— Ах ты, господи, — растроганно произнес Зиновий Степанович. — И все-то он понимает, горюшко ты мое луковое…
Старик достал платок, трубно высморкался и, вздыхая, сказал:
— Ах, Андрюша. Как это все у вас получилось ужасно. Как получилось…
Он и сам, видно, испугался, что задел эту тему, и с притворной бодростью объявил:
— А сейчас будем пить чай. И суетливо побежал на кухню.
…В Москву Андрей вернулся поздно вечером. Ржавина, как водится, дома не было. Андрей без ужина повалился на постель и тут же забылся беспокойным сном.
На следующий день ему должен был звонить Евгений Иванович, поэтому Андрей безотлучно сидел в номере гостиницы. Утром перед уходом Ржавин ему сказал:
— Нам так и не удалось установить, где живет этот тип. Телефон тот не его, вот в чем дело!.. Поэтому решено взять его под наблюдение с сегодняшнего дня, как только он с тобой встретится. Учти.
При этом Ржавин был необычно серьезен и не позволил себе ни одной шутки.
Андрей ждал. Но время шло, а Евгений Иванович не звонил. Почему-то не звонил и Ржавин.
Мысли одна тревожнее другой проносились в голове у Андрея. Куда же делся Ржавин? Значит, случилось что-то непредвиденное? Значит, Ржавин что-то прошляпил?
Но предпринять Андрей ничего не мог. И это было самое мучительное. Оставалось ждать.
Как и было условленно, Засохо позвонил Евгению Ивановичу с утра.
— Я вынужден принять ваше предложение, — расстроенным голосом сообщил он. — Давайте встретимся.
— Что ж, с удовольствием.
Голос Евгения Ивановича звучал совсем буднично, словно он ничего другого от Засохо не ждал, да и вообще это его нисколько не занимало.
— Где встретимся, когда? — спросил Засохо по привычке.
— Под вечер мне надо позвонить одному приезжему. Поэтому хотелось бы увидеться среди дня. Где вам угодно.
«Шеф» как бы подчеркивал, что Засохо теперь на службе у него не состоит и распоряжаться, как прежде, он не собирается.
— Если не возражаете, — сказал Засохо, — я заеду за вами в ту же закусочную. Не хотелось бы, знаете, в публичном месте производить расчеты.
— Да, да. Понятно. Скажем, в три часа. Идет?
Они простились, и Засохо, весело поблескивая стеклами своих очков, вошел в столовую, по привычке ероша плотный ежик седых волос на голове.
После завтрака приехал Павел. Засохо взял его под руку и увлек к себе в кабинет. Там он тщательно прикрыл за собой дверь и, усаживаясь в кресло напротив Павла, вкрадчиво сказал:
— Ну вот. Настало время проверить нашу дружбу.
На лице Павла появилось выражение озабоченности и любопытства.
— Как же ты собираешься это проделать? — спросил он.
— Все узнаешь. Все. Но постепенно. Дело-то серьезное.
Засохо взглянул на часы, с усилием поднялся из глубокого кресла и вышел в переднюю, к телефону. Павел слышал, как с треском вертелся диск телефона, и думал: «Что-то нервничает Артур Филиппович», и вдруг почувствовал, что невольно начинает нервничать и сам. Потом до него долетел отрывистый голос Засохо:
— Это ты?.. Мы выезжаем. До скорого. Засохо возвратился в кабинет и тем же отрывистым тоном сказал:
— Поехали, Павлуша. По дороге все расскажу.
Но по дороге, в такси, Засохо угрюмо молчал, спрятав лицо в густой мех воротника, из которого только поблескивали стекла очков.
Павел плохо знал Москву и потому никак не мог понять, где едет машина, а адрес Засохо сказал шоферу так быстро и негромко, что Павел ничего не расслышал. Ему же очень хотелось знать, куда его везет Засохо, но спросить об этом его самого он не решался. Да и вообще разговор, не получился, после двух-трех вялых фраз оба замолчали.
А такси то мчалось по широким, расчищенным от снега проспектам, по сторонам которых взбухшей белой лентой тянулись заснеженные полосы газонов, то еле ползло по узким улицам центра или простаивало на площадях у светофоров в рокочущем море других машин. Миновав центр, такси опять вырвалось на какой-то другой из новых проспектов и, проплутав по внутренним проездам между шеренгами новых зданий, неожиданно выехало на шоссе. В конце концов такси остановилось около небольшого стандартного дома этажей в пять.
Засохо, а за ним и Павел не спеша поднялись на третий этаж, и Артур Филиппович своим ключом открыл дверь.
Квартира встретила их гулкой тишиной. Сняв пальто, они прошли в скромно обставленную комнату.
— Ну вот, Павлуша, — с деланной веселостью сказал Засохо, просторно разваливаясь в кресле. —
Здесь ты и останешься. Будешь за хозяина. Гостей встретишь.
— Что-то я тебя не пойму, — встревоженно сказал Павел.
Он подозрительно посмотрел на Засохо. А тот, резко меняя тон, отрывисто сказал:
— Короче. С одним человеком счеты надо свести. Ты поможешь.
— Как… свести?.. — опешил Павел.
— А так, — Засохо сжал волосатые кулаки. — * Если надо будет, измордуем до смерти!
Столько злости было в круглых глазах Засохо, так тряслись его губы, что Павел сразу поверил его словам.
— Сколько же ждать?
— Часа через два будем все.
— Да! Послушай, — вдруг опомнился Павел, — а если настоящие хозяева…
— Не придут, — нетерпеливо перебил его Засохо, надевая пальто. — Далеко они.
Когда за ним с каким-то странным лязгом захлопнулась дверь, Павел невольно посмотрел на ее необычные запоры. Таких замков он еще не видел. Потом вернулся в комнату, внимательно оглядел ее и перешел во вторую. «Эх, — с досадой подумал он. — А телефона-то здесь нет. Что же делать?»
Он снова вышел в переднюю и, заложив руки за спину, стал беспокойно ходить по ней, что-то обдумывая. Видно было, что ситуация, в которую он попал, ему не нравилась.
Наконец, решившись, он быстро подошел к вешалке, поспешно натянул на себя пальто, надел шапку и устремился к выходной двери. Но дверь не открывалась. Сколько Павел ни нажимал, ни крутил диковинные замки, дверь даже не шелохнулась. Ушло не меньше получаса, пока он убедился, что один из замков заперт снаружи и без ключа его открыть невозможно.
Павел, тяжело дыша, некоторое время еще стоял перед дверью, словно ожидая, что после стольких затраченных им усилий она теперь должна открыться сама, потом устало снял пальто и направился в комнату. «Запер, сукин сын, — подумал он о Засохо. — Не доверяет. А почему не доверяет? А! Не все ли теперь равно почему?»
Он вяло опустился в кресло и несколько минут сидел без движения. Но мозг продолжал лихорадочно работать. Сомнений не было, то непонятное и страшное, что заподозрил вчера Павел, должно было случиться здесь. В этой квартире, по-видимому, готовилось убийство. И, оставаясь здесь, Павел не только не мог его предотвратить, но как бы становился даже его соучастником. Теперь ему был ясен замысел Засохо: скомпрометировать Павла так, чтобы назад ему пути уже не было, чтобы накрепко привязать его к себе общей ответственностью за тягчайшее преступление.
Но неужели все это затеяно только ради убийства? Что-то уж слишком сложно…
Павел вскочил с кресла и принялся беспокойно ходить по квартире. «Что же делать? Что же делать?» — волнуясь, думал он. Впервые за свою беспокойную жизнь оказался он в такой нелепой ловушке.
Павел чувствовал, что ему начинают изменять, казалось, ко всему приученные нервы. Да, видно, он здорово устал за эти дни в Москве, которые только со стороны казались столь безмятежно-спокойными. И вот сейчас он просто не знает, что предпринять. А делать что-то надо. Он просто не имеет права сидеть здесь и ждать! Да, да, не имеет права!
Внезапно взгляд его упал на балконную дверь. Павел подскочил к ней, ломая ногти, еле выдернул из гнезд тугие шпингалеты и изо всех сил потянул дверь на себя. Ледяной ветер со свистом ворвался в комнату, сметая скатерку со стола и раскачивая под потолком трехрожковую люстру.
Павел высунулся на узкий, заваленный снегом балкон и, как ему ни было холодно, заставил себя внимательно осмотреть все вокруг. И, только приняв какое-то решение, он снова, уже на один шпингалет, прикрыл дверь и подошел к столу.
Павел достал из внутреннего кармана пиджака автоматическую ручку, при этом отметив про себя: «Напрасно я оставил дома документы». Из записной книжки он аккуратно вырвал чистый листок и, подумав, написал:
«А. Ф.! Я не привык сидеть взаперти. Так у нас ничего не получится. Если хочешь по-другому…»
Тут Павел перестал писать и собрался уже было зачеркнуть последнюю фразу, но, передумав, закончил:
«…То вот мой адрес: Тургенева, 15».
Положив записку на самое видное место, Павел снял с вешалки пальто и, не надевая его, вышел на балкон.
Поеживаясь под порывами ветра, он посмотрел вниз, на тротуар, где возле детской коляски сидела какая-то закутанная в платок женщина, потом перевел взгляд на соседний балкон. Там, за покрытым изморозью стеклом, мелькнула тень. «Кто-то дома», — подумал Павел, и эта мысль словно придала ему силы.
