— Из-за семи тысяч подставлять сослуживца под убийство?
— Убивать якобы не договаривались. Так, взять одного в заложники, отобрать деньги, и все. А получилась заварушка. То, что в машине не деньги были, а «хлеб», они и не знали даже. Знали б, может, и не связывались бы. Одно дело — черный нал, другое — наркота. Ее же сбывать надо, а Сантана таких дел сторонится. Ну а когда Седых просек, что Светка — наша, решил на Никиту стрелки перевести. Поэтому и наврал ей про якобы подслушанный разговор того с Михалевым.
— Откуда он узнал про Родионову?
— Она у Сантаны дома была. С установкой. Связи пробивала. Город маленький… А может, еще от кого. Попробуй все просчитай.
— Черт… Это хорошо, что так закончилось. Я, конечно, сам виноват, пошел на авантюру, — Царев воткнул лопату в землю, нечаянно перерубив невинного червя.
— Борис Дмитриевич, — Бойков понизил голосок, — а это правда, что она согласилась внедриться, узнав, что прикрывать ее буду именно я?
— А что?
— Ничего, просто слухи ходят.
— Она согласилась, потому что я уговорил.
Николай Васильевич, конечно, огорчился, но вида не подал.
— Борис Дмитриевич… У меня к вам одна просьба… Так, на всякий случай…
— Погоди с просьбами… Ты мне теперь без всяких газетных статей скажи — кто тебя подстрелил? Сантана не отморозок так подставляться.
Коля поправил повязку, еще раз посмотрел на газету:
— Ну… Отморозок не отморозок, а когда припрет… Просто он целился выше, а попал в ру…
— Николай. Не дури.
Пришлось рассказать горькую правду. Про замок, Голливуд и, прости господи, мудака Копейкина. Царев, конечно, улыбнулся, но едва заметно — словно услышал бородатый анекдот.
— Повезло тебе, Коль… Но на всякий случай съезди и забери замок. Пока сантановские адвокаты не забрали.
— Обижаете, Борис Дмитриевич. Уже давно на дне…
— И хорошо б пулю копейкинскую найти… Как они, кстати?
— В смысле?
— С Ольгой…
Коля не удивился вопросу. Нормальный начальник должен быть в курсе интимной жизни подчиненных.
— Вроде помирились… По крайней мере при мне не дрались. Хотите, спрошу у Ольги.
— Я не о том, — Борис Дмитриевич заметил несчастного червяка и добил беднягу, — что по «Главному»?
Речь шла о предполагаемом человеке, организовавшем комбинацию по дискредитации Гориной руками Копейкина.[6] Возможно, никакого «Главного» не существовало в помине, но не исключено и обратное. И «Главный» мог работать в системе на высокой должности.
— Пока ничего, — честно ответил Бойков, вместо того чтобы пустить в ход туманные формулировки, типа «работаем, и скоро будут подвижки», — но я работаю и надеюсь, скоро будут подвижки.
— Лишь бы эти подвижки не произошли без нашего участия… Ладно, что там у тебя за просьба?
* * *
Несмотря на проявленные героизм и мужество, поместили Светлану Юрьевну не в палату люкс, а обыкновенную, низкобюджетную. Хотя и отдельную. С окном, выходящим на больничный двор. Томограмма показала, что с мозгами относительный порядок, но сотрясение есть. Поэтому лучше понаблюдаться недельку в стационаре. Да и зачем с опухшей щекой по улицам ходить, пугая народонаселение. Бойков обещал навещать два раза в день и пока не обманывал. Столик украшали не дешевые полевые цветы, а элитные розы, купленные им чуть ли не в кредит под залог квартиры. Если не врет.
Царев тоже приезжал, поблагодарил за работу, рассказал пару старинных анекдотов для поддержания морального духа. Министр не звонил. Репортеры не домогались, про роль Светланы Юрьевны в секретной операции никто им не поведал, а сама она никому не хвасталась. Равно как и родным.
И вроде бы все хорошо — миссия удачно завершена, злодеи пойманы и, возможно, будут наказаны. И Коля цветы дарит и чуть ли не в любви объясняется. Цель достигнута. Да только нет спокойствия на душе. Может, потому, что свои все же оказались чужими, а может, любовная цель достигнута таким странным путем. А даже мелкий обман грозит в дальнейшем большими проблемами.
Или это из-за мучительной бессонницы? Никакое успокоительное не помогает. Закроешь глаза, и одно и то же. Ковер и расстрельный приговор. Ладно б еще в военное время… И ведь могли, гады, привести в исполнение. Тогда, в квартире Юли, еще не доходило, а сейчас дошло.
Печальные размышления прервал веселый стук в дверь.
— Не заперто, — отозвалась Светочка, вытаскивая из-под подушки пистолет, заботливо оставленный Бойковым на случай вооруженного конфликта с организованной преступностью. Вдруг мстители объявятся? Пистолет он оставил собственный, табельный, выказывая ей, таким образом, полное доверие.
Дверь приоткрылась, в палату вкатился сервировочный столик, накрытый большой салфеткой. Следом возник настоящий ресторанный официант. В белоснежной рубашке, с бабочкой и в накинутом поверх плеч халате.
Руку с оружием Светочка убрала за спину, не исключая, что под салфеткой прячется другое оружие.
Но она ошиблась. Официант откинул салфетку, поднял металлическую сферу-крышку, прикрывающую блюдо. На тарелке беззвучно молили о пощаде устрицы. Штук двадцать. Тут же лимончик и специи. Рядом с тарелкой — завернутые в салфетки приборы.
— Заказ от «Лазурного берега»! — объявил вошедший, доставая блокнотик с квитанцией и авторучку. — Распишитесь.
Колька, что ли, подкалывает? Прислал обед из ресторана, хозяин которого ее чуть не убил.
Светочка нахмурилась, незаметно сунула пистолет обратно под подушку, взяла квитанцию:
— Но… Тут палата шесть.
— А эта какая?
— Девятая. Там просто цифра перевернулась.
«Катись ты отсюда со своей тележкой».
— Прошу прощения, — молодой человек вырвал квитанцию и удалился вместе с обреченными устрицами.
И опять напала хандра. Может, Ольге позвонить, поплакаться? Она уже навещала, но тогда хандры не было.
В дверь снова постучались. И снова привычные движения руки. Подушка — пистолет — палец на крючок. Так и втянуться можно. Потом без ствола в кровать не ляжешь.
— Да, входите.
На сей раз никаких ошибок. Бойков. С пакетиком. И рукой на перевязи:
— Привет…
— Проходи, — положила пистолет на тумбочку, где стояла упаковка с соком и лежала посуда.
— Я мимо проезжал, вот, «дачку»[7] привез, — он принялся выгружать из пакета продукты, — хорошо, что здесь не тюрьма. Лишнее не отбирают и не обыскивают.
Апельсины, яблоки, шоколадка…
— Ты не подумай, это не с оперрасходов. На свои, на кровные. Всю ночь бумаги писал, чтобы заработать.
— Спасибо.
— А когда поправишься, сразу в ресторан. Устрицы за мной.
— Коль… Не надо мне никаких устриц. Да и не люблю я их, если честно. Скользкие, противные, тьфу…
— Любишь не любишь, а есть придется. Мужик сказал — мужик ответил, — Бойков присел рядом с ней на койку, — как самочувствие? Удалось поспать?
— Нет. Бесполезно.
— Момент, — Коля достал из кармана круглую баночку без этикетки. — Копейкин передал. Говорит, супертаблетки. Держи.
Светочка взяла упаковку, высыпала на ладонь несколько черных пилюль:
— Что это?
— Он называл, я не запомнил. С ног валит лучше «калаша». Но якобы никакой химии. Попробуй, вдруг поможет.
— Спасибо. А у тебя как рука?
— Уколы делают. От бешенства. Сантана заразить мог. Через пулю.
Про меткий выстрел они с Копейкиным не говорили даже самым близким людям. Но между ними произошла очень бурная дискуссия по вопросам знания законов физики и мирового кинематографа. Победителя выявлено не было.
— За Сантану Москва вступается. Откуда только не звонят! Но ничего, отобьемся. Стрельба по сотрудникам — это не бюджетные деньги тырить. Голимый криминал. Козел. Про тебя, кстати, ерунду всякую блеет. Мол, велел Гарику не убивать, а отвезти подальше и выпустить в чисто поле. А ты, дескать, не так поняла.
— Ну да, наверно… По Никите что?
— Так в тюрьме. В ментовской хате. За кокаин и арбузы. Тут, как говорится, сам герой… Эх, где ж ты, Ваня? Как тебя не хватает.
— Че-го? Какой Ваня?
— А-а, не обращай внимания… Мысли вслух… Свет, — Коля приблизился еще на пару сантиметров, — я что подумал-то… Помнишь, мы там в «скорой» договорились, что больше никаких комбинаций?
— Помню.
— В общем, я признаться хочу. Чистосердечно…
— В чем?
— Я, когда узнал, что Царев тебя внедрить хочет, напросился тебя прикрывать… Не веришь? Можешь у него спросить.
Вот это новость…
— Зачем напросился?
— Сама же говорила, про меня слухи всякие ходят. Мол, на службе не кручу никаких романов, скачущее либидо. Ты б меня сразу завернула. А так… Больше шансов на успех.
— То есть… У тебя со мной служебный роман?
