Ознакомительная версия.
Человек отсоединяет от него датчики, сворачивает провода. Смотрит на него поверх очков и улыбается.
Матюшин у стены по-прежнему выглядит невозмутимым.
Коляда обращается к человеку в очках:
— Я могу сейчас отдохнуть?
— Боюсь, что пока еще нет, — улыбается тот. — Сейчас с вами будет проведен сеанс гипноза. Но минут пять на передышку у вас есть.
Но оказывается, что у него нет даже пяти минут. В комнату уже входит другой человек.
Они оба очень похожи, но этот без очков. Довольно-таки посредственная внешность, вот только глаза… Они очень глубоко посажены, и создается впечатление, что человек всегда смотрит в одну точку.
Он усаживается на стул напротив, еще не остывший после первого специалиста. Достает из кармана маятник. Обыкновенный блестящий металлический шарик на толстой леске. Он поднимает руку, и шарик оказывается на уровне глаз.
— Сейчас вы станете следить за этим шариком глазами и слушать мой голос. Вы меня понимаете?
— Да.
— Я начну обратный отсчет. Я начну с десяти и дойду до нуля. По мере того как я буду считать, ваше тело начнет расслабляться. Вы почувствуете сонливость. Вам действительно захочется спать. Когда я скажу ноль, вы будете крепко спать. Десять, девять, восемь. Вы расслабляетесь. Расслабляетесь все сильнее. Ваши веки наливаются свинцом. Ваши глаза закрываются. Семь, шесть. Скоро вы будете крепко спать. Пять, четыре. Вы уже практически спите. Ваши веки отяжелели. Вы уже не можете поднять их. Три, два. Вы засыпаете. Один. Вы уже полностью готовы. Сейчас я произнесу «ноль», и вы будете крепко спать. Очень крепко спать. Ноль.
Но он не спит.
Об этом не знает никто, кроме него самого.
Для окружающих он погружен в крепкий гипнотический сон, его сознание полностью отключено, и ответы на вопросы дает его подсознание.
Но это не так.
Девяносто пять процентов его сознания действительно спя т, но пять процентов продолжают бодрствовать. Именно эти пять процентов ведут в данный момент диалог со специалистом.
Никто не в состоянии засечь это. Даже если бы в данный момент к нему были подключены любые датчики, они бы ничего не обнаружили.
Даже во время самого крепкого сна какая-то маленькая часть сознания все равно продолжает бодрствовать. Но обычный человек не в состоянии это контролировать.
А он владеет этим искусством.
Этому его учили в Антитеррористическом центре.
И ни один самый лучший специалист никогда не сможет со стопроцентной уверенностью провести грань между сном настоящим и сном искусственным.
Они задают ему практически те же вопросы, что и во время предыдущего теста.
Его спрашивают, имеет ли он отношение к спецслужбам, кто были его родители, когда и при каких обстоятельствах они погибли.
Теперь ему необязательно ограничивать свои ответы лаконичными «да» или «нет». Он имеет право говорить все, что захочет.
И он рассказывает им все.
Рассказывает про аварию на мокром шоссе, про интернат и про больницу. Он рассказывает им про черную военную форму своего отца, которая висела у него в шкафу, описывает ордена и медали, висящие на этой форме.
Он рассказывает им все. Все, что они хотят от него услышать. Все то, что он сам хочет им рассказать.
Он рассказывает про сумасшедший дом, в котором провел пять лет. И про то, как он бежал оттуда, проломив табуреткой голову дежурному.
Он рассказывает про то, как прятался после побега в заброшенном доме и как его неожиданно арестовали сотрудники милиции.
У него есть ответы на все их вопросы.
— Я думаю, достаточно, — слышит он голос Матюшина.
— Тогда я бужу его.
— Будите.
Он слышит шаги, потом звук открываемой двери. Потом дверь закрывается, и он понимает, что Матюшина больше нет в комнате.
Спустя минуту начинает говорить специалист:
— Сейчас я начну обратный отсчет. На этот раз я стану считать от ноля до десяти. По мере того как я стану считать, вы постепенно начнете просыпаться. Когда я произнесу «десять», вы окончательно проснетесь. Вы будете чувствовать себя спокойно и легко. Итак, я начинаю отсчет. Ноль. Вы начинаете просыпаться. Один, два. Ваше сознание оживает. Три, четыре, пять. Вы просыпаетесь. Шесть, семь, восемь. Вы уже практически полностью проснулись. Девять. Сейчас я произнесу «десять», и вы окончательно проснетесь и откроете глаза. Десять.
Он несколько раз моргает и открывает глаза. Мутное пятно постепенно приобретает очертания сидящего напротив него специалиста.
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально. Я долго спал?
— Около полутора часов.
Он протирает глаза ладонями.
— Вы устали?
— Не знаю. Странные ощущения.
— Так всегда бывает после гипноза. Впрочем, могу вас обрадовать: на сегодня мы закончили. Можете отдыхать.
Специалист поднимается со стула и выходит из комнаты. Он остается в полном одиночестве. Хотя наверняка здесь установлены скрытые камеры.
Он тоже встает со стула и подходит к окну. С высоты третьего этажа ему виден расстилающийся впереди океан. Где-то по ту сторону, в Южной Корее, находится тайный офис Мурада Непесова.
Его задание остается неизменным — он должен обнаружить этот офис.
Убежище, в котором укрывался Лиманов и его ближайшее окружение, с полным основанием можно было бы назвать бункером. Если не считать того, что этот «бункер» располагался в обыкновенном особняке и был окружен самым обычным деревянным забором, из-за которого выглядывали разросшиеся яблони. Правда, забор этот был выше человеческого роста, и, если бы кому-нибудь вдруг пришло в голову перебраться через него, он был бы немало удивлен, обнаружив внутри целую роту вооруженных до зубов людей. Личную охрану Мичмана.
Эту дачу (как называл ее сам Юрий Петрович) он приобрел еще лет пятнадцать назад. Она была полностью оборудована всем необходимым, и в ней можно было бы выдержать длительную осаду.
Официально дача принадлежала какому-то пенсионеру, который даже не подозревал, кто является ее истинным хозяином. Пенсионер ежемесячно получал определенную сумму и никаких иллюзий по поводу того, что он является частным собственником, не питал. Такое положение вещей его полностью устраивало.
В обычное, мирное, время Юрий Петрович Лиманов никогда здесь не появлялся. Это было резервное место для самых экстремальных ситуаций.
Сейчас такая ситуация наступила.
Отсюда Юрий Петрович руководил «боевыми действиями».
Как и в самом начале войны, он продолжал общаться исключительно с Владиком, единственным человеком, которого Мичман до конца посвящал во все свои планы.
В данный момент они вдвоем сидели за столом и обедали. Жареный гусь с тушеной кислой капустой удался на славу, о чем Юрий Петрович не уставал повторять.
Он вообще сегодня был на удивление весел.
Учитывая последние дни, которые все они проводили в страшном напряжении, это было удивительно.
Владик ел молча, предпочитая не торопить события. Рано или поздно отец должен был сообщить ему причину своего веселья.
Юрий Петрович налил себе рюмку водки.
— Ну что, Владик. За победу над врагом!
Проглотив водку, Юрий Петрович тут же налил себе еще одну рюмку.
— Скоро все это закончится.
Новая рюмка тоже опустела.
Юрий Петрович поставил ее на стол и отодвинул тарелку.
— Пойдем наверх, попьем чай там.
Комната наверху была обставлена по-спартански. Две односпальные кровати в разных углах, большой письменный стол, пара стульев и небольшой журнальный столик.
Обыкновенная дача. Разве что стекла в окнах были пуленепробиваемые, да и весь дом был построен из огнестойкого материала.
Усевшись на стул, Владик стал ждать продолжения. Он предполагал, о чем станет говорить отец. Но он никогда не думал, что все это произойдет так быстро.
Он думал, что у них есть еще как минимум месяц.
Это было бы логично, учитывая, что в войне они одерживали верх. Они прижимали Непесова по всем фронтам и будут прижимать дальше… И через какое-то время они окончательно прижмут его…
Но у отца на этот счет было иное мнение.
И самым неприятным было то, что Владик понимал: отец прав. Даже если они разобьют Непесова в пух и прах, им самим тоже не уйти.
Они тоже на крючке, и в этой войне не будет победителя. Мичман чувствовал это (а он обладал поистине зверским чутьем) и сумел заразить своей уверенностью Владика.
В эту войну оказались втянуты слишком огромные силы, деньги, и, как только война закончится, государство возьмется за победившего.
И все-таки Владик думал, что у них с отцом есть хотя бы один месяц.
Охранник внес огромный, пышущий жаром самовар. Второй поставил на стол поднос со всевозможным вареньем и двумя чашками.
Ознакомительная версия.
