Вот это новость…
— Зачем напросился?
— Сама же говорила, про меня слухи всякие ходят. Мол, на службе не кручу никаких романов, скачущее либидо. Ты б меня сразу завернула. А так… Больше шансов на успех.
— То есть… У тебя со мной служебный роман?
— Почему служебный? Просто роман. И теперь я буду прикрывать тебя всегда. Держи.
Коля извлек из заднего кармана брюк мобильник, по́шло, но от души украшенный стразами:
— Иваныч новый сварганил. Лучше прежнего. Вот тревожная кнопка. Здесь улучшенная прошивка и навигация. Точность — до двадцати пяти метров. Если что — жми, не стесняйся.
— Даже в нерабочее время?
— Конечно!
— Но ты понимаешь, что это серьезная нагрузка. Не сломаешься через год? Или месяц?
— Я не боюсь трудностей.
— А как насчет ремонта холодильника?
— Вообще без проблем. Давай ключи, все сделаю в лучшем виде, — Коля приложил ладонь к груди, приблизившись еще на один сантиметр.
— Вообще-то, он не сломан.
— Не понял…
— Я тоже подходик искала. Но мы же договорились. Больше никаких комбинаций.
И Светочка так мило улыбнулась, что Коле захотелось без промедления обнять ее, и как можно крепче.
Но не судьба. Потому что медсестра-кухарка привезла обед. Не из «Лазурного берега». И надо заметить, без устриц.
* * *
Леонид Анатольевич Сатин, возглавлявший компанию «Юрьевские срубы», не мог оставаться в стороне от событий местной жизни. Особенно когда события могли затронуть его лично. И не просто затронуть, а нанести такой удар, после которого очнешься где-нибудь в дальнем зарубежье. Если успеешь очнуться.
Поэтому ежедневный просмотр определенных страничек Интернета стал жизненно необходим. Тайна следствия — это святое, но всегда найдутся сотрудники, готовые слить информацию журналистам за интерес.
Раскрытие убийства курьеров, с одной стороны, радовало, но с другой стороны… Хорошо, если налетчики будут все отрицать и молчать как рыбки. А если заговорят?
Самое страшное, что Леонид Анатольевич — не последнее звено в цепи. А вот последние звенья — люди очень и очень серьезные. Не поймут и не простят. И в зарубежье найдут. Самом дальнем.
Он расчехлил планшетник, открыл новостной сайт, пробежал глазами. По делу о курьерах ничего. Но успокаиваться нельзя. Надо потихоньку собирать «тревожный чемоданчик». Чтоб в любой момент…
В кабинет заглянула секретарша:
— Леонид Анатольевич, тут к вам…
Аккуратно отодвинув секретаршу, зашел мент. Тот, что приезжал в день налета. Копейкин, кажется. Он улыбался так, словно получил генеральское звание. В руках объемный полиэтиленовый пакет:
— Леонид Анатольевич! Я без созвона! Так сказать, сюрпризно. Здравствуйте!
— Доброе утро… Проходите.
— Извините, если оторву… Зато сюрприза у меня целых два!
Опер подошел к столу и вытащил из пакета мобильный телефон и бумажник:
— Вот! Узнаете?
Сатин растерянно взял мобильник, покрутил в руках.
— Да… Это мой.
— А говорили, что упали… Вас же ограбили. Верно?
— Верно, — нехотя выдавил из себя директор, — но… У меня с женой не очень, она бы не поверила… Да я и не думал, что найдете. Откуда это у вас?
— Как откуда? Мы же работаем. Служба дни и ночи. Поймали грабителей, изъяли у скупщика. Все, кроме часов. Часы ушли навсегда.
— Спасибо, конечно.
— Благодарить рано. Потому что есть второй сюрприз!
Копейкин извлек из пакета черную спортивную сумку.
У Леонида Андреевича началась сердечная аритмия. Сумка была та самая. В которую он лично упаковал наркоту. И которую передал Игорю.
А значит, Интернет подвел. Не оповестил вовремя, не предупредил. Впрочем, технологии еще не достигли такого уровня.
— Вам нехорошо?.. А то у меня таблеточки есть. Черные, правда, зато надежные. Не стесняйтесь.
— Нет, все в порядке.
— Сумка ваша?
— Нет… То есть… Да… Спасибо.
— А почему так скромно? Без радости? Разбой ведь раскрыт. Где вы один из потерпевших. Плясать надо!
Не плясать, а сваливать.
— И я догадываюсь, почему вы не пляшете… Ибо денег там не было, потому что не было никогда.
— Не понимаю…
— Понимаете, Леонид Анатольевич, понимаете… Постройкой бань на дворец не заработать. А дворец хочется. Приходится подкармливать бизнес хлебушком. И где ж вы, интересно, его берете?
В кабинете появилась пара собровцев, вооруженных масками.
— Но ничего. Мы поможем построить. Все только начинается. Может, все-таки таблеточку?
* * *
Эх, как это здорово случайно встретить старого знакомого на узенькой тропинке! А еще лучше — сослуживца, с которым довелось похлебать из одной миски и поспать под одной шинелью. А потом посидеть, выпить, повспоминать. Поворчать по-стариковски о том, что годы летят, что молодежь уж нынче не та, что счастье не в деньгах… Погрустить немного, но признать все же, что лучшее, конечно, впереди.
Вот и встретились сослуживцы. Светлана Юрьевна и профессор Мориарти — Петр Сергеевич Машков. На узенькой тропинке, ведущей от больничного корпуса к центральной проходной. И рука автоматически потянулась к оставленному Колей мобильнику с тревожной кнопкой.
— Поговорим, Свет?
Отчего ж не поговорить, если пистолет в кармане.
— Хорошо.
Они присели на больничную скамеечку.
— Вы меня караулили, Петр Егорович?
— Нет… По телефонограмме сюда… Иду, а тут ты… Выписываешься?
— Просто гуляю.
Светочка приготовилась выслушивать упреки. Мы к тебе с открытой душой, планшет раритетный подарили, а ты… Некрасиво, не по-человечески. Однако ошиблась.
— Я извиниться хотел.
— За что?!
Машков потер подбородок, собираясь с мыслями:
— Володька не сказал, откуда он про тебя узнал?
— Якобы от Сантаны.
— Нет… Не от Сантаны… От меня… Я ведь сразу понял, кто ты.
— Почему?!
— Уж больно вовремя появилась. Ну и еще кое-откуда. Только не спрашивай, не скажу.
Не исключено, кто-то из кадров. Машков к кадровичке частенько наведывался. Роман у них служебный. А та не удержалась, подтвердила подозрения.
— Я Вовку и предупредил… По дружбе. Никиту не стал. Уверен был, что Михалев из-за него погиб, хотел, чтоб вы его… А вон, оказывается, как… Вовка-Вовка… Видать, ничего я в людях не понимаю.
Светочка не знала, что сказать. Наверно, надо благодарить Машкова, что не поднял панику.
— Вы меня тоже извините…
— Да тебя-то за что? Это ж работа. Сама выбрала… Сычев слюнями брызжет, но и пускай. Он за себя больше дрожит… Ладно, — Петр Егорович поднялся со скамейки, — выздоравливай… Будешь в наших краях, заходи.
Он протянул руку. Она пожала:
— Спасибо… Зайду.
Вряд ли он играл, стараясь наладить отношения с потенциальным противником. И еще она поняла, что он не причастен к налету на коллекционера. Она не стала сообщать, что Седых первым узнал о ней именно от Сантаны.
Машков сделал несколько шагов, затем, что-то вспомнив, обернулся:
— Да, вот еще… Дамочка вчера на опорный прибегала. Дозвониться до тебя не может. Та, что с резаной шеей.
— Карина.
— Вроде… В панике вся. Просила позвонить. Я ей не говорил, что ты… не наша.
— Да, хорошо, конечно. Позвоню.
Светочка вспомнила, что заблокировала конспиративный телефон. А другого Карина не знает.
Она быстро вернулась в палату, достала трубку, набрала номер:
— Карина, здравствуй… Это Родионова. Что случилось?
— Куда ж вы пропали?! — Ее голос дрожал. — Тут такое… Господи. Андрей признался!
— В чем?
— Да что меня ножом, — она заплакала, — арестовали его… Что делать-то?
— Зачем признался?
— Не знаю! Адвокат говорит — либо обманули, либо напугали. Наплели про сделку со следствием… Андрюша как лучше хотел. И еще эта Лимонова достает. Я с ума схожу!
— Спокойно, спокойно… Карина, успокойся… Я что-нибудь придумаю.
— Да вы же ушли! Вы же временная!
Информация все-таки просочилась в массы. Неудивительно. Высочайшие технологии. Или болтливые сотрудники.
— Я просто приболела. Не бойся, я не брошу тебя. Сегодня же перезвоню.
Светочка опустилась на койку. Она не представляла, чем может помочь Карине. Ей самой ничего не угрожает — внедрение все спишет, Моржов, в крайнем случае, заступится. Но люди-то остались. И им придется помогать, даже если это невозможно.
Потому что нельзя быть временным. Даже приходя на час.
* * *
В полдень ресторан мексиканской кухни «Акапулько» гостеприимно распахнул свои двери для дорогих гостей. И только для дорогих. Дешевым здесь делать нечего.
А без пяти семь по юрьевскому времени перед его фасадом остановилась карета «фольксваген» с шашечками на крыше, из нее вышел облаченный в новый брендовый костюм Николай Васильевич Бойков, обежал, открыл дверь и с рекламной улыбкой галантно подал руку:
