— По-моему, нет. У них волне определенная и достаточно узкая сфера деятельности.
Наступило молчание.
— Думаешь, другие жертвы тоже могли делать взносы в эту организацию? — спросила, наконец, Эйлин.
— Попробую расспросить. Может, позвоню, а может, и встречусь. И если окажется, что да...
— Тогда, не исключено, что это ниточка.
— А может, и больше. Ты ведь знаешь, все эти католички.
— Нет, как раз этого я не знала.
— Тем не менее это так. А католички, по идее, не должны предохраняться.
— Да, они только за сроками следят. То есть некоторые католички.
— Большинство, я бы сказала. Ты католичка?
— А ты как думаешь? С моим-то именем.
— Ну и чем ты пользуешься?
— Пилюлями.
— Я тоже.
— Ладно, не о нас речь. Как ты думаешь, что это все могло бы значить?...
— Пока не знаю, надо поговорить с другими. И если окажется, что все они переводили деньги в ГЦО...
— Так, так, — промычала Эйлин.
Снова повисло молчание.
— Я очень надеюсь...
— На что?
— На то, — ответила Энни, — что Мэри была единственной. Джокер в колоде.
— Почему?
— Потому что иначе это было бы слишком омерзительно.
* * *
Тедди назначили прийти в юридическую консультацию к трем. Она пришла на двадцать минут раньше и до без десяти три прождала внизу: не хотелось выглядеть чрезмерно настойчивой. Но вообще-то она очень хотела получить эту работу. Лучше и не придумаешь. Одета она была скромно, но элегантно: неброский пиджак поверх блузы, обыкновенный галстук, бежевые колготки, под цвет пиджака коричневые туфли на высоком каблуке. После уличной мороси в холле показалось удушающе жарко, и, направляясь к лифту, Тедди сняла пальто. Ровно в три она появилась в приемной юридической консультации «Франклин, Логан, Гибсон энд Нулз» и протянула письмо от Филипа Логана. Секретарша попросила ее немного подождать. В десять минут четвертого она подняла трубку внутреннего телефона. Наверное, он зазвонил, но Тедди этого не услышала. Она сказала, что мистер Логан ее ждет. Прочитав сказанное по губам, Тедди кивнула.
— Первая дверь направо.
Тедди двинулась по коридору и постучалась.
Дождавшись приглашения войти, она открыла дверь и вошла в кабинет. Это была просторная комната с большим столом у окна и десятком кресел. В углу стоял чайный столик, вдоль трех стен расположились книжные шкафы. Четвертая была сплошь застеклена, и отсюда открывался чудесный вид на городские небоскребы. По стеклу стекали капли дождя. На стол падал свет от лампы, прикрытой абажуром.
Логан поднялся за столом, едва она вошла. Это был высокий мужчина в темно-синем костюме, белой рубашке и вязаном галстуке. Глаза были чуть-чуть светлей цвета костюма. На вид ему чуть за пятьдесят.
— Мисс Карелла, — начал он, — рад вас видеть. Присаживайтесь, пожалуйста.
Тедди устроилась в кресле прямо напротив стола. Он сел на свое место и улыбнулся. Улыбка получилась приветливой и широкой.
— Насколько я понимаю, вы... В общем, вы читаете по губам.
Тедди кивнула.
— Спасибо, что вы с самого начала сказали о своем пороке, — начал Логан, — в письме, я имею в виду. Очень ценю вашу искренность.
Тедди опять кивнула, хотя слово «порок» ее покоробило.
— Вы... это... словом, вы понимаете, что я говорю?
Она вновь кивнула и указала на блокнот с карандашом, лежащие на столе.
— Что? А, да, конечно, как же я сразу не сообразил?
И он придвинул к ней блокнот.
Она написала: «Я прекрасно понимаю каждое ваше слово».
Он взял блокнот, прочитал написанное и сказал:
— Хорошо, чудесно. Слушайте... может, подсядете поближе. Тогда нам не придется перебрасываться этой штукой.
Он живо поднялся из-за стола и подошел к ней. Тедди тоже встала. Логан придвинул кресло поближе к столу, и она снова села, сложив на коленях пальто.
— Так-то оно лучше, — сказал он. — А теперь поговорим. Ой, извините, я ведь повернулся к вам спиной! Вы меня поняли?
Тедди только улыбнулась.
— Знаете, непривычно как-то, — сказал он. — Ладно. С чего начнем? Вы понимаете, конечно, что нам нужна квалифицированная машинистка. Из вашего письма я понял, что у вас скорость шестьдесят знаков в минуту.
— "Сейчас, может, немного меньше", — написала Тедди.
— Это не страшно, навык быстро вернется. Знаете, как на коньках, когда долго не катаешься.
Тедди кивнула, хотя и не видела ничего общего между машинописью и коньками.
— А стеногра...
Тедди снова кивнула.
— Ну и, конечно, обычная канцелярская работа, уверен, что вы с ней справитесь.
Она выжидательно смотрела на него.
— Мы хотим, чтобы у нас работали привлекательные люди, мисс Карелла, — с улыбкой сказал Логан. — А вы очень красивая женщина.
Тедди кивнула в знак благодарности, без самодовольства, как она надеялась, и написала: «Я — миссис Карелла».
— О, прошу прощения, — извинился Логан. — Теодора, верно?
— "Меня обычно называют Тедди", — написала она.
— Тедди? Чудесно. Тедди. Это имя вам очень идет. Вы удивительно красивы, Тедди. Впрочем, наверняка это вам тысячи раз говорили.
Тедди протестующе затрясла головой.
— ...но повторить такой комплимент никогда не грех, как вы находите? Удивительно красивы, — еще раз сказал он, и их глаза встретились. Он слишком долго не отводил взгляда. Она почувствовала некоторое смущение и опустила глаза. Вновь подняв голову, она убедилась, что он все еще пристально смотрит на нее. Она поерзала на кресле. Он по-прежнему не отводил взгляда.
— Ладно, — сказал он наконец. — Работаем мы с девяти до пяти, платить вам будем для начала две тысячи двести пятьдесят. В понедельник с утра начать сможете? Или вам надо какое-то время, чтобы привести дела в порядок.
Она широко раскрыла глаза. Тедди и вообразить не могла, что все разрешится так просто. Она буквально онемела, то есть она и так немая, но тут было нечто большее, словно мозги застыли, а способность к общению растворилась где-то в глубинах сознания.
— Вы ведь хотите получить эту работу? — снова улыбнулся Логан.
Она кивнула, взгляд ее зажегся неудержимой радостью, руки пришли в движение. Она хотела выразить свою признательность, но поняв вдруг, что он ее не понимает, бессильно опустила их на колени.
— Так как насчет понедельника? — переспросил он.
Она кивнула.
— Прекрасно. С нетерпением буду вас ожидать. — И Логан внезапно наклонился к ней: — Уверен, что мы сработаемся, — сказал он, и рука его вдруг оказалась у нее под юбкой. Она резко выпрямилась и от неожиданности на секунду застыла с широко раскрытыми глазами. Он сжал ей бедро.
— А вы как считаете, мисс Кор...
Она изо всех сил ударила его, вскочила с кресла и оскалив зубы, двинулась к нему, уже занеся руку для следующего удара. Он потирал челюсть, а в голубых глаза его читались боль и некоторое смущение. Внутри нее скапливались слова, они готовы были пролиться водопадом да только выговорить их она не могла и стояла, дрожа от ярости и готовясь еще раз врезать ему как следует.
— Ну что ж, тогда все, — с улыбкой сказал он.
Она уже поворачивалась, едва сдерживая слезы, когда по губам прочитала еще кое-что:
— Ты сама все испортила, чучело.
И это последнее слово принесло ей нестерпимую боль, словно ножом по сердцу.
Она вышла на улицу, и слезы текли и текли у нее по щекам, смешиваясь с дождем.
* * *
До троих Энни не дозвонилась, но пятеро, с кем удалось связаться, подтвердили, что они платят взносы в ГЦО. Остаток дня она провела в хождениях по адресам оставшихся. Двоих она так и не застала дома, но Анджела Феррари подтвердила, что она выступает за сохранение жизни и поддерживает не только ГЦО, но и союз «Право на жизнь». Было уже почти шесть вечера, когда Энни позвонила в квартиру Дженет Рейли. Дженет была последней и самой молодой, всего девятнадцать лет. Студентка колледжа, она жила с родителями и как раз только что вернулась домой с какого-то собрания.
Родители не обрадовались появлению Энни. Оба они работали и вошли в квартиру буквально за несколько минут до возвращения дочери, а тут в дверь звонят полицейские. Их дочь стала жертвой насилия тринадцатого сентября. Она и так натерпелась страха, считали они, куда уж больше, но оказалось, может быть и больше — одиннадцатого октября все повторилось. Страх теперь сделался постоянным спутником жизни. И им вовсе не хотелось, чтобы дочь снова отвечала на вопросы полиции. Пусть ее, да и их тоже, оставят в покое. Больше ничего не надо; они хотели захлопнуть дверь перед носом у Энни и согласились впустить ее только после обещания, что это в последний раз.
Дженет Рейли сказала, что она переводила небольшую сумму в организацию под названием «Главная Ценность Общества».
Энни ушла от Рейли в десять минут седьмого. Из автомата на углу она позвонила Вивьен Шаброн, единственной пока еще не опрошенной. Но телефон по-прежнему молчал. Ладно, неважно, теперь она с уверенностью может сказать, что восемь из девяти переводили те или иные суммы на счет ГЦО, и, наверное, Эйлин это надо знать. Она снова бросила монетку и набрала номер Мэри Холдингс. Телефон прозвонил десять раз. Никто не подошел.
