есть Лука Буттачи, и теперь он новый подозреваемый в убийстве Калдеша, а также в убийстве Доминика Холта.
— И что же дальше? — спрашивает Донна, окидывая взглядом присутствующих. — Я засветилась на футболе, потом Крис нашел труп. Не думаю, что мы способны так же хорошо нарушать закон, как вы.
— Так могут очень немногие, дорогая, — успокаивает ее Элизабет. — Что нам нужно, так это очная ставка.
— Ох, очная ставка, Алан! — восклицает Джойс.
Элизабет замечает, что та до сих пор не допила свой чай.
— Нам следует собрать всех вместе в одной комнате и посмотреть их карты, — продолжает она. — Пока есть чувство, что все лгут. Митч Максвелл лжет нам, как и Саманта Барнс с ее мужем. Крис и Донна, Национальное агентство по борьбе с преступностью лжет вам. Дом Холт лгал нам и, учитывая пулю в его черепе, наверняка лгал кому-то еще.
— Вот что бывает, когда портишь мой «Дайхацу», — мрачно заявляет Рон.
— Прекрасный чай, Элизабет, — говорит Джойс.
— Господи, и ты туда же, — вздыхает Элизабет. — Итак, давайте найдем Луку Буттачи. Ибрагим, полагаю, тут могли бы помочь твои дружеские связи.
— Ты имеешь в виду Боба? — спрашивает тот.
— Я имею в виду Конни Джонсон, — говорит Элизабет, — хотя твой ответ трогателен. Спроси ее, где можно найти Буттачи, и на следующей неделе мы пригласим его, Митча, Саманту и Гарта на воскресный обед. Посмотрим, что это нам даст.
— Давненько не пил такой вкусный чай. — Рон протягивает Элизабет пустую кружку.
Против воли она чувствует внутри приятный трепет.
— До чего же хорошо вновь собраться вместе, — говорит Джойс.
— И еще, Джойс, — продолжает Элизабет, — я была бы рада, если бы мы смогли найти гаражный бокс Калдеша до очной ставки. Может, займемся этим в понедельник?
— Так ты действительно с нами? — спрашивает Джойс. — Какая приятная перемена.
Джойс не злая, Элизабет прекрасно это понимает. Просто она чувствует, что что-то не так, и беспокоится о ней. Элизабет никогда не умела ладить с беспокоящимися о ней людьми.
Очная ставка — хорошая идея. Она даст каждому то, над чем можно подумать. И когда все закончится, Элизабет сможет перейти к настоящему приближающемуся делу.
Размышляя об этом, Элизабет начинает задаваться вопросом о том, куда делся Богдан. Она знает, что он бы позвонил, если бы возникла проблема. Может, они со Стефаном играют в шахматы? Эта мысль утешает. Но теперь ее терзают сомнения. Может, они сели поговорить? Стефан уже не всегда понимает, кто такой Богдан, но ему нравится его спокойствие. На днях он заснул на плече Богдана, и тот, чтобы его не тревожить, пропустил тренировку в своей качалке.
Фигуры двух мужчин, бредущих по свежевыпавшему снегу, подсвеченные туманным натриевым светом, ярко выделяются в черно-белом мире. Снег скрипит под ногами, снег кружится над головой. Стефан одет в длинное пальто, найденное Богданом в глубинах шкафа, шерстяную шапку, перчатки, два шарфа и походные ботинки. Сам Богдан, проявив редкую слабину, надел футболку с длинными рукавами.
Идти скользко, поэтому Богдан держит Стефана за руку. Луч фонарика мечется по убеленной снегом траве в поисках Снежка. Они высматривают взмах хвоста, блеск глаз, кончики беленьких ушек.
Стефан останавливается и поворачивается направо. Они отошли от квартиры, наверное, ярдов на сорок или около того. Перед цветником возвышается небольшой холмик — просто кочка, ничего особенного. Однако Стефан отпускает руку Богдана и ковыляет вверх по склону к холмику. Богдан размахивает фонариком, стараясь освещать землю перед Стефаном. Наконец Стефан опускается на колени и кладет руку на вершину кочки. Догнав его, Богдан видит то же, что увидел Стефан: лисенка в снегу, безмолвного и безжизненного. Кончики белоснежных ушек утопают в снегу.
Стефан смотрит на Богдана и кивает:
— Мертв. Наверное, сердце не выдержало: он выглядит умиротворенным.
— Бедный Снежок, — говорит Богдан и опускается на колени рядом со Стефаном. Тот счищает свежевыпавшие кристаллики снега с шерсти Снежка. Затем он оглядывается и смотрит на окно квартиры.
— Полагаю, он шел повидаться со мной. Наверное, хотел попрощаться, но не успел.
— Нам не всегда удается попрощаться, — кивает Богдан.
— Так и есть, — тихо говорит Стефан. — Когда удается, это чистая удача. Прости, дружище Снежок.
Богдан поглаживает Снежка по шерстке.
— Тебе грустно?
Стефан треплет ухо лисенка.
— Мы смотрели друг на друга через окно, и оба знали, что нам недолго осталось. Наверное, нас это сблизило. Ты знал, что я нездоров?
— С тобой все в порядке, — говорит Богдан. — Элизабет будет грустить?
— Напомни еще раз: кто это?
— Твоя жена. Она будет грустить?
— Так я и думал, — отвечает Стефан. — Ты разве ее не знаешь? Она похожа на тех, кто впадает в грусть?
— Не очень, — признается Богдан. — Но я думаю, ее это огорчит.
Стефан встает и стряхивает снег с колен.
— Что скажешь? Похороны со всеми воинскими почестями?
Богдан опять кивает.
Стефан пробует ковырнуть землю носком ботинка.
— Ты любишь копать? У тебя такой вид, словно это вполне возможно.
— Да, мне доводилось копать ямы, — отвечает Богдан.
— Правда, зимой земля просто ужасна, — говорит Стефан. — Как будто ковыряешь асфальт.
— Где его оставим до утра?
— Думаю, здесь с ним ничего не случится, — отвечает Стефан. — В такую погоду хищники не бродят. Только разверни его лицом к моему окну, чтобы я знал, что он на меня смотрит.
Богдан осторожно передвигает тело Снежка. Затем кладет голову лисенка на его же лапы, лицом к квартире Стефана и Элизабет.
Стефан наклоняется и гладит Снежка по голове.
— Теперь ты в безопасности, старина. Скоро мы спрячем тебя от холода, и тебе больше не придется спать с открытыми глазами. Было приятно с тобой познакомиться.
Богдан кладет руку на плечо Стефана и мягко сжимает.
Крис и Донна спросили, нельзя ли поболтать с Джейсоном. Спросили очень вежливо, тут честь по чести, и Рону это не показалось ужасной идеей. Рон поинтересовался у Джейсона, тот сказал, почему бы и нет, и вот они все здесь — ни свет ни заря явились к нему утром в понедельник.
Рон любит бывать в доме сына. Весь его подвал — чисто берлога. У него тут бильярдный стол, музыкальный автомат, бар, спортивные тренажеры. Сердце Рона наполняется гордостью.
Бокс принес сыну большие деньги, и Джейсон распорядился ими с умом. Не спустил все, как некоторые. Тем
