– Вроде сантехникой торгует. Они с Русланом вместе когда то работали.
– Где?
– Извините, – виновато развел руками Фаррух, – не спросил.
– Да, разведчик из тебя неважнецкий. Но все равно, я сразу понял, что ты парень неплохой. Правильный. Возвращайся на рынок и жди звонка. Мне через парк ближе.
Не простившись, старший оперуполномоченный свернул на аллею, ведущую в сторону Суворовского проспекта, где возвышалось здание Управления милиции, переехавшее из знаменитого Большого дома, оккупированного нынче одними чекистами.
Фаррух постоял немного, глядя ему вслед, затем довольно потер руками, прошептал неродное, английское «Йес» и вернулся к машине.
Погода улучшалась.
***
Павел Григорьевич не сразу вернулся в Управу, по пути завернул в кафе «911» и угостился обедом. Заведение, разумеется, носило другое название, но в среде сотрудников Главка именовалось не иначе как «Служба спасения» или «911». Именно здесь можно было спастись от сушняка, иногда мучавшего по утрам некоторых из упомянутых сотрудников. Кафе открывало двери аж в девять утра, за полчаса до сходок у руководства. Иногда в это время здесь случался аншлаг, особенно после выходных или праздников. Поэтому хозяин «Службы спасения» предоставлял бойцам незримого фронта крупную скидку как постоянным клиентам и просто хорошим людям, к которым всегда можно обратиться за подмогой в случае возникновения нестандартных ситуаций. Точнее, они предложили обращаться сами. А отказать хозяин не рискнул.
«Надо же, как удачно все получилось, – думал старший оперуполномоченный, поглощая ромштекс, – я на этого узбека и не рассчитывал. Так, взял на понт с этим ножом, а он и поверил».
Дело в том, что Павел Григорьевич подсунул кулинару устаревший кодекс, и что за ношения ножа теперь грозит только штраф, тот даже не подозревал. Да и вряд ли этот нож эксперты признали бы холодным оружием. Как-то раз они признали действующий пулемет «Максим» предметом хозяйственно-бытового назначения, а вовсе не тем, чем он является на самом деле. Пулемет изъяли в загородном доме одного видного предпринимателя. Тот любил, выставив его в окошко второго этажа, охотится на ворон, подбивая их на лету длинными очередями.
«Теперь вопрос, – продолжал размышлять Павел Григорьевич, перейдя к кофе, – стоит ли докладывать руководству или лучше отличиться самому? А то ведь потом все заслуги шеф присвоит себе, а про сотрудника, добывшего ценную информацию, никто и не вспомнит, оставив без поощрения. К тому же надо завоевывать авторитет в отделе, дабы не считали, что напрасно жую оперативный ромштекс».
Павел Григорьевич служил в Управе второй месяц, до этого полгода отработав в районе. Срок вполне подходящий, чтобы пойти на повышение в Главк. И теперь необходимо доказать, что с повышением не погорячились, что он умеет грамотно работать, а не только писать всякие справки. А то начальник каждое утро пилит – где информация, где информация? Когда будут реальные результаты?
А информация крайне заманчивая, если узбек его не разводит. Но не похоже, чтобы разводил… Некоему человеку срочно понадобилось оружие. Подразумевается, что он собирается из него стрелять. И не просто по воронам.
Стало быть, говоря на оперском языке, человека надо работать. Глядишь, это и, правда, киллер. А повязать киллера с поличным – редкая удача, авторитет подскочит на пять пунктов вверх… Пресса, телевидение, автографы…
На днях Витек, точнее Виктор Романович – сосед по кабинету – рассказывал, как однажды вычислил убийцу по брошенному на месте преступления автомату. Автомат был модернизирован, а подобной модернизацией в городе занимался только один ухарь. Чтобы и дальше имел возможность модернизировать, ухарь честно прошептал, кому продал автомат…
Пожалуй, стоит посоветоваться с Витьком, а начальству пока не докладывать. Он опер опытный, второй год в Управе, а в ментуру вообще еще до перестройки пришел. Пороху понюхал. Плохого не посоветует.
Разобравшись с кофе, Павел Григорьевич прижал чашкой пару десятирублевых купюр, и, не дожидаясь, пока принесут сдачу, покинул «Службу спасения».
Опытный Виктор Романович находился на рабочем месте, подшивая отчеты о проведении операции «Арсенал», пришедшие из райотделов. Райотделы отчитывались вяло, приходилось по несколько раз в день звонить местным начальникам и угрожать расправой и проверками.
Выслушав молодого коллегу, Виктор Романович сам задал вопрос.
– И как ты бы поступил?
– Ну, если по-простому, – деловито начал Павел Григорьевич, – можно продать ствол и тут же ласты орлу закрутить.
– Интересно, и чей же ствол ты собираешься продавать?
– Да вон, в оружейке возьмем под расписку, – простодушно ответил новобранец Главка, – или свой «Макарыч».
– И как это будет выглядеть в суде? – по-наставнически улыбаясь, спросил Виктор Романович, – оперуполномоченный предложил на продажу свой собственный пистолет и задержал покупателя. С таким же успехом можно дать объявление о продаже наркоты, а потом ловить всех отозвавшихся. Не прокатит. Провокация, мой юный друг, провокация… Сядем все.
Павел Григорьевич растерянно уставился на старшего товарища.
– Кажется, у тебя есть второй, более сложный вариант, – напомнил тот.
– Да… Можно продать ствол и сесть человеку на хвост. Пару дней походить и посмотреть, кого он валить собирается.
– С точки зрения теории, предложение более разумное, нежели первое. Но практика… Кто за ним ходить будет? Специально обученных людей не дадут, на них запись на месяц вперед, а мы на своих двоих долго не находим. Либо нас срисуют, либо мы их потеряем. Поверь мне, доказано на практике.
– И чего ж делать? – окончательно расстроился Павел Григорьевич, предчувствуя, что все труды уйдут коту под хвост, авторитет не поднимется, а телевидение не приедет.
– Ладно, так и быть, помогу. Практически безвозмездно. Полянка в «Службе спасения» не в счет.
– Без вопросов.
Виктор Романович поднялся из-за стола, размял уставшую от писанины руку и подошел к старому дивану, обитому черным потрескавшимся дерматином. Подняв сидение, он извлек толстый рулон. Это была трехметровая карта бывшего СССР, года-то украшавшая стену кабинета еще в старом Большом доме. Развернув карту, оперативник достал из нее древнюю трехлинейку имени Мосина времен первой мировой, с украшением на прикладе в виде семи зазубрин, свидетельствующих, что минимум семеро несчастных пали замертво от ее пуль.
Несмотря на почтенный возраст, винтовка была в хорошем состоянии, даже в смазке. Тут же, в рулоне, в небольшой металлической коробочке из-под индийского чая со слонами хранились десятка два патронов.
Виктор Романович передернул затвор, лихо вскинул винтовку к плечу и прицелился в окно, выходившее прямо на Смольный.
– По врагам революции залпом – огонь!
Звонко щелкнул курок.
– Отличная вещь, – погладил приклад оперативник, – сноса нет. Кабана валит наповал.
– Откуда она у тебя?
– Дедок один принес. Помнишь, по городу клич бросили, чтоб народ бесхозное оружие сдавал? Даже деньги предлагали. По сотне за единицу.
– Помню. Нам в отдел тоже приносили. Один умалишенный археолог штук пять противотанковых мин в рюкзаке приволок. Откопал в Синявино. Весь отдел чуть не разнес.
– Вот и дедок сдал. Прямо сюда притащил. Якобы, от папаши героического осталась. Басмача, наверное. Дедок одинокий, боялся, что после смерти винтарь к плохим людям попадет, и решил отдать хорошим. То есть – нам. Никаких документов на игрушку, конечно не имелось. А я тогда как раз дежурил. Принял, протокол составил, стольник деду вручил и предложил поискать дома еще чего-нибудь полезное. Сначала хотел шефу доложить, а потом прикинул – вещь отличная, патроны есть, на охоту можно ходить, да и вообще всегда пригодится по нынешним временам. Где ты такую прелесть за сто рублей купишь? Протокол порвал, винтовочку в диван спрятал. Держи, – Виктор Романович протянул оружие соратнику по борьбе.
Тот принял дар, тоже прицелился в окошко, затем повесил на плечо.
– А зачем она мне?
– Не тормози… Она нигде не числится, можно смело продавать.
– По-настоящему?
– Опять тормозишь… Гляди, колодки тормозные сносишь раньше срока. Конечно, по-настоящему! Объясняю на пальчиках, – Виктор Романович растопырил пятерню, словно павлин хвост, – забиваешь стрелу, встречаешься с этим продавцом, впариваешь винтарь, а через метров двести я его торможу, якобы случайно. Все, кайло в руки он уже заработал. Тебя он не знает, поэтому пускай что хочет, то и грузит. А дальше я буду с ним работать. И кто он такой посмотрю, и зачем ему волына, поинтересуюсь. С пристрастием. Никуда не денется, скажет. Правда, тебе до конца комбинации придется посидеть в другом кабинете или взять больничный. Засветишься перед ним здесь, все – явки провалены.
