— Крови у него на одежде не было?
— Крови?
— Или на руках?
— Крови? — сказал ошарашенный Ди Стефано. — Мистер Холдинг и кровь? Нет, сэр. Никакой крови. Вообще.
— Вы все еще были здесь, когда он пришел домой вместе с миссис Холдинг?
— Я был здесь всю ночь, до восьми утра.
— И во сколько это было? Когда они вернулись?
— Около половины третьего. Ну, немножко раньше. — О'кей, — сказал Карелла, — большое спасибо.
— Вы не хотите послушать про «Крайслер Ле Барон»? — спросил Ди Стефано.
* * *
Она никак не могла забыть об Эйлин Берк.
— Моя жена говорит, что я пью слишком много, — рассказывал ей детектив. — Ее отец был пьяница, поэтому она думает, что любой, кто выпьет пару рюмок, — тоже пьяница. Она говорит, будто я косею после пары рюмок. А я не могу слышать этого, так бы и засветил промеж глаз. Это все ее чертово детство, вы не можете вырасти в доме с алкоголиком и не считать после этого, что любой, кто выпьет глоток вишневой наливки, — алкоголик. В последний раз на вечеринке мы были вместе с двумя другими парами. Я отработал дневную смену, мы возились с этим убийством, кто-то отрубил голову женщине и бросил ее в бачок унитаза на автовокзале. С этим я возился накануне весь день. Эта проклятая женская голова, плавающая в унитазном бачке. С половины девятого утра до шести вечера, когда я наконец выбрался с этого чертова участка. Вот я пришел домой — мы живем в Бестауне, получили эту квартиру с садиком рядом с мостом, — налил себе «Девара» в бокал со льдом и содовой, сижу себе, смотрю новости, пью потихоньку и ем арахис, а она приходит и говорит «сделай любезность, не пей сегодня так много вечером». Нужно было тогда на месте врезать ей прямо в нос. Она уже решила, что я пьяница, пью, видите ли, слишком много, «не пей так много сегодня вечером», подразумевая, что я пью слишком много каждый вечер. А я так не делаю.
Я получил этот долбаный инфаркт в апреле прошлого года, теперь не могу есть то, что мне хочется, и каждое утро бегаю трусцой эти две долбаные мили перед тем, как идти на работу. Я привык выкуривать в день две пачки сигарет, а сейчас мне вообще нельзя курить, и она еще талдычит мне «нет, нет, нет» по поводу пары несчастных рюмок, которые я позволяю себе, когда прихожу домой после этой головы, плавающей в унитазном бачке.
Две долбаных рюмки! Это все, что я выпил перед тем, как мы вышли из дому! Мы встретились с двумя другими парами в китайском ресторанчике на Поттер, один из этих ребят — помощник районного прокурора, а другой — компьютерный аналитик. А их жены, я не знаю, что они делают. Мы собрались, ну вы знаете, как это бывает, когда решаете отведать китайской кухни, заказали бутылку вина на всех, выпили по рюмке, и вот она пустая. А нас шесть человек, ну вы понимаете. Мы заказываем другую бутылку вина, и на мою долю приходится две рюмки, как и на каждого за столом, включая мою долбаную Хранительницу Вигвама с ее томагавком.
Так вот, времени — половина одиннадцатого. Мы все вместе выходим из ресторана, она вытаскивает ключи из сумочки и говорит, чтобы все могли ее услышать: «Френк, машину поведу я». А я спрашиваю: «Почему?» И она мне отвечает: «Потому что я не доверяю тебе». Помощник прокурора смеется. Это парень, с которым я работаю. Мы вызываем его всегда, когда заловим кого-нибудь, когда убеждены, что дело стоящее. Понимаете, он смеется над тем, что говорит моя жена. Парень, с которым я работаю. Другой парень, компьютерный аналитик, он тоже начинает смеяться и говорит: «Я надеюсь, что у тебя завтра выходной, Френк». Как будто они договорились с Шерил — так ее зовут, мою жену — изображать Френка большим пьяницей, который не может вести машину и который даже не сумеет провести эту долбаную машину по прямой.
По дороге домой я говорю ей, что не хочу ссориться, я устал, у меня был длинный тяжелый день, эта проклятая голова в туалетном бачке... А она говорит, что моя работа не труднее, чем у остальных мужчин, которые были за столом. Я говорю: «Что ты имеешь в виду?» Она говорит: «Ты знаешь, что я имею в виду». А я говорю: «Ты хочешь сказать, что я выпил больше, чем Чарли или Фил, ты хочешь сказать, что я пьяница?» А она говорит: «Разве я сказала, что ты пьяница?» И она так это говорит, что я взял бы да и переломал все ее чертовы кости. И наконец я заорал. Хотел избежать стресса, я прав? Ведь это из-за стресса бывает инфаркт? Поэтому я заорал, как долбаная пуэрториканская шлюха.
И когда мы вернулись домой, я пошел спать в телевизионную комнату, только не мог заснуть, потому как думал, лучше бы мне сходить и бросить мою пушку в реку, потому что если оно будет и дальше так продолжаться, то когда-нибудь я использую ее по назначению. А я не хочу этого делать.
Детектив Френк Коннел из 47-го участка смотрел на нее через стол. — Я не знаю, что мне делать, — сказал он. — Как будто моя жена стала мне врагом, а не другом. Жена ведь должна быть другом, так? Ведь люди поэтому женятся? Чтобы был кто-то, кому они могут доверять больше, чем любому человеку в мире. Вместо этого она заставляет меня выглядеть долбаным идиотом. Я никогда бы себе не позволил высмеять ее перед людьми, с которыми она работает. Она работает в юридической фирме, она секретарь. Я никогда бы не пошел туда и не стал бы рассказывать — она это, она то, у нее плохо с этим или с тем. Я никогда бы не сделал ей такой подлянки. Она подставила меня, когда сказала, что я пьяница.
— А вы пьяница? — спросила Карин.
— Нет. Богом клянусь, нет.
— Когда вы встаете утром, вам не хочется выпить?
— Абсолютно нет. Я делаю мои две проклятые мили, ем завтрак и иду на работу.
— Вы на самом деле выпиваете только две рюмки, когда возвращаетесь вечером домой?
— Две, клянусь.
— Больших?
— Что вы хотите сказать? Обычный коктейль. Немного ликера, немного льда, немного содовой...
— Сколько ликера?
— Две-три унции.
— А точнее?
— Три.
— Получается шесть унций.
— И это немного.
— Плюс то, что вы выпиваете в...
— Только когда мы куда-нибудь идем. Когда мы едим дома, я пью за ужином пепси.
— Вы бы назвали себя пьяницей?
— Я пью умеренно. У меня есть знакомые, которые могут пить беспрестанно, день и ночь. А я вовсе не...
— Вы их считаете пьяницами?
— Я считаю их алкоголиками. Я редко вижу их пьяными, но отлично знаю, что у них серьезные проблемы с алкоголем, я знаю, что у них нет чувства меры.
— Но у вас оно есть.
— Не думаю, что эти проклятые две рюмки в день — пьянство!— Теперь вы злитесь на меня, а?
— Не люблю, когда меня называют долбаным пьяницей! Я прихожу от этого в ярость! Я здесь не потому, что у меня проблемы с выпивкой, а потому что у меня проблема с женой. Я очень люблю ее, но...
— Но вы говорили о том, что вам иногда хочется причинить ей вред, — сказала Карин.
— Да.
— Причинить ей физический вред.
— Да.
— Дать ей как следует. Сломать нос...
Коннел согласно кивнул.
— Переломать ей все кости.
Он снова кивнул.
— Даже использовать служебное оружие.
— Это меня особенно беспокоит. Конечно, Шерил — моя жена, но когда она начинает свои штучки, мне хочется убить ее.
— Вы сказали, что очень любите свою жену, так?
Коннел на мгновение задумался.
— Я думаю, да, — сказал он и умолк.
Она вспомнила про Эйлин Берк.
«Любишь ли ты его?» — спросила она про Берта Клинга.
Эйлин подумала.
И сказала: «Я думаю, да».
В таком случае, почему она прекратила встречаться с ним?
Офис рекламного агентства Дейвида Пирса находился на Джефферсон-авеню, где, словно россыпь ядовитых поганок, сгрудились все городские рекламные агентства. Карелла и Мейер приехали туда вместе в пятницу в семь минут четвертого. Питер Холдинг все еще был на обеде. Шел двадцатый день января. Завтра четвертая неделя со дня смерти его дочери. Теперь они думали, не он ли убил ее.
Детективы сидели на софе из хрома и кожи в приемной, когда он вошел. Мистер Холдинг был в енотовой шубе. Щеки цвели — он явился прямо с улицы, прямые каштановые волосы взъерошены, он выглядел таким, каким описала его Частити Керр. Казалось, он рад их видеть. Спросил, нет ли новостей. Провел закоулками в свой личный офис.
Две стены были желтыми, третья бледно-лиловой, а последняя представляла собой одно большое окно с видом на город, засыпанный снегом. На стенах прикрепленные кнопками копии рекламных объявлений. Целое хранилище телевизионной рекламы. На столе старомодная пишущая машинка. Стопка бумаги. Холдинг сел за стол. Он предложил детективам присесть.
— Мистер Холдинг, — начал Карелла, — уходили ли вы из квартиры мистера и миссис Джереми Керр во время новогодней вечеринки?
Холдинг моргнул.
