скрываться осталось, – заявил Яковлев, когда все трое оказались в просторной комнате, минимально обставленной мебелью.
– Значит, ты в семи убийствах признаешься? – скорее констатировал, чем спросил Гуров.
– Не в семи. В восьми, – ответил пенсионер. – Мне же и жену пришлось убить. Надежды никакой на выздоровление не было. А этот проклятый рак ее заживо поедал. Боли такие были, что она кричала по несколько часов подряд. А потом меня просить начала, чтобы я ее мучения прекратил. Ей морфин прописали. Ну, мне и нетрудно было сделать передозировку. Я помог Любе моей уйти, а потом внутри меня что-то сломалось. Точнее, сломалась вся гниль, которая до этого меня точила, и кое-что родилось заново.
– Появилось чувство десницы Господней? Возомнил себя этаким Карающим ангелом? – жестко поинтересовался Гуров.
– Карающий ангел? А что, это красиво звучит! Хотя я и не имею права себя так называть, – ответил Яковлев. – Я лишь ассенизатор. Вычищал с лица земли грязных людей. Тех, кто только гадит в этом мире, не принося никакой пользы другим и лишь смертельно вредя и себе, и им.
– А как же Библия? Не суди и не судим будешь? – встрял в разговор Крячко.
– А я и не судил. Не имею на то права, – покачал головой пенсионер. – Я лишь приводил в исполнение тот приговор, который вынес им Господь.
Гуров, не отрываясь, смотрел на Яковлева и вдруг почувствовал безграничную жалость к этому человеку, которого надломили жизнь и служба в полиции, а окончательно сломала болезнь жены и ее собственноручное убийство. Да и если быть честным с самим собой, то сыщик вынужден был согласиться, что без тех людей, которых казнил Яковлев, мир точно хуже не станет.
– Лев Иванович, у меня последняя просьба, – вновь заговорил пенсионер, словно почувствовав, что думает Гуров. – Не нужно меня арестовывать. Дайте пистолет с одной пулей, и я все закончу здесь и сейчас!
– Так ведь самоубийство – это грех! – заявил в ответ сыщик. – Православные священники таких даже не отпевают.
– Ну, за такую мелочь меня Господь точно простит. А православные священники очень мало понимают, чего именно на самом деле хочет Бог! – спокойно улыбнулся в ответ Яковлев. – А если ты, Лев Иванович, опасаешься, что «висяки» останутся – так нет. – Он с тяжким вздохом протянул Гурову старомодную тетрадку в дерматиновой обложке. – Вот здесь – все.
Гуров достал платок – он знал, как следует (и не следует) обращаться с вещдоками – и пролистал первые несколько страниц. Там и впрямь было все. И это все было написано почерком Яковлева.
Гуров несколько секунд молчал, а потом посмотрел на Крячко.
– Стас, у тебя же есть не табельный ствол? – И это снова звучало как констатация факта.
– Лёва, ты же не собираешься… – попытался возразить Станислав, но сыщик его остановил.
– Не я собираюсь, а он, – отрезал Гуров. – Дай ему пистолет, и давай выйдем на лестничную площадку.
Крячко удивленно посмотрел на друга, но выполнил его просьбу. А через минуту после того, как оба сыщика вышли из квартиры Яковлева, за закрытыми дверями глухо тявкнул единственный выстрел…
Международный женский день друзья решили отмечать на даче у Орлова, которая для многих бы оказалась вполне приличным домом, где можно комфортно проживать круглый год. Генерал попросил одного из сторожей этого дачного поселка заранее протопить баньку, почистить и заполнить водой небольшой бассейн рядом с ней, в который мужчины обычно ныряли после того, как напарятся в бане. Решил он протопить и сам дачный домик, поскольку в этом году весна не спешила в Москву, и в начале марта не меньше, чем в феврале, периодически заметали метели, и снег не торопился отступать. Гуров вспомнил, что еще пару лет назад на Восьмое марта в столице и снега было днем с огнем не найти, а сейчас складывалось ощущение, что если весна и отправилась в сторону Москвы, то либо заблудилась по дороге, либо просто решила зависнуть на неделю-другую в одном из южных санаториев.
Мария незадолго до мероприятия на даче у Орлова вернулась с небольших гастролей по Золотому кольцу России, куда она уехала буквально на следующий день после того, как Карающий ангел покончил с собой. Так что подробностей окончания этой истории она не знала и горела желанием получить ответы на все вопросы. Гуров оставался скалой и попросил супругу подождать, пока не соберутся все вместе. Поскольку желанием узнать, как сыщикам удалось найти серийного убийцу и почему он свел счеты с жизнью, горела не только она. Это было очень интересно и супруге Крячко – Наталье.
После того как вся компания собралась у Орлова на даче и уселась за стол, уже генерал настоял на соблюдении правила, которое ввела у себя дома Строева, – никаких разговоров о деле за столом. Мужчины говорили о ерунде, делали комплименты дамам и поздравляли их с праздником. И даже Орлов словно на десять лет помолодел, не сводя глаз со своей жены, которая и в ее немолодые годы оставалась достаточно красивой. И лишь после того, как все желающие выпили коньяка или вина, в соответствии со своими вкусами, и вся компания расслабилась и перестала есть, Мария не выдержала.
– Так услышим мы наконец историю очередного гениального разоблачения преступника? – Строева в упор требовательно посмотрела на генерала. – Или мне начать вас из-за стола выгонять раздетыми на морозец и пытать сухим банным веником, чтобы вы разговорились?
– Ой, Маша, и зачем тебе эти грязные истории? – поинтересовалась в ответ жена генерала. – Поверь, они тебе скоро настолько надоедят, что ты будешь уши затыкать, когда наши стражи справедливости начнут их рассказывать.
– Возможно, – согласилась артистка. – А пока я все же предпочту удовлетворить свое любопытство.
Переглянувшись с генералом, Гуров начал свой рассказ, который получился не слишком долгим. Сыщик сказал, что Яковлев просто идеально подходил под описание серийного убийцы, особенно после того, как психиатр нарисовала его портрет. Однако Гуров настолько верил в доброту, честность и любовь к людям бывшего полицейского, что отгонял от себя любые намеки на мысли о том, что он может быть Карающим ангелом. И лишь тогда, когда увидел довольно продолжительный момент видеозаписи, сразу же узнал не совсем обычную походку Яковлева, и все встало на свои места.
– А в общении с этим преступником решающую роль сыграл авторитет нашего Лёвы, – встрял в разговор Крячко. – Слава о его подвигах настолько разлетелась, что Яковлев даже помыслить не мог, что мы явились его арестовывать, не имея никаких доказательств.
– А как он умудрился застрелиться? Разве остановить Яковлева никакой возможности не было? – поинтересовалась Наталья.
– Мы просто не успели, – озвучил Гуров официальную версию финала, пока Стас не надумал рассказать, как все было на самом деле, поскольку эту часть они решили скрыть даже от Орлова, который не просто не одобрил бы поведение друзей, а жутко бы на них разозлился. – Как только мы постучались, Яковлев увидел нас в глазок и, видимо, решил, что нам все известно. Он спокойно попросил подождать, сказав, что только что из ванной и не одет. А пока мы со Стасом топтались у двери, он достал пистолет и пустил себе пулю в висок.
– То есть вам так и не удалось узнать, почему полицейский вдруг стал серийным убийцей? – с досадой и разочарованием поинтересовалась Мария.
– Ну, почему. Объяснение этого мы как раз нашли. Правда, чуть позже, – ответил ей Гуров.
– Яковлев вел дневник. И начал его сразу после смерти жены, – перебил его Стас. – Там он подробно описывает все. И как выбирал жертвы, и как готовился к убийствам, и как их совершал. А еще тщательно объясняет причины своих поступков, словно готовился к тому, что бесконечно продолжать свою воображаемую миссию он не сможет. Там даже в начале дневника слова есть: «Я хочу, чтобы все знали, что я не маньяк. Господь возложил на меня миссию очистить мир от скверны, и я буду исполнять ее до тех пор, пока воля Божья меня не остановит». Ну, или как-то так!
– И объяснение тому, почему Веретенникова не вписывалась в нашу схему о том, как Яковлев подбирал свои жертвы, там тоже есть, – продолжил Гуров. – Оказалось, что она работала в департаменте образования с женой Яковлева,
