И еще принято считать, что каждая мать обожает своего ребенка, и когда ребенок умирает, она должна с ума сходить от горя. Но ведь далеко не каждая мать хочет быть матерью, и далеко не каждая обожает свое дитя. Примеры тому – на каждом шагу, включи телевизор – и обязательно услышишь какую-нибудь историю о том, как мать избивает ребенка, морит его голодом, оставляет одного на несколько дней в пустой квартире или убивает новорожденного. Почему же принято считать, что смерть ребенка для всех одинакова? Как разнится отношение к детям, так разнится и отношение к их утрате.
…Ангелина Михайловна стряхнула с себя оцепенение, в которое она всегда впадала, когда вспоминала эти свои размышления, и снова занялась укладкой чемоданов. Они улетают завтра днем, Максим сказал, что сам отвезет их в аэропорт. Жаль, что они не смогли быть по-настоящему полезны Крамареву, все-таки он очень славный молодой человек. Вилену он почему-то разонравился, а вот Ангелина Михайловна теперь уже испытывает к нему искреннюю симпатию. Обидно, что из-за Славика у Максима возникли неприятности и он вынужден уйти из политики. Все-таки этот Славик – полное ничтожество, от него никакого толку не было, одни проблемы. И правильно, что его посадили.
Боже мой, боже мой, как же не хочется уезжать!
* * *
Убийство Валерия Стеценко так и повисло нераскрытым. Надо отдать должное оперативникам Центрального округа – Николай Селуянов всю душу из них вытряс, но ни одного доказательства причастности к этому убийству Геннадия Антоновича Кузьмина так и не нашли. Главная надежда была на бомжей из Грохольского переулка, но по фотографии они Кузьмина не опознали – темно было, да и спросонья они, и нетрезвые. Так бывает достаточно часто: оперативники и следователи точно знают, кто убил, как и за что, а доказательств, которые могут быть приняты в суде, нет. Ну нет их – и все тут. И преступление считается нераскрытым, уголовное дело приостанавливается, а виновный счастливо и благополучно пьет коньяк и курит дорогую сигару.
Накануне своего дня рождения Настя получила от Стасова честно заработанный гонорар за выполнение заказа Валентины Евтеевой.
– Не забудь с мужем поделиться, – сказал ей Стасов насмешливо. – Небось без его помощи-то не обошлось.
Это правда. Без Лешки она не справилась бы. Выйдя из кабинета Стасова, Настя тут же позвонила Чистякову.
– Леш, мы сказочно разбогатели. Половина – твоя, по-честному. Как будем тратить?
Алексей долго не раздумывал.
– Ты можешь сейчас свалить из своей конторы?
– Легко!
– Тогда подъезжай на Кутузовский, к тому магазину, где мы с тобой видели красивые спортивные костюмы. Помнишь?
– Помню.
– Я тоже туда подтянусь, и мы пойдем выбирать тебе подарок ко дню рождения. Плачу из своей половины.
Настя села в машину и отправилась тратить деньги. Ну что ж, если Лешка из своей половины гонорара купит ей подарок, то она, в свою очередь, из другой половины купит ему тот самый спортивный костюм, который Чистякову так понравился. Это будет справедливо.
Когда она подъехала к магазину, муж уже ждал ее, сидя в своей старенькой машине и почитывая газету. И почему он всегда успевает приехать раньше? Как будто на его пути не бывает пробок и затруднений в движении.
– Извини, – сказала она виновато, – машин много. Давно ждешь?
– Давно. Аська, ты когда-нибудь научишься объезжать пробки? Или так и будешь стоять в них, как покорная овца? Сколько раз я тебе говорил: изучай город, учись находить маршруты объезда. Ладно, пошли.
Лешка ворчал только для видимости. По его глазам Настя видела, что настроение у него превосходное.
Они обошли несколько магазинов, выбрали то, что Алексей хотел бы подарить жене на пятидесятилетие, Настя все это примерила, от чего-то отказалась, с чем-то согласилась, и они пошли в ресторан обедать, чтобы не спеша все обсудить и принять согласованное решение, которое устроило бы обе стороны.
– Лешка, все-таки ты ужасно умный, – благодарно сказала Настя, когда они наелись и приняли решение касательно подарка. – Ты был прав насчет того, что немедленная месть – это одно, а отставленная – совсем другое. При отставленной мести на первый план выходят личные мотивы и желание изменить собственную жизнь. Если бы не ты, мы с тобой этих денег не заработали бы и не сидели бы сейчас в ресторане, как буржуины.
Чистяков подозрительно посмотрел на нее.
– Это ты к чему?
– К тому, что я тоже хочу сделать тебе подарок. Давай купим тебе тот костюм, который тебе понравился. Мне будет приятно.
– Аська, это неразумное расходование бюджета, – строго произнес он. – Я прекрасно обойдусь без костюма. Куда мне в нем ходить-то? Я по утрам не бегаю, фитнес-клубы не посещаю, дачи у нас с тобой нет.
– Будешь дома в нем ходить, – решительно заявила Настя. – Все, не хочу ничего слушать. Ты делаешь подарок мне, я – тебе. У меня есть предложение: давай считать, что мой день рождения тут ни при чем, а мы с тобой просто обмениваемся подарками в честь первого успешно завершенного совместного дела. Леш, ты только вдумайся: мы впервые в жизни вместе заработали деньги!
– И при этом прокатились на курорт и сходили в дельфинарий, – заметил Алексей.
– И в океанариум, – подхватила она, – а еще я сфотографировалась с обезьянкой и попугаем.
– И мы наконец после двадцатилетней паузы пошли с тобой в кино. Слушай, а ведь действительно, это вроде как совсем новая жизнь у нас с тобой получилась, а?
– Жизнь Шерлока Холмса и доктора Ватсона? – озадаченно спросила Настя. – Или ты претендуешь на роль Пуаро, а мне оставляешь почетное право быть Гастингсом?
– Бери выше! – весело воскликнул Чистяков. – Я буду Ниро Вулфом, ты купишь мне большое красное кожаное кресло и штук двадцать орхидей, я буду целыми днями их поливать и обихаживать, а потом садиться в кресло и изрекать гениальные истины. А ты будешь Арчи Гудвином и станешь мотаться по всему городу в поисках информации для меня.
– А чего это я-то? – возмутилась Настя. – Я, может, тоже хочу сидеть в кресле и поливать орхидеи.
– Ну а кто же? – резонно возразил он. – Я не могу ездить, у меня машина старая, на ладан дышит. А у тебя новенький «Пежо», тебе и ездить. В общем, так, Аська: предложение об обмене подарками я принимаю. Идем и покупаем, потом дарим и радуемся. А к завтрашнему дню я придумаю, что тебе подарить. Все-таки не будем нарушать традиции – подарок ко дню рождения должен быть сюрпризом.
– Ладно, – согласилась она. – Леш, а можно я еще куплю фарфоровый чайник и две чашки, ну те, с розовыми цветочками?
– Можно, – великодушно разрешил муж.
Домой они вернулись, обвешанные пакетами и свертками, и с удивлением обнаружили, что полученных утром денег осталось как-то мало. Настя сделала попытку расстроиться:
– Лешка, мы столько денег на меня истратили! Зачем?
– Но тебе же нравятся вещи, которые мы купили? Нравятся. Ты получила удовольствие, когда их мерила и покупала? Получила. Значит, все правильно. На это денег не жалко.
– Но все равно…
Она ужасно огорчилась, но Алексей ее настроения не разделял, веселился, тормошил ее, заставлял снова надевать все обновки, потом погнал ее на кухню и велел заваривать чай в новом чайнике и пить его из новых чашек.
Чашки были тонкими и изящными, чай в них показался Насте на удивление вкусным, и настроение у нее быстро исправилось.
– Черт с ними, с деньгами, – сказала она. – Мы с тобой еще заработаем, у нас вместе вон как ловко получается.
– Только не маньяки, – быстро ответил Чистяков. – Мне бы что-нибудь спокойное, с приличными людьми. А маньяков я не выношу, меня от них в дрожь кидает. На поиски маньяков я не подписываюсь. Обещай, что возьмешься только за дело с достойными фигурантами.
– Обещаю, – торжественно произнесла Настя. – Писатели, ученые, артисты. И никаких маньяков.
* * *
– Второй этаж, двести восьмая комната. Вас проводить?
– Благодарю, – улыбнулась Зоя Петровна, – я дойду сама. Пусть вас не смущают ни моя походка, ни моя палка, я отлично передвигаюсь. Скажите, а Николая Степановича часто навещают?
– Часто, – кивнула молодая женщина в униформе. – Сын приезжает два-три раза в неделю, когда один, когда с женой или детьми. Он очень о Николае Степановиче заботится.
Зоя Петровна кивнула и стала медленно, приволакивая ногу и постукивая палкой, подниматься на второй этаж. Двести восьмая комната оказалась совсем рядом с лестничной площадкой. Она постучала и, не дождавшись ответа, толкнула дверь.
Николай Степанович Разуваев сидел в кресле-каталке возле окна, и на первый взгляд могло бы показаться, что он задумчиво смотрит на кроны деревьев.
– Здравствуйте, Николай Степанович, – проговорила Зоя Петровна, стараясь выговаривать слова медленно и четко.
Тот не обернулся и даже не вздрогнул. Может, у него проблемы со слухом? Может, не слышит?
