— В установленном радиусе машина не обнаружена. Радиус увеличиваю.
И снова пропал.
Опять потянулись минуты, отмеряемые жадными затяжками папирос. И опять все молчали. Только виновато вздыхал шофер: он не мог простить себе случившегося.
И вдруг ожил приемник. Сначала возник чей-то далекий, суховатый голос:
— Площадь Курского вокзала. «Москвич» вывернулся из переулка. Идет в сторону Лермонтовской площади. Передаю наблюдение…
Через минуту уже другой голос:
— Подходит к площади. У Орликова навожу на него оперативную машину номер…
Еще через минуту третий голос, молодой, задорный:
— Взяли!.. Ведем по кольцу!.. Просим основного выходить к Маяковской…
— Давай! — нервно подал команду Откаленко.
Машина сорвалась с места, круто развернулась вокруг памятника Дзержинскому и, пролетев стремглав по проспекту Маркса, свернула на улицу Горького.
— Это, братцы, удача, я вам скажу, — улыбнулся Откаленко и шутливо поплевал через плечо. — Рано говорить, правда. Коля, давай по резервной!
Машина шла, стремительно обгоняя другие, изредка чуть фыркая сиреной. Площадь Пушкина промелькнула замершими стадами машин под желтыми огнями светофоров: регулировщики четко пропустили зеленоватую «Волгу».
Уже подлетали к площади Маяковского, когда в приемнике прозвучал знакомый возбужденный голос:
— Подходим на красный к площади Восстания!..
Резкий поворот влево повалил всех на бок: Коля показывал класс оперативной езды. Под визг тормозов других машин «Волга» устремилась по кольцу вдоль подземного тоннеля.
Впереди уже виднелась площадь Восстания. На светофорах зажегся желтый сигнал.
— Ну, кажется, успели… — выдохнул кто-то.
Уже видны были сгрудившиеся на площади машины, пестрая мешанина из легковых, грузовых, автобусов, троллейбусов…
— Вон наши хлопцы, — указал Коля на неприметную машину с выпущенной антенной.
Поравнявшись, увидели улыбающиеся физиономии незнакомых, но таких близких, таких дорогих ребят: те тоже узнали своих.
Условный взмах руки одного из них, и Откаленко возбужденно воскликнул:
— Вон она!..
В потоке машин, устремившихся через площадь, мелькнул сине-серый «Москвич».
— Ну, теперь шалишь! — процедил сквозь зубы Коля.
А спустя еще некоторое время сине-серый «Москвич» вырвался на просторы Минского шоссе. В потоке других машин, то отставая, то догоняя его, шла неприметная зеленоватая «Волга».
— Пока еще ничего, — заметил один из сотрудников. — А вот когда он свернет в сторону, что будем делать?
— Смотря куда свернет, — ответил Откаленко, закуривая.
Ему на минуту вдруг показалось, что самое трудное уже позади.
Миновали суетливое, шумное Кунцево, ставшее теперь частью Москвы.
— Хотел бы я знать, куда он ее везет, — с беспокойством сказал Откаленко.
Подъезжая к Баковке, «Москвич» аккуратно замигал сигнальным фонариком и, осторожно притормаживая, повернул на узкое шоссе. Павел Иванович явно не торопился и не замечал преследования.
Дорога пошла лесом, справа тянулся длинный забор какого-то санатория. Машин тут было мало, и «Волга» начала отставать.
Когда пошли дачи, Откаленко приказал остановиться.
— Поглядим, куда повернет, и двинемся пешком. Тут, наверное, недалеко уже.
По улице, на которую только что свернул «Москвич», они шли поодиночке, внимательно, хотя и незаметно оглядывая участки за невысокими заборами.
Наконец в глубине одного из участков среди деревьев мелькнул сине-серый «Москвич». За ним, наполовину скрытая кустарником, стояла небольшая дача. Окна ее были заколочены досками.
Все трое с безразличным видом прошли мимо и собрались невдалеке, в узком проходе между какими-то дачами.
— Очень странно, — сказал Откаленко. — Вы обратили внимание? В машине кто-то сидит.
— Не «кто-то», а эта самая девушка, — поправил его один из сотрудников.
— Между прочим, в даче явно никто не живет, — заметил другой.
— Так или иначе, — решительно сказал Игорь, — подождем, когда уедут, и проверим дачу. А с девушкой завтра потолкуем, и все станет ясно.
— Поосторожнее толковать только надо.
Откаленко выразительно посмотрел на товарища.
— Это не такая девушка, как ты думаешь, — и с улыбкой прибавил: — Спроси у Лосева, он тебе скажет.
Потом выработали план дальнейших действий и разошлись.
Через час «Москвич» вернулся в Москву. В центре Павел Иванович на секунду притормозил. Девушка вышла, и «Москвич» тронулся дальше. До самого дома его проводила зеленоватая «Волга», затем, прихватив еще двух сотрудников, во главе с Цветковым, уже в сумерках вернулась назад, к подозрительной даче.
Садясь в машину, Светлана весело спросила:
— Куда же мы с вами поедем?
— Увидите, увидите, — озабоченно ответил Павел Иванович, заводя мотор и излишне поспешно, рывком трогая машину с места. — Думаю, что не ошибусь. Я ведь приезжий и Москву знаю неважно. А вы?
— Тоже не очень, — призналась Светлана. — Ну, центр знаю, конечно.
Первое время, пока машина плутала по улицам, Светлана с любопытством оглядывалась и наслаждалась ездой. Павел Иванович изо всех сил старался занять ее разговором: он надеялся, что его спутница не заметит, как они выедут из города.
Но вскоре девушка начала проявлять нетерпение.
— Как мы долго едем! — сказала она. — Мне не терпится посмотреть на портсигар. Вы не представляете, как мы все волнуемся.
— Что вы! Еще как представляю! Я и сам, признаться, волнуюсь.
Да, он волновался, и не на шутку. Еще бы! Его в трепет бросало при мысли, что произойдет там, на даче, где его ждет Сердюк. Подумать только: оказаться замешанным в такое жуткое дело! И потом… потом ему было жаль эту девушку. Впрочем, неизвестно, чего было больше, страха или жалости. Пожалуй, страха… Нет, нет, план безумный. Только такой старый идиот, как он, мог согласиться на такое, и… и только такой отпетый бандит, как этот Антонов, мог такое придумать. Но что же делать, что делать?.. Они ведь едут туда уже! И не ехать нельзя. Павел Иванович должен сегодня передать дальше этот портсигар. Он уже дал слово. Что-то надо придумать. Но что, что?..
И он все кружил, кружил по улицам, не зная, на что решиться.
Впрочем… Впрочем, кажется, можно что-то придумать… У Павла Ивановича мелькнула неплохая мысль. Да, да, это, пожалуй, единственный выход… А когда Светлана заметила, что они очень долго едут, Павел Иванович окончательно решился. И машина уже уверенно свернула на Кутузовский проспект.
Когда они проезжали бывшее Кунцево, Светлана спросила:
— Что это за шоссе?
— Кажется, Ленинградское, — неуверенно ответил Павел Иванович.
Светлана засмеялась.
— Что вы! Ленинградское я знаю. Это по улице Горького надо ехать. А это… я даже не заметила, как мы на него попали.
— Да, да! — сделал вид, что вспомнил, Павел Иванович. — Это Киевское.
— А-а…
«Только женщине можно так заморочить голову, — подумал Павел Иванович. — Ведь кругом указатели». Он поспешно отвлек Светлану разговором. И, уже внутренне успокоившись, принялся шутить, рассказывать какую-то забавную историю.
Светлана смеялась и с симпатией поглядывала на своего спутника. «Очень милый и порядочный человек», — подумала она.
Но когда кончился город и по сторонам шоссе потянулись поля и перелески, девушка впервые с тревогой спросила:
— Мы, кажется, едем на дачу?
— Что вы! Какая там дача! — успокоил ее Павел Иванович. — Вон, видите строение? Там он и живет. Только чуть свернуть в сторону придется.
— Все-таки он далеко живет.
— Да. И вообще, признаться, мне совсем не хотелось с ним связываться. Если бы не этот портсигар…
— Вы совершенно правы! — горячо откликнулась Светлана. — О, из-за него я бы на край света поехала!
— Вот видите! А я вас везу гораздо ближе.
«А мог бы и на тот свет», — с содроганием подумал он.
— И вообще, это препротивная личность, — добавил, помолчав, Павел Иванович. — Я с ним совершенно случайно познакомился. А вас так и знакомить не хочу.
— Но как же…
— А вот увидите, — Павел Иванович даже улыбнулся: ему все больше нравился придуманный им план.
Машина свернула с шоссе. Потом потянулись дачи. Большинство из них выглядели нежилыми: окна были заколочены или закрыты ставнями, нерасчищенные дорожки заросли травой или были завалены темными грудами прошлогодней листвы.
Наконец машина остановилась перед низкой дощатой изгородью. Павел Иванович вылез, кряхтя, распахнул перекосившиеся за зиму створки ворот, и машина осторожно въехала на участок.
Дача казалась пустой. Никто не вышел навстречу приезжим. И от угрюмого запустения и непонятной, казалось, даже недружелюбной тишины Светлане вдруг стало страшно. Она впервые пожалела, что согласилась на эту поездку. Но лишь на миг. «Вот еще! — подумала она. — Трусиха несчастная. Что может быть в конце концов?»
