В мозгу происходят изменения. Его мозг, как эротический компас, сразу представил две картины: он и Кейт в том и в другом положении.
— Когда я рассказала об этом Чарльзу, он удивился. Почему это бычки и коровы проявляют такую склонность к сотрудничеству, отбросив порывы страсти? Он вырос в городе и не знал, что уже давно осеменение производится искусственно. Я тоже была городским ребенком — родилась в Филадельфии, но у моих дедушки с бабушкой имелась ферма в округе Бакс. Никогда не забуду картину, которую видела пару раз: ветеринар засовывает руку в корову по самый локоть.
Федеричи тоже был городским, родился в Нью-Йорке и не знал про искусственное оплодотворение. Но он фыркнул при мысли, что кто-то может думать иначе.
— Тебя, должно быть, очень потрясло известие о Чарльзе. Тебе было плохо, когда ты услышала, что он разбился насмерть?
Кейт грустно улыбнулась:
— Полицейские ведь не так выражаются «разбился насмерть». Как вы говорите?
Федеричи играл кружкой с чаем.
— Может, не надо тебе рассказывать, а?
— Надо, — почти приказала она.
— Ребята постарше говорят, что кто-то «сделал Броди».
— По имени парня, который первым спрыгнул с Бруклинского моста? Или много раз прыгал оттуда, как-то так?
— Правильно.
— Лейтенант Милнер так и говорит: «Сделал Броди?»
— Да, частенько.
— А что говорят сотрудники помоложе, ты, например?
— Не знаю. То есть на днях мой напарник выразился — не в отношении Чарльза Айвса — как-то вроде «Шалтай-Болтай». Знаешь, все это просто слова. То есть…
— Стив?
— Да.
— Объясни мне еще раз, почему ты сюда пришел?
— Вычислил, что ты можешь направиться сюда. Узнала о Карен Оберн и побоялась идти домой или к друзьям. У тебя могли остаться ключи от его квартиры. Взял ключи Айвса в отделе вещественных доказательств.
— А ты не сказал Милнеру, что направляешься сюда?
— Нет. То есть я бы обязательно сказал, если бы увидел его. Но он — за пределами досягаемости.
— Ты не мог дозвониться?
— Послушай, если ты хочешь, чтобы он пришел, я все понимаю. Тебе необходимо поговорить с лейтенантом Милнером или с лейтенантом Ньюменом, потому что они, видите ли, лейтенанты.
— Стив?
— Да?
— Что принято делать, если офицер совершил неблаговидный поступок? Есть какая-то стандартная процедура, заполняется какой-то бланк?
— Я… Знаешь, не представляю. Вообще-то знаю, но обычно мы стараемся обходиться без бумаг, без начальства. А что неблаговидное произошло? И кто так поступил?
— Я позвонила лейтенанту Милнеру, когда услышала о том, что Чарльз… «сделал Броди». Рассказала, что перед смертью он прислал мне пленки с интервью, которое брал у Мак-Алистер…
Федеричи щелкнул пальцами:
— Вот эти кассеты им, скорее всего, и нужны.
— … я ему рассказала, что кто-то названивает мне и кладет трубку. Как будто дают понять: мы знаем, что ты дома. Или как?
Федеричи кивнул:
— Понятно, им нужны записи.
— Он, Милнер, мне не рассказал, что у него была назначена встреча с Чарльзом в музее Современного Искусства в прошлом месяце.
— С Чарльзом Айвсом?
— С Чарльзом Айвсом.
— В прошлом месяце?
— За месяц до смерти Айвса.
Федеричи на секунду прикрыл глаза.
— Он погиб во вторник после полуночи, начало среды.
Федеричи открыл глаза, с отвращением выпустил воздух сквозь зубы и хмыкнул.
— Это я просто пытаюсь разложить все по полочкам.
Склочная девчонка, несмотря на хорошее нижнее белье. Была ли такой Карен Оберн? Наверняка. Все женщины склочные, включая его жену Дженифер, которая уже должна перестать беспокоиться, где он находится и почему не звонит. Должна додуматься, что он пал жертвой женщины с грудями, ногами, лодыжками, ключицами, запястьями и всем остальным.
— Айвс и Милнер встречались в Музее Современного Искусства? За месяц до смерти Айвса?
— Правильно.
— И когда ты говорила с Милнером после смерти Айвса, то факт их свидания был обойден молчанием?
— Правильно. И тебе Милнер тоже ничего не сказал?
— Ну, знаешь, он мне всего не рассказывает и не должен.
— И своему напарнику тоже? Кажется, того зовут Ньюмен?
— Верно. Ньюмен.
— Милнер Ньюмену не сказал о свидании с Айвсом, так ведь?
— Я ничего не знаю, мне почти ничего не известно. Я — детектив второго разряда. Занимаюсь грязной, дерьмовой работой. Не присутствую на многих конференциях высокого уровня и все такое. Бываю только на некоторых. Просто делаю грязную работу.
— Дерьмовую?
— Дерьмовую.
— Стив?
— Да?
— Я очень боюсь.
— Понимаю. Но ты в безопасности. Ты со мной.
— Не обижайся, Стив, однако ты переоцениваешь себя. Пойми меня правильно, если ты нашел меня, то, вполне возможно, найдет и Милнер.
Федеричи рассмеялся:
— Эй, успокойся, Милнер — из хороших парней, если он тебя не найдет, то я ему сам сообщу, где ты находишься.
— Вот чего я и боюсь.
— Никак не врублюсь, о чем ты?
— Ты не врубаешься, потому что считаешь его хорошим парнем. Но он — один из самых плохих.
Федеричи снова стал смеяться и долго мотал головой:
— Нет.
— Да.
— Нет, нет, нет…
Кейт встала и взяла переносной магнитофон с холодильника. Провода хватило, чтобы поставить его на стол. Она спокойно вставила кассету и включила воспроизведение.
— Послушай.
— Все очень просто, Нумз, в самом деле. Проще пареной репы, — Плутишка Дейв пригладил волосы обеими руками. Непростой жест, если учесть, что до этого он заткнул за пояс «смит» тридцать восьмого калибра, дабы освободить руки. Закон Ньюмена.
— Кое-что ты просекаешь, — Дейв ходил восьмерками по ковру, кругом-наискось, кругом-наискось, чтобы видеть и слышать довольного жирного андрогина Де Бри, сидящего с одной стороны, и жирного, так называемого напарника Нумза — с другой стороны. Особенно он старался ради девушки (шерше ля фам — тоже закон Ньюмена), которая прислонилась к стене, словно находилась не в жилой комнате, а в слишком крутой дискотеке без сидячих мест. Ни капли жира, черные глаза, длинные черные волосы копной, высокие черные ботинки, короткая черная юбка, черные колготки, широкий черный свитер. Просторное черное пальто горой лежит на полу у ее ног — вот для кого Плутишка Дейв устроил настоящий спектакль, не жалея ни сердца, ни задницы. Она была в другой комнате, эта девушка, вместе с Дейвом, в задних помещениях дома. Из того, как они двигались вблизи, становилось ясно, что они вместе бывали во множестве других мест: в крутых дискотеках, темных барах, ресторанах со свечами, конфиденциальных отелях.
— Ты просек, что Майк Корри узнал о маленькой кожной заразке у Мак-Алистер. Они вместе были в Корпусе Мира. Он наткнулся на ее фотографию в каком-то журнале в Карвилле, решил прижать, чтобы финансировать свою наркоманию.
Кругом-наискось, кругом-наискось. Он снова вынул «смит-вессон» из-за пояса и размахивал им в такт, точно дирижировал невидимым оркестром.
— Кое-что ты просчитал ошибочно. Например, сговор Корри и Айвса. Их встреча — случайность. Айвс искал специалиста по проказе. Им оказался Корри. Сговор у последнего был с Де Бри.
Ньюмен не смотрел на Де Бри, но чувствовал, что толстый андрогин сделал ему ручкой с подушек. И еще нельзя было не заметить, что девчонка, как бы Плутишка Дейв ни выделывался перед ней, буквально не отрываясь смотрела на Ньюмена. В комнате может находиться три, двадцать три или сто три опасных человека, но всегда следить с предельным вниманием надо за тем, кто не сводит с тебя глаз. Закон Ньюмена.
— До того как у Корри возникла идея пощипать Мак-Алистер, он собирался продать информацию в газету, поскольку не думал ни о чем большем, кроме собственной популярности. Надеялся, что его фото будет красоваться целую неделю на всех газетных прилавках. Ему часто случалось читать сплетни Де Бри, к нему он и обратился. Корри оказался редким фаном Де Бри. Когда-то Майк считался умным парнем, был одним из лучших в медицинском колледже, но наркотики превратили его мозг в рубленую печенку. У него имелось золотое яичко, но он разбил его и превратил в омлет.
Речь Плутишки Дейва как-то по-новому зазвучала для Ньюмена. Плутишка Дейв, которого он знал, нечасто употреблял образы, связанные с едой. Восьмерок тот Дейв тоже не выписывал. А носил ли он все эти драгоценности, кольца и подобное? Он не дирижировал револьвером на глазах у шикарной девчонки, которая могла притворяться, что смотрит. Тот Дейв не втолковывал напарнику, какой тот придурок, даже не может никак понять происходящего. Наверное, эти дела вытащили на свет Божий совсем другую сторону его натуры, превратили в человека, воспринимающего мир в пищевых терминах. Для него жизнь — всего только ваза с черешней. Цветистый такой остряк, душа компании, шут в морском круизе и на необитаемом острове, если вдруг туристский лайнер затонет. Закон Ньюмена.
