– Не факт, – глубокомысленно произнесла Елена. – Кто-то непременно проявился бы за эти годы. Хотя бы требуя алименты. Кто-нибудь требовал?
– Нет, пока никто, – упавшим голосом произнесла Ирина и получила в ответ крепкое рукопожатие подруги. Дескать, все прекрасно, жизнь хороша и семье Турецких не грозит умереть с голоду, выплачивая многочисленным побочным детишкам алименты.
Ирина маялась тяжелыми мыслями, которые не давали ей уснуть, а Сашка рядышком всхрапывал сном здорового человека с чистой совестью. К утру несчастная, сомневающаяся жена сумела себя убедить в том, что Сашка все равно любит и ее, и Ниночку. Но пускай искупит свою вину. Может, тогда она его и простит.
– Доброе утро, – произнес, улыбаясь, виновник ее бессонной ночи, едва разлепив глаза. Все-таки улыбка у него была замечательная.
Он потянулся к ней с поцелуем, но Ирка отстранила его лицо рукой.
– Шурик, я не спала всю ночь. Все думала, думала… Я же люблю тебя до сих пор. Хоть и кровушки ты моей попил за эти годы…
При этих словах на лице мужа появилась виноватая улыбка, и он опять потянулся к ней, чтобы обнять, но Ира была непреклонна и мягким движением руки отстранила его.
– Ты знаешь… Все, что ты мне рассказал, похоже на правду. Но ты не представляешь, как я настрадалась, как измучилась за эту ночь. В общем, я тебе поверю и прощу, если ты найдешь этого человека, Валентина. Живого или…
– Или?.. – Саша горько усмехнулся. – Ты хочешь сказать – на щите или со щитом?
– Именно это я и хочу сказать, – твердо ответила Ирина. – Мне трудно поверить тебе, но я стараюсь. И только ты можешь рассеять мои сомнения и тревогу, только ты можешь помочь мне опять поверить тебе. И я жду тебя со щитом.
– Ирка, ты столько драматизма вкладываешь в эти слова! Прямо какой-то марш «Прощание славянки» получается. Правда, как музыканта я тебя понимаю. – Турецкий невесело посмотрел в грустное непреклонное лицо жены.
– Нет, прощение славянки, – поправила его Ирина. – И ты его получишь, если очень постараешься.
Когда после завтрака Турецкий стал собираться на работу и загремел ключами, открывая дверь, Ирина не вышла его проводить. И прощального поцелуя и подбадривающей улыбки, которой она обычно одаривала его, провожая на работу, он не получил. Дело становилось серьезным.
Невеселые мысли бродили в голове, и не радовало ни солнышко, ни теплое утро, ни красивые девушки, коими так богат славный город Москва. Если Ирка упрется, то не успокоится, пока своего не добьется. Но и он тоже – не срываться же на Северный Кавказ выполнять поручение своей жены! Хотя, по большому счету, в розыске капитана Куликова было заинтересовано множество лиц. Дело переставало быть приватным. Соня слезно умоляла найти своего возлюбленного, Ирка требовала найти капитана из своих соображений, но восстановить честь пропавшего офицера в глазах его боевых товарищей было куда важнее. Турецкий призадумался. И в стенах Генпрокуратуры, занимаясь множеством необходимых дел, время от времени мысленно возвращался к новой задаче. Среди дня, решив перекусить, он направился в буфет. И только поставил поднос с гороховым супом и купатами на столик в укромном уголке, увидел, как к нему направляется со своим подносом Виктор Солонин. Когда-то он стажировался в Международном антитеррористическом центре, в Германии, в Гармиш-Партенкирхене, где располагалась эта секретная школа и где одно время преподавал Турецкий. А потом они вместе участвовали в операциях. А ныне Витя, как слышал Турецкий, уже поднялся до помощника министра внутренних дел.
Встреча была сколь неожиданной, столь и радостной. Нечасто им приходилось встречаться, поэтому разговор после энергичных приветствий плавно перешел на профессиональную тему.
– Давно не виделись, смотрю, раздобрел даже малость, – оглядел его Турецкий с улыбкой. – Чем сейчас занимаешься?
– В данный момент приступаю к трапезе, – рассмеялся Солонин, – а через три часа уже буду в пути.
– И куда путь держишь, если не секрет?
– Какие секреты от тебя, Александр Борисович? В Ингушетию лечу, в служебную командировку. Дела там серьезные предстоят.
Турецкий сделал охотничью стойку.
– На ловца и зверь бежит! – радостно воскликнул он. – Виктор, то есть господин полковник, не в службу, а в дружбу, помоги в одном деле разобраться.
– Всегда пожалуйста, господин госсоветник, – пошутил Солонин, – если территориально это дело попадает в зону моего маршрута.
– Попадает, попадает, – заверил его Турецкий. – Ты же в Назрани будешь?
И кратко описал суть дела, порекомендовав заодно гостиницу «Заря» как надежную и вполне комфортную. По тамошним меркам.
– Кстати, знаешь, как имя Соня переводится с ингушского? – решил просветить он своего старого товарища. – «Одинокая». Вот она, бедняжка, в одиночестве и дожидается своего капитана, уже все слезы выплакала. Знаешь, какая красавица была? Глаз не отвести! А теперь от переживаний постарела, я ее даже не сразу узнал. Попытайся разузнать. Чем черт не шутит, вдруг тебе удастся то, что другим не удалось? Ты парень башковитый, я тебя всегда выделял.
Солонин заулыбался по поводу столь неприкрытой лести, но честно пообещал сделать все, что будет от него зависеть.
Командировка, или Ближний бой на закрытой местности
В Назрани было жарко и пыльно. Прощайте, милые сердцу прохладные московские утренние часы! Уже в десять часов утра ртутный столбик на градуснике назранского МВД показывал двадцать пять градусов. Солонин недовольно поморщился. Это что же можно ожидать днем? Жару он не выносил, поскольку юность свою провел в северных широтах, поэтому ощущение, как тело в жару начинает плавиться, истекая струйками пота, ненавидел. Эх, была бы возможность не вылезать весь день из прохладной горной речки! Или хотя бы три раза в день принимать душ! Или, на крайний случай, разрешалось при его звании ходить в шортах и майке-борцовке! Но – увы! По уставу он должен париться весь день в форме, демонстрируя местным военным властям погоны полковника внутренней службы.
Еще накануне вечером, получая ключ от номера небольшой гостиницы «Заря», он вычислил среди малочисленного гостиничного коллектива Соню Салтанову. И как только разложил в номере свой скромный скарб, отправился к ней знакомиться. Соня из холла гостиницы уже переместилась в свой маленький кабинетик и Солонина встретила со сдержанным любопытством. Он тоже смотрел на нее с интересом. Действительно красивая, но на лице застыло выражение горестного недоумения. Хотя оно вполне сочеталось с решительностью и некоторой властностью, свойственной людям, обладающим мало-мальской властью. Солонин представился, пожал ее изящную ручку, неожиданно горячую и сухую. Администратор вежливо поинтересовалась, сколько он предполагает провести времени в их замечательном городе, и, казалось, слегка была удивлена его визитом в ее кабинет. Но как только Солонин сослался на Турецкого, Соня мгновенно преобразилась. Печать официальности тотчас же исчезла с ее лица, глаза вспыхнули надеждой, и она как-то сразу похорошела. Он понял, что ей вовсе не под пятьдесят, как он решил в первый момент, а по крайней мере лет на пятнадцать меньше.
– Удобно ли нам поговорить здесь или лучше выйти на воздух? – поинтересовался он, не зная, в какой степени нужно соблюдать конспирацию.
– Мы можем поговорить здесь. – Она взглянула на часы. – Рабочий день закончился, весь персонал, кроме дежурной по этажу, уже ушел.
– Тогда расскажите мне поподробнее все, что вам известно о последнем дне, когда Куликова видели еще в бою. Возможно, по вашим наблюдениям, вы замечали в последнее время что-нибудь необычное в его поведении? Очень важна каждая деталь, даже если она вам кажется незначительной.
Он внимательно слушал ее, делая короткие записи в своем блокноте, задавал вопросы. Соня честно пыталась вспомнить каждую мелочь. Было видно, что она прилагает большие усилия, чтобы попытаться восстановить картину последних встреч с Куликовым. Исписав две страницы, немного разочарованный скудостью информации, Солонин попрощался с Соней и пообещал, что постарается выяснить все возможное. Пускай она не теряет надежды.
– Я только надеждой и живу, – тихо проговорила она и отвернулась к окну. В глазах ее стояли слезы.
В номере Виктор Солонин перечитал свои записи. Никаких зацепок, которые могли бы подсказать тайну исчезновения Куликова, не было. Что ж, нужно встретиться с кем-нибудь из роты Куликова, кто был рядом с ним во время боя с боевиками. С этими мыслями он наконец смог принять душ и крепко уснул.
Кабинет Асланбека Ошаева очень напоминал кабинет Солонина в его родном ведомстве. Такой же книжный шкаф, заполненный юридической литературой и толстыми папками, такой же письменный стол с полированной столешницей. Только вместо обычного стула – чуть ли не царский трон с высокой резной спинкой и удобными подлокотниками. Заметив взгляд московского коллеги, Асланбек усмехнулся:
