— Я и сама задавалась этим вопросом, наблюдая, с каким необычайным усердием он занимается. Даже в дождь, в непогоду он не пропускал уроков. За полгода он сделал замечательные успехи. Однажды я спросила, зачем ему это, но он не ответил… И вот недавно он попросил сделать перерыв. И с тех пор не появлялся. Мне было неудобно напоминать ему — еще подумает: набиваюсь! Но я и в мыслях не держала, что его могли убить… — Сатико горестно вздохнула.
— И все же почему он с таким усердием изучал язык глухонемых? — задумчиво повторил Котаки.
Достаточно узнать причину — и станет ясно, зачем Ёсио посещал китайскую харчевню, думал он.
— Вы считаете, что таким путем можно напасть на след убийцы вашего сына? — спросила Сатико.
— Этого я утверждать не могу, но мне кажется: узнав, ради чего он изучал язык жестов, мы приблизимся к разгадке, почему Ёсио оказался в том темном переулке, где полно притонов, о которых вы и представления не имеете.
Сатико неожиданно отвернулась, будто хотела что-то скрыть от Котаки. Да она, кажется, знает значительно больше, чем говорит, подумал он.
— Госпожа учительница, — заговорил Котаки. — Прошу вас, вспомните: не упустили ли вы какой-либо мелочи?
Сатико молча отхлебнула глоток холодного чая с лимоном, и в этот момент Котаки заметил, как ее бледное лицо слегка порозовело.
— Однажды Ёсио позабыл у меня свой блокнот, — тихо заговорила она. — Когда он ушел, я стала его перелистывать и нашла между страницами клочок бумаги с написанными на нем стихами…
— Стихами? О чем?
— Чудесное стихотворение. Оно у меня дома — я его завтра вам пришлю.
В тот момент Котаки как-то не задумался, почему Сатико не вернула стихотворение Ёсио, а оставила его у себя.
На следующий день Котаки получил с нарочным письмо. Он торопливо вскрыл конверт — оттуда выпал листок бумаги с несколькими строчками.
Сидит, пригорюнясь, она у окна,
Молча на горы глядит.
Горы без слов понимают ее —
Наверно, они ей друзья.
Что хочет поведать горам она —
Печальный, безмолвный цветок,
Расцветший в вечерний, пасмурный час
В саду, у подножья гор Рокко?
Вот, оказывается, какие чувствительные стихи писал его несчастный сын, подумал Котаки.
Смысл их был ему ясен: Ёсио воспевал некую немую женщину — безмолвный цветок. Он представил себе, как Ёсио вышел на вечернюю прогулку и, прихрамывая, бредет по дороге вдоль горной цепи Рокко, освещаемый косыми лучами заходящего там вдали, за Кобе, солнца.
Днем Котаки позвонил Сатико в школу.
— Благодарю вас, теперь мне понятно, почему Ёсио брал у вас уроки. По-видимому, он познакомился с немой женщиной, полюбил ее и хотел научиться с ней разговаривать.
Сатико ответила не сразу. Ему даже показалось, что с той стороны провода до него донесся печальный вздох. Ах, вот оно что, подумал Котаки, не воспылала ли эта одинокая тридцатилетняя женщина такой любовью к его сыну? Не потому ли она сохранила у себя стихотворение Ёсио? Должно быть, читая его, Сатико представляла себя на месте немой женщины, которой оно было посвящено. По-видимому, она догадалась о причине занятий Ёсио в тот самый момент, когда прочитала стихотворение.
— А вы не помните: не проживал ли кто-либо из ваших выпускниц в Окамото, Асия или поблизости от этих мест?
— Я догадалась, что вы об этом спросите, и вчера проверила. Таких двое — Нобуко Исигаки из Асия и Риэко Саэгуса из Мори. Обе окончили школу глухонемых пару лет тому назад.
— Премного благодарен. — Котаки был тронут до глубины души.
— Да снизойдет покой на душу усопшего Ёсио, — прошептала Са-тико и повесила трубку.
В тот же вечер Котаки решил нанести визит Риэко. Он проверил по телефонному справочнику: по этому адресу значился Юити Саэгуса, директор компании. Наверно, отец Риэко, решил Котаки.
Когда он подошел к большому дому, окруженному высокой оградой, было уже пять. Дом стоял фасадом к морю, позади высились горы.
Тропинка вдоль живой изгороди оказалась довольно крутой. Откуда-то доносился запах цветущих кустов османтуса — признак глубокой осени.
Сделав несколько десятков шагов, Котаки остановился под окном и замер: в точности как в стихотворении Ёсио, у окна сидела девушка, сразу же заметившая Котаки. Тонкие черты лица и белая кожа вызывали в памяти женщин с картин Лорансана.
Котаки решил не обращаться к родителям Риэко с просьбой о встрече, опасаясь, что они откажут. Он пришел к ее дому, рассчитывая на случай, который поможет с ней повидаться.
Как далеко зашли их отношения? Он не думал, что дело дошло до интимной связи, и хотел лишь выяснить, насколько они были духовно близки друг другу.
Скользнув по Котаки безразличным взглядом, Риэко собралась было отвернуться, но в этот момент он сделал пару шагов, нарочито приволакивая ногу, как это делал Ёсио.
Риэко побледнела и, наполовину высунувшись из окна, с изумлением уставилась на Котаки.
Он сделал успокаивающий жест, поспешно вытащил листок бумаги и дал понять, что хочет с ней поговорить.
Риэко мгновенно исчезла из окна, а Котаки прошел вдоль изгороди чуть дальше и остановился в зарослях кустарника. Вскоре он увидел Риэко. Она поднималась по тропинке, не сводя с него глаз. На ней была коричневая юбка и белая кофта.
Внешне Риэко совершенно не походила на немую. Когда она приблизилась, Котаки невольно склонил голову. Если бы Ёсио сказал, что собирается жениться на этой девушке, он, не колеблясь, дал бы свое отцовское благословение, подумал Котаки.
— Я отец Ёсио, — медленно произнес он.
По движению губ, по выражению лица Котаки она, видимо, поняла смысл сказанного. На ее глазах выступили слезы.
Котаки протянул ей бумагу и карандаш, но Риэко достала из кармана кофты красную авторучку с блокнотом, быстро написала несколько строк и протянула ему блокнот.
«Что с Ёсио? Он заболел? Когда мы с ним долго не видимся, я просто становлюсь сама не своя», — прочитал Котаки.
«Прежде, чем ответить Вам, позвольте спросить: как Вы познакомились с Ёсио?»
Риэко огляделась по сторонам, потом поманила Котаки пальцем, и они стали подниматься по тропинке, которая привела их в сосновую рощу. По-видимому, именно здесь она встречалась с Ёсио.
«Он часто гулял по тропинке, когда я сидела у окна и любовалась горами. Однажды он оступился, упал и никак не мог встать. Я испугалась и выбежала, чтобы помочь. Так мы познакомились. Я полюбила его, он — меня. Скорее скажите, что с ним случилось».
«Ёсио умер», — написал Котаки.
Прочитав, Риэко смертельно побледнела, листок бумаги выпал из ее рук. Неожиданно она широко раскрыла рот и исторгла из себя непонятные звуки, напоминавшие то ли рьщания, то ли вой раненого зверя. Видимо позабыв, что немая, она силилась что-то сказать. Потом покачала головой, сложила руки ладонями вместе и с мольбой поглядела на Котаки. Должно быть, не поверила, решила, что он нарочно так написал, чтобы она забыла о Ёсио.
Не в силах видеть страдания девушки, Котаки закрыл глаза и тихо произнес:
— Я вас не обманываю — Ёсио погиб. Я пришел сюда, чтобы сообщить вам об этом. — У него на глазах выступили слезы и потекли по щекам.
Увидев слезы, Риэко наконец поверила, что Ёсио мертв, и в тот же миг лишилась чувств.
Котаки испуганно приподнял ее за плечи. Вскоре она пришла в себя, но лицо оставалось бледным, как у покойника.
Случайный прохожий остановился невдалеке, с любопытством поглядел в их сторону и продолжил свой путь. Увидев Риэко, поддерживаемую Котаки, он, должно быть, решил, что присутствует при любовной сцене. Котаки подождал, пока девушка придет в себя, и написал:
«Ёсио убит. Его убили в одном из районов Кобе, пользующемся дурной репутацией. Это случилось поблизости от китайской харчевни, которую посещают легкомысленные немые женщины. Я разыскиваю преступника, убившего Ёсио. Скажите, вы знали, с какой целью Ёсио посещал эту харчевню?»
Губы Риэко задрожали, в широко раскрытых глазах появилось невыразимое страдание.
Она поглядела на Котаки, словно хотела что-то ему сказать, потом опустила голову и тихо пошла прочь. По ее реакции Котаки догадался, что Риэко знала о причинах посещения Ёсио этой харчевни, но не решился остановить ее и продолжить расспросы.
С той поры Котаки ежедневно приходил к дому Риэко, надеясь снова повидаться с ней. Вечера он проводил в китайской харчевне. Однажды ему удалось поговорить с официанткой, у которой была родинка на щеке. Вот что она ему рассказала:
— Как вы и сами изволили заметить, у нас столько бывает гостей, что не передохнуть. Особенно их прибавилось, когда появились немые женщины. Бывают странные гости — оно и понятно, ведь и сама харчевня необычная. Приходят к нам и женщины из благородных семей, известные артисты. Как правило, они сидят в темных очках — сразу и не узнаешь. Но наши официантки народ дошлый — и пяти минут не пройдет, а уже говорят: глядите — это такой-то. А в общем, мечемся мы как сумасшедшие — только успевай принимать заказы. Где уж тут обращать внимание на какого-то студента. Но этого я запомнила, потому что он показался мне чужаком в нашем заведении.
