Коржу пришлось задуматься. Наконец он сформулировал мысль:
— Но это же наглая ложь! Он все перевернул с ног на голову! Ему же верить нельзя, черт возьми! — он «закипал».
— Одну минуточку! — Турецкий поднял указательный палец. — Только не сочтите за обиду. А вам можно верить?
Корж остолбенел.
— То есть, как?! — полное его лицо стало наливаться кровью. С такой скоростью и до инсульта недалеко.
— Вы меня не поняли. Или не пожелали понять. Смысл моего вопроса заключается в другом. У вас есть свидетель, который мог бы подтвердить правоту именно ваших слов? Кроме меня, разумеется, но я — не свидетель, я — лицо заинтересованное, есть такое понятие в юриспруденции, и мои показания ровным счетом ничего не значат в судебном разбирательстве. Их никто и слушать не станет.
— Но ведь разговор у нас с ним шел с глазу на глаз!
— А я о чем? Но у него есть магнитофонная запись, а у вас — что? Он легко докажет, что это вы его позвали и сделали заказ. Статья тридцатая Уголовного кодекса — «Приготовление к преступлению и покушение на преступление». Уголовная ответственность наступает по статье сто пятой УК «Убийство», со ссылкой на статью тридцатую. Я запись прослушал — копию, видимо, и если бы я расследовал это дело, сомнений бы не возникло, уверяю вас. Неосторожно, Георгий Витальевич, очень неосторожно разговаривали. Ну что было, то прошло.
— Но ведь он может…
— Не думаю. Это для него стало бы неоправданным риском. Я уверен, что он уже очень далеко отсюда.
— Ну что ж… приятно слышать. У нас осталась еще одна формальность. Оплата по договору?
— Да, счет перед вами. Количество затраченных часов, умноженное на количество дней. Нет ничего проще.
— Да я бы, честно говоря, Александр Борисович, — совсем сердечным тоном сказал Корж, — вот это бы и отдал, — он ткнул в возвращенные деньги.
— Извините, не верю, — засмеялся Турецкий.
— И правильно, — вздохнул Корж, — жаба давит.
— А вот этому верю охотно.
— И тем не менее, — Корж взглянул на итоговую сумму, — всего какие-то две тысячи?..
— Увы, таковы расценки.
— Ну пусть будет хотя бы три, — проявил щедрость Корж.
— Пусть будет, — кивнул Турецкий. Он принял отсчитанные Коржом три тысячи долларов, сунул их в бумажник.
— Каковы дальнейшие планы, Александр Борисович?
— Сейчас попрошу вашего водителя, с вашего, естественно, разрешения, отвезти меня в гостиницу и вечером уеду в Москву вместе со своими коллегами.
— Но у вас же здесь было какое-то убийство? Нет?
— Дело раскрыто, половина участников убийства уже арестована. Остальное — дело ближайшего времени, ваши, полагаю, уже теперь и сами справятся.
— Как вы работаете, однако… — Он все тянул отчего-то, видно, какая-то мысль продолжала мучить. — Александр Борисович, а что, не может так случиться, что эти киллеры попробуют повторить то, что у них не получилось? — в вопросе была подлинная тревога. Или он все еще за семью беспокоился.
— Не случится, — твердо ответил Турецкий.
— Ох, мне бы вашу уверенность…
— Хотите совет?
— Разумеется!
— Вот вам номер телефона. Наберите его, — Турецкий достал обрывок газеты, на котором сам же и записал номер Щербатенко. — И когда спросят, кто говорит, ответьте так: «Коля, нас с тобой хотели развести, как последних лохов. И им почти удалось это сделать. Коля, прости меня, старого дурака, приезжай в гости, буду рад видеть». Вот и все, и ничего больше не надо бояться. Уверен, что он бы и сам сделал то же с великой радостью. Ну, может, и не великой — это как посмотреть. Так я воспользуюсь в последний раз вашим транспортом?
— Ну конечно! Я провожу вас!..
Почти аналогичная сценка развернулась и в московской гостинице. Проинструктированный Турецким, Филипп Кузьмич подъехал к Щербатенко.
— Николай Матвеевич, а ваших фальшивых киллеров мы все-таки достали.
— Ну и что теперь хотите с ними делать? На нары?
— Не получится, — задумчиво ответил Филя.
— Это почему же?! — вскинулся Щербатенко.
— Да вы сами виноваты… — как бы нехотя ответил Филя.
— Не понимаю! — медведем заревел хозяин номера.
— Вы сами повели себя не очень умно, уж извините. Он записывал все переговоры с вами. И получилось так, что вы, когда согласились «заказать» своего недруга, слишком уж искренно ненавидели его в тот момент. Я-то вас понимаю, но суд не поймет, сочтет за правду. И триста тысяч баксов, которые вы обещали заплатить, — тоже плохой козырь. Откуда они у человека, все имущество которого было конфисковано по постановлению суда еще полтора десятка лет назад? Будете объяснять следователям, что они случайно завалялись в забытой кубышке? А кто поверит? Большой вопрос, да?
Щербатенко задумался.
— Да, нехорошо получилось…
«Смотри-ка, — мелькнуло у Фили, — он же по-человечески заговорил!»
— А что делать будем? Тот-то, Корж, он же от своего не отступится! Что я, не знаю эту падлу?!
— А давайте спросим? — предложил Филя.
— У кого? — изумился Щербатенко.
— Да у Сан Борисыча. Он должен был уже встретиться с Корженецким. Узнаем, чем закончилось. Или не хотите?
— Спросите, — неуверенно сказал Николай Матвеевич.
Филя набрал номер Турецкого. Спросил: «Ну как?», и долго слушал ответ. Затем отключился и, улыбнувшись, сказал Щербатенко:
— Там у них все в порядке. Сан Борисыч говорит, что вам есть смысл подождать немного, Георгий Витальевич может вам позвонить и объяснить, что он узнал наконец, как вас «развели». И очень сожалеет, что так получилось. Короче, кажется, он хочет пригласить вас в гости, чтобы забыть все старое. Словом, хотите — подождите, а хотите, позвоните сами, его телефон я вам могу написать.
Щербатенко долго и упорно молчал, хмурясь и фыркая, как недовольный зверь, а потом пробурчал:
— Напишите… Хрен его знает… А когда вам надо платить?
— Работа завершена. Счет готов представить сейчас, можете и завтра подъехать в агентство, если вам так удобнее.
— Подъеду.
— Тогда — до завтра. А с утра сюда подъедет наш специалист и снимет у вас в номере всю ненужную теперь технику. Ну а вы захватите с собой все то, что мы вам выдали, — диктофон, мобильник, не возражаете?..
Когда Филипп выходил, раздался телефонный звонок, как раз на мобильник, полученный Щербатенко в «Глории», значит, понял Филя, звонили из Воронежа. Он остановился в дверях, прислушался. И услышал:
— Старая жопа! Да я тебя!.. — но в восклицаниях было больше радости, нежели злости…
Уже из гостиницы Александр Борисович позвонил губернатору и узнал, что тот сегодня днем вылетел в Москву. Понятное дело, зачем полетел так скоропалительно: сроки-то поджимают, а тут еще всякую политику неуместную шьют, демонстрации устраивают!..
Тогда Турецкий позвонил начальнику ГУВД. Не оставлять же после себя обиженных! Не плюй, говорят, в колодец — а вдруг засуха?
— Иван Никифорович? Добрый вечер, Турецкий. Завершили работу и сегодня уезжаем. Ставлю вас в известность: к счастью, как мы все и подозревали, ни политики, ни наркотиков в деле не оказалось. Сегодня взяли второго хулигана. Ребятки у вас способные, доведут до конца. Что еще хотел бы сказать на прощание? Перед вылетом сюда разговаривал в Генеральной прокуратуре, это вы знаете, а также с вашим министром. Его тоже политика заботила. Так вот, готов его обрадовать. Но вам скажу по-дружески: разберитесь, Иван Никифорович, с этими мальчишками, пока не поздно, а то ведь они вам такую грязную политику тут устроят, что мало, боюсь, не покажется. Говорю исключительно по-дружески, я уже не раз сталкивался с этим явлением, и везде получался похожий расклад. А потом головы летят, причем у хороших работников… Ну, желаю добра…
И отключился, так и не дав генералу ни слова вставить. Да уж куда? Такое сердечное, понимаешь, прощание! Почти напутствие в приближающуюся предвыборную кампанию! Вот и пусть теперь думает. Главное, что министр знает. А знает он или не знает, про то генерал никогда его не спросит. Чин не тот…
Подбежал Смородинов — проводить. Принес — уже на дорожку — особенную, воронежскую бутылку с водкой, настоянной на волшебных травах. Подумали и решили не мелочиться. Ее и выпили на «стремянную».
Дербаносов, — откровенно радовался Алексей, — узнав, что Бык полностью всех их уже сдал ментам, и не думал отмалчиваться. Столько наговорил этот «наблюдательный» мальчик, что с доказательной базой теперь будет полный порядок. Удачно получилось.
А Плетнев подумал, что все-таки прав Сашка, когда повторяет, что незаконченных дел оставлять после себя нельзя. Только дожимать до конца. Тогда и удача — к самому столу, как говорит понимающий народ.
Турецкий же думал о том, что все-таки в работе следователя, сыщика, есть своя особая прелесть. Это когда в конце расследования неприятного, да и нелегкого дела возникает отчетливое убеждение, что тебе не надо никого сажать. А краем уха слушал рассуждения Алеши Смородинова о том, что теперь у него в этом деле наклевываются некоторые новые версии, разрабатывая которые, можно будет выйти и на руководителей этих бешеных мальчишек. Вот уж где сажать и сажать!
