думаете, нам еще долго здесь придется находиться? — спрашивает Джойс у полицейского.
— Нет, нет, — отвечает он. — Мы вызовем вас позже, но теперь вам, наверное, не терпится вернуться домой?
«Ты даже не представляешь насколько», — думает Джойс.
Ведь теперь у них есть ужасно много фотографий, которые хочется как следует рассмотреть.
Ибрагим хотел поговорить с Элизабет об их поездке к Саманте Барнс, но телефон Элизабет оказался выключен. Тогда он подумал, что, возможно, стоит вывести Алана на прогулку, однако Джойс не было дома. Ибрагим услышал лай Алана, поэтому некоторое время они поболтали через почтовый ящик, но без ключа это был предел возможного веселья. «По крайней мере, Рон наверняка будет дома, — подумал Ибрагим, — и они смогут посмотреть фильм. — Но нет, Рон тоже пропал невесть куда. — Где, черт возьми, его носит? Может, они с Полин наконец помирились?»
Неохотно тащась домой, думая о Саманте Барнс, думая о Гарте, думая о том, как загорелись их глаза, когда речь зашла о героине, Ибрагим внезапно вспомнил, что у него теперь есть новый друг и еще один интересный проект. На одном Клубе убийств по четвергам свет клином не сошелся!
Поэтому сейчас Ибрагим пьет мятный чай с Бобом Уиттакером, приятно проводя время. Вообще-то они заняты очень важным делом, но разве нельзя получать от этого удовольствие? Ибрагим зачитывает свою последнюю переписку с Татьяной (от имени Мервина, разумеется), пока Боб потягивает чай и светится радостью оттого, что появился повод выбраться из дома.
Мервин. Моя любовь открыта, как лепестки цветка, которые были долго сомкнуты весенним морозом и еще боятся солнечного света, оживляющего их. Моя любовь открыта, как рана — нежная, уязвимая и доверчивая, требующая за ней ухода. Моя любовь открыта, как дверь в лесном домике, ожидающая твоих шагов.
Татьяна. Деньги до сих пор не поступили. Ты можешь попробовать еще раз, мой дорогой?
Мервин. Что такое, в сущности, деньги? Одинокая чопорная роза на лугу. Слезинка в водопаде.
Татьяна. В банке денег нет. Мне не на что купить билеты на самолет.
Мервин. Лети ко мне, Татьяна. Позволь дыханию любви бросить тебя в мои объятия. Я встречу тебя в Гатвике. У Северного терминала есть очень хорошая парковка, хотя структура ценообразования оставляет желать лучшего.
— Вот тут я с тобой согласен, — комментирует Боб. — Пятнадцать с половиной фунтов, а ведь я пробыл там всего час!
Татьяна. Я люблю тебя, Мервин. Я должна получить деньги в ближайшие шесть часов, иначе мое сердце будет разбито.
Мервин. Я еще раз поговорю с банком. Но сегодня суббота, к тому же они все время спрашивают меня, на что будут потрачены деньги. Я отвечаю, что на любовь, а они почему-то говорят, что им надо провести дополнительные проверки.
Татьяна. Скажи им, что деньги нужны на машину. Не упоминай о любви.
Мервин. Как я могу не упоминать о любви, дорогая? Когда каждое биение сердца поет твое имя?
Татьяна. Скажи им, что это на машину. И пожалуйста, поторопись. Я должна быть с тобой.
Мервин. Я могу передать тебе наличными?
— Это что, насаживание наживки? — спрашивает Боб.
— Конечно, — отвечает Ибрагим. — Идея Донны.
Татьяна. Значит, ты отправишь наличные?
Мервин. Отправлю? Вряд ли получится из-за почтовых забастовок. Королевская почта систематически недофинансируется уже много лет. Стоит ли удивляться, что вполне лояльные работники устраивают забастовки? А что им еще остается? Это общий недуг позднего капитализма.
Татьяна. А я могу попросить друга забрать наличные? У меня есть друг в Лондоне.
Мервин. Друг? Какая замечательная идея. Встретить твоего друга — это мечта сама по себе. Мы будем говорить о тебе до самой поздней ночи!
Татьяна. Он не сможет долго говорить. У него важная работа в Лондоне. Его не следует отвлекать попусту.
Мервин. Все, что пожелаешь, любовь моя. Я сниму наличные в ближайшие дни и буду ждать инструкций. И тогда мы приблизим нашу мечту.
Татьяна. Две тысячи восемьсот фунтов стерлингов.
Мервин. Это как-то слишком дорого для билета на самолет.
Татьяна. Не забывай про налоги.
Мервин. Ах, кажется, Франклин сказал, что в жизни нет ничего определенного, кроме смерти и налогов? Часто люди неправильно приписывают это Оскару Уайльду, не так ли?
Татьяна. Не говори о смерти, мой прекрасный Мервин.
Мервин. Твои слова мудры, Татьяна.
Татьяна. Сейчас мне нужно спешить на работу. Друг выйдет на связь, и вскоре мы будем вместе и навсегда. Это моя мечта.
Мервин. Конечно. А вот Оскар Уайльд сказал, что в жизни бывают лишь две трагедии: один не получает того, чего хочет, а другой получает.
Татьяна. Твой друг очень мудрый. Шлю тебе много-много поцелуев.
Мервин. И я тебе, милая Татьяна.
— Итак, теперь мы ждем, — подытоживает Боб.
— Теперь мы ждем, — соглашается Ибрагим.
Боб переводит взгляд на него:
— Вы очень красиво пишете.
— В моей профессии часто приходится слушать о любви, — пожимает плечами Ибрагим. — Я понял, что это легко сымитировать. В значительной степени это всего лишь добровольный отказ от логики.
Боб кивает:
— Вы не верите в любовь?
— В любовь? — Ибрагим задумывается. — Боб, мы с вами сделаны из одного теста.
— Из какого теста? — удивляется тот.
— Мы живем в мире систем и закономерностей, нулей и единиц. В мире двоичных инструкций, придающих жизни смысл. Возможно, мы способны увидеть преимущества и недостатки любви, но рассматривать ее как объективную сущность — это удел поэтов.
— А вы, значит, не поэт? — спрашивает Боб.
Раздается настойчивый стук в дверь.
Ибрагим идет открывать, после чего возвращается вместе с Джойс и Роном. Джойс выглядит взволнованной.
— Вы ни за что не догадаетесь! — выпаливает она.
Рон смотрит на Боба и Ибрагима.
— Значит, вы занимались Татьяной без меня, парни?
— Тебя не было дома, — говорит Ибрагим. — Я тебе звонил.
Джойс впервые замечает Боба:
— Здравствуйте, Компьютерный Боб!
— Просто Боб, — отвечает тот.
Рон огорченно вздыхает:
— Но я думал, что мы будем делать это вместе.
— Мы с Бобом тоже друзья, — говорит Ибрагим. — Так что за новости?
— Доминик Холт мертв, — отвечает Рон.
Ибрагим тихонечко присвистывает.
— И это в субботу! — восклицает Джойс.
— Доминик Холт? — переспрашивает Боб.
— Наркоторговец, — поясняет Рон, пренебрежительно взмахнув рукой.
— Вы всё узнаете, — обращается Джойс к Бобу. — Если у нас на мобильном есть фотографии, мы их сможем показать на экране телевизора? Помню, Джоанна проделывала что-то такое, когда вернулась из Чили.
