не скрывал от меня:
— Я думал, последуют расспросы, допросы, а вы так как-то сразу…
— А мне сразу все ясно, — мрачно усмехнулся я. — Ясно, что дело темное. Если вы не против, я еще завтра свяжусь с вашими заместителями, которые тоже, как и вы, обещали подъехать из своих командировок…
— Я буду только рад, может быть, они вам чем-то смогут помочь. Я, как и мои заместители, постоянно в разъездах. Мы открываем филиалы «Заслона» в Киеве, Иркутске, Костроме, так что, сами понимаете, не всегда можем находиться в Москве.
— Да-да, я понимаю. Спасибо за то, что смогли найти для меня время, — сказал я, и мы расстались.
Откровенно говоря, нечто похожее я и ожидал услышать. Везде одно и то же. Пусто.
Однако вскоре все же произошло довольно существенное событие, которое помогло решить вопрос о полковнике Васине…
Следующий день опять ушел на встречи с многочисленными сотрудниками «Заслона», ответы которых, как я и предполагал, можно было суммировать так: никто ничего не знает, не слышал, не видел. А если я хочу получить дополнительную информацию, — должен предъявить различные санкции — на обыск, на задержание…
Достаточно неприятные холодные и жесткие глаза были у всех моих собеседников, мне даже подумалось, что Михаил Филиппович специально подбирает себе сотрудников с такими же тяжелыми глазами, как у него самого.
Утром следующего дня я позвонил Меркулову домой и напомнил о рукописи Васина, сказав, что сегодня заброшу ее к нему в кабинет.
Меркулов поворчал, что я до сих пор не приобщил ее к делу, но согласился посмотреть, попросив оставить рукопись у его секретарши. Сам он будет весь день заседать в Комиссии по ГКЧП.
Я вышел из дому, завел машину, которую теперь оставлял не под окнами, а на платной автостоянке, и, бросив рукопись на переднее сиденье, отправился на работу. По дороге решил притормозить у газетного и табачного ларьков.
Я покупал сигареты и газеты не более чем пять минут. Дверцу машины, естественно, не закрывал. «Лада» стояла за моей спиной на обочине дороги шагах в тридцати.
Правда, ко мне пристал один подозрительный тип с длинными светлыми волосами, стянутыми на затылке в хвост, он был без шапки, одет в какое-то рванье. На одной руке не хватало трех пальцев, другая была забинтована. Сначала он просил у меня закурить, я дал ему. Потом потребовались спички — я щелкнул зажигалкой. Он долго прикуривал, все никак не мог раскурить сигарету.
Я хотел спросить его, что с рукой, уж не своей ли кровью он красил мою машину, но, посчитав свой вопрос чистым бредом, не спросил. А жаль.
Когда я вернулся к машине, сел за руль и уже собирался нажать на газ, то с удивлением обнаружил, что на переднем сиденье папки с рукописью Васина не было.
Легкий холод пробежал у меня по спине. Сердце екнуло.
Я огляделся. Сплошной вереницей ехали автомобили, шли по своим делам прохожие: никого и ничего подозрительного.
