Микаэлю Bay было лет тридцать, и он переехал на Фалке — траат всего пару месяцев назад. Морено его не знала. Он, правда, представился ей, когда они в первый раз столкнулись на лестнице, но потом они лишь здоровались при встрече. В общей сложности три или четыре раза. Он обладал приятной внешностью — это она отметила с самого начала. Высокий, светловолосый, голубоглазый. С улыбкой, которая, казалось, никогда не покидала его губ.
Сейчас, однако, он был серьезен.
— Я потушил мясо с овощами, — пояснил он. — Типа говядины по-бургундски, оно как раз готово, так что если вы не против?..
— Это несколько неожиданно, — удивилась Морено.
— Догадываюсь, — признался Бау. — Хм… я, в общем-то, и не собирался вас приглашать, но моя невеста порвала со мной прежде, чем мы начали есть. Только не подумайте…
Подходящего продолжения он подобрать не смог. Морено тоже.
— Спасибо, с удовольствием, — сказала она вместо этого. — Если мне правильно помнится, я сегодня еще не ела. Мне нужно только пятнадцать минут, чтобы принять душ. Тушеное мясо ведь может немного постоять на огне?
Тут он улыбнулся.
— Отлично, — согласился он. — Тогда приходите через пятнадцать минут.
Он двинулся вниз по лестнице, и Морено закрыла дверь.
«Неужели это так и происходит?» — задумалась она, но тут же отогнала эту мысль.
Помимо чисто внешних достоинств, Микаэль Бау оказался еще и потрясающим поваром. Морено ела мясо с истинным удовольствием, а последовавший за ним лимонный сорбет обладал именно той легкой кислинкой, какая обычно описывается в рецептах, но редко получается в реальности.
«Мужчина, умеющий готовить? — думала она. — С таким мне еще не доводилось сталкиваться. У него непременно должен быть какой-то скелет в шкафу». Ей очень хотелось спросить, почему с ним порвала невеста, но подходящего случая так и не представилось, а сам он этого вопроса не касался.
Зато они разговаривали о погоде, доме и соседях. А также о профессиях друг друга. Бау работал в отделе социального обеспечения, так что у них нашлись кое-какие точки соприкосновения.
— Черт знает, почему я выбрал социальные проблемы, — сообщил он. — Нельзя сказать, что работа мне не нравится, но не думаю, что стал бы делать ставку на нее сегодня. А почему ты пошла в полицию?
Эва Морено сама задавалась этим вопросом столько раз, что уже больше не знала, существует ли на него ответ. Или существовал ли. Получилось как-то само собой, только и всего, и она подозревала, что так происходит со многими. Жизнь сложилась, как сложилась.
— Думаю, многое зависит от случайностей, — ответила она. — Или, по крайней мере, не от тщательно взвешенных решений. Мы держим под контролем куда меньшее, чем воображаем… другое дело, что мы притворяемся, будто все зависит от нас самих.
Бау задумчиво кивнул.
— Хотя, возможно, мы все равно попадаем туда, куда следует, — сказал он. — Я недавно читал о теории бильярдных шаров, ты ее знаешь? Ты катишься по ровному зеленому ковру среди множества других шаров. Скорости и направления заданы, но тем не менее нельзя заранее рассчитать, что произойдет, когда мы столкнемся и изменим направление. Все предопределено, но мы не можем предсказать этого, просто влияет слишком много факторов… ну, что-то в этом духе.
Она вспомнила о том, что обычно говорил комиссар, и не смогла сдержать улыбки.
— Определенные схемы, — произнесла она. — Говорят, что существуют определенные схемы, которые мы обнаруживаем только задним числом. А тогда они уже предельно ясны. Напоминает полицейское расследование. Все становится яснее, когда приходится возвращаться назад.
Бау снова кивнул.
— Хотя возвращаться назад нельзя, — заметил он. — Я имею в виду в жизни. В этом-то и состоит проблема. Еще немного вина?
— Полбокала, — попросила Морено.
Когда она первый раз взглянула на часы, оказалось, что уже без четверти двенадцать.
— Господи, — сказала она. — Разве тебе не надо завтра утром на работу?
— Конечно надо, — ответил Бау. — Работники социальных служб не отдыхают.
— Спасибо за приятный вечер, — поблагодарила Морено, вставая. — Обещаю устроить ответный ужин, только сперва мне надо выучить несколько рецептов.
Бау проводил ее в прихожую и очень деликатно приобнял на прощание. Пятнадцатью минутами позже она лежала в своей постели и размышляла о прелести добрососедских отношений.
Потом она подумала об Эрихе Ван Вейтерене. Он ведь был примерно ровесником Бау и ее самой. Возможно, чуть моложе — раньше ей это в голову не приходило.
А остальные?
Вере Миллер было за тридцать, а Вим Фелдере прожил всего шестнадцать лет.
Стоило выйти за узкий горизонт соседства, как с легкостью возникали другие ключевые знаки.
Рейнхарт проснулся оттого, что Джоанна тянула его за нижнюю губу. Она восседала у него на животе с блаженной улыбкой на лице.
— Папа спит, — говорила она. — Папа проснулся.
Он поднял дочку на вытянутых руках. Та закричала от удовольствия и брызнула ему в лицо слюной.
«Господи, боже мой, — подумал он. — Как чудесно! Шесть часов утра, и жизнь бьет ключом!»
Его удивило, что в комнате так светло, но потом он вспомнил, что дочка как раз научилась нажимать на кнопки и с удовольствием тренировалась. Он засунул ее в постель рядом с Уиннифред и встал. Убедился в том, что в квартире зажжены все до единой лампы, и начал их выключать. Вскоре Джоанна принялась бродить по комнатам вслед за ним, лепеча что-то о мишках. Или, возможно, об игрушках — во рту она держала соску, поэтому разобрать, что она говорит, было трудно. Он взял ее с собой на кухню и начал готовить завтрак.
Уже взявшись за дело, он вспомнил, что ему снилось. Или скорее, что всплывало у него в голове ночью где-то между сном и бодрствованием.
Они забыли объявить в розыск Келлера.
«Вот черт», — подумал он. Поднял Джоанну и усадил на детский стульчик. Поставил перед ней тарелку с размятым бананом и йогурт и пошел в кабинет, звонить в полицейское управление.
На объяснение деталей ушло некоторое время, но постепенно дежуривший в это утро Кемпье, казалось, все понял. Он дал честное благородное слово, что объявление о розыске будет отправлено незамедлительно.
«Не знаю, наделен ли ты честью или благородством», — подумал Рейнхарт, но все-таки поблагодарил и положил трубку.
«Разгильдяйство, — подумал он затем. — Как, черт возьми, можно забыть о такой вещи?»
Двумя часами позже он уже собрался ехать на работу. Уиннифред только что встала; ему показалось, что она выглядит, как отдохнувшая богиня, и он немного поиграл с мыслью, не задержаться ли лучше дома, чтобы заняться любовью. В принципе, вполне возможно. Джоанна скоро на часок заснет, а няня появится только к обеду.
Тут он вспомнил о положении дел. Распахнул на жене халат и обнял ее. Она легонько укусила его за шею. Он укусил в ответ. Придется этим ограничиться. Он надел пальто.
— Тебе удастся освободиться, как ты думал? — спросила она, когда он уже стоял в дверях.
— Nie та problemu, — ответил Рейнхарт. — Это по-польски и означает, что мы управимся за три дня. Максимум за три дня.
Тут комиссар Рейнхарт слегка заблуждался, но такое с ним случалось и прежде. Главное, что не заблуждалась Уиннифред.
После того как Морено подробно рассказала об обстоятельствах смерти Вима Фелдерса, Рейнхарт позвонил Оскару Смааге, с которым беседовал накануне днем. Смааге работал редактором отдела новостей в газете «Телеграаф», и застать его на месте труда не составило.
— Я вчера забыл спросить одну вещь, — объяснил Рейнхарт. — По поводу Клаусена. Меня интересует, не собирались ли вы случайно, на такую встречу…
Он помахал рукой Морено, и та протянула ему листок с нужной датой.
— …пятого ноября? Я имею в виду, ангелы. Это был четверг. Не могли бы вы мне помочь?
— Минуточку, — быстро ответил редактор Смааге, и Рейнхарт услышал, как тот что-то перелистывает.
«Один шанс из десяти, — подумал он. — Максимум». Тем не менее он сознавал, что не колеблясь готов был на него поставить.
— Все правильно, — сказал Смааге. — Четверг, пятое ноября. Мы сидели в ресторане «У леса». Присутствовали все «братья», приятный вечер… ну и что?
— Я понимаю, что прошу слишком многого, но нам хотелось бы знать, когда Клаусен поехал домой. Хотя бы примерно.
Смааге засмеялся в трубку.
— Что за чертовщина? — воскликнул он. — Нет, понятия не имею. Вероятно, в половине двенадцатого или в двенадцать, мы обычно дольше не засиживаемся. Полагаю, нет смысла спрашивать, почему вы…
— Совершенно верно, — перебил его Рейнхарт. — Спасибо за сведения.
Он положил трубку и закурил.
— Иногда нам везет, — сообщил он. — Все сходится. Черт меня возьми, если это не так! Клаусен вполне мог наехать на того парня, время подходит… значит, тут и есть корень зла. Тьфу, черт, это ведь просто ужасно, если вдуматься.
