– Бенхова знала их?
– Кого? Бандитов? Ты с ума сошел… Она знает инженера. Говорила, что он порядочный парень, только большой бабник. Наверняка, мол, взял эту девушку в дом с определенной целью. А я сказала: «Не выдумывай глупостей, пани Янина, и не сплетничай…» – Она вдруг оборвала себя: – Ты очень бледный.
– Тебе кажется.
– Пойдем. У меня сегодня были билеты в Студенческий театр сатиры.
– Почему отказалась?
– Почему? – Она смяла салфетку и бросила в пепельницу. – Я боялась за тебя. Не знала, где ты. Ничего ты не понимаешь…
Кортель расплатился. Когда они вышли на улицу, он вдруг почувствовал усталость. Сказывалась бессонная ночь. Ботинки у него промокли, хорошо бы их скинуть, выпить стакан горячего чая, немного подремать и уж потом поужинать…
– Стар я… – хотел сказать он про себя, но получилось вслух.
– Снова ты о том же! – взорвалась Бася. – Говоришь так, как будто оберегаешься от меня. Мне ничего от тебя не нужно. Приходишь, когда тебе надо, и уходишь, когда захочешь. Я тоже…
– Но, Бася…
– Бася, Бася… Мы с тобой оба свободны. Помнишь, что я тебе сказала в тот день, когда ты пришел ко мне в первый раз? «Мы встретились в поезде, и это тот поезд, из которого ты волен выйти в любое время. Я тоже…»
– Ты не так меня поняла.
– Может, и не так. Ты же никогда мне ничего о себе не рассказываешь. Исчезаешь по целым дням и даже не позвонишь. С женой тоже так поступал?
Кортель не любил, когда она говорила о его жене. Прошло уже десять лет, а он никак не мог привыкнуть к тому, что ее нет. Он молчал.
– Поймаем такси, – сказала Бася. – Не идти же пешком на Мокотов. – Она жила на Мокотове. – Была бы своя машина… Хотя бы «трабант». Я могла бы купить в рассрочку…
– Не сердись. – Кортель остановился. – Я пойду к себе.
– Как хочешь, – спокойно сказала она.
У края шоссе затормозила черная «Волга».
– Не провожай меня. До свиданья.
Он остался один. Дом был рядом, Кортель жил на улице Коперника. Почему он не попросил ее пойти к нему? Чего боялся?
Кортель не любил эту улицу, как и свою холостяцкую квартиру. Когда Мария была жива, они занимали двухкомнатную квартиру на Мокотове. Это был старый, просторный – 68 квадратных метров – дом, но после ее смерти он не мог там оставаться и принял первое попавшееся предложение.
Теперь он жил в длинной узкой комнатке, половину которой занимала тахта, так что письменный стол не помещался. Кортель заменил его низким небольшим столиком, за которым он и обедал и работал. Перед окном мерцал неон нового обувного магазина. Кортель чувствовал себя в этой квартире как в гостинице, поэтому никогда ему не приходила в голову мысль, что надо бы обновить мебель. «Ты отшельник, – иронизировал Беганьский, – а я не выношу отшельников. Да им и не место в милиции». – «Это почему же?» – спрашивал Кортель. «Потому что мы имеем дело с нормальными людьми, а не с монахами»..
Кортель включил свет, постелил постель, ужинать уже не хотелось. Он быстро заснул, но через несколько минут, по крайней мере так ему показалось, его разбудил телефон.
– Наконец-то! – услышал он голос Беганьского. – Твой шеф сказал, что ты охотишься в окрестностях Тлуща.
– Охотился…
– Не на героя ли тянешь? – В голосе Беганьского звучала нескрываемая насмешка. – В следующий раз помни, что рисковать жизнью из-за каких-то карманников… У нас же техника!
– Перестань!
– Хорошо, хорошо… Будет время, забегай завтра ко мне.
– Что-нибудь новое? – С Кортеля окончательно сошел сон. – В деле прожекторов…
Беганьский расхохотался:
– Идефикс. Я просто хочу тебя видеть. А по делу прожекторов тоже кое-что найдется.
– Новый случай?
– Нет. Нашелся тип, который якобы опознал погибшего под поездом. По крайней мере, ему кажется, что он узнал того на фотографии.
– Я приеду.
– Отлично! И пропустим по рюмочке…
За окном светил неон. Засыпая, Кортель увидел экспресс Варшава – Щецин п себя у открытого окна… Миновали Пилу, на лугах лежал туман, а когда подъехали к опушке леса, ударили фары прожекторов и окружили паровоз мерцающим блеском…
Показания давал Леон Мичинский по кличке Циклон или еще более нежно – Атомик. Шрам на его лице закрывала щетина, под глазами были мешки, губы опухли. Он с жадностью смотрел на сигареты Кортеля.
– Сейчас покуришь… – сказал инспектор.
– Я все скажу…
– Разумеется. Только все по порядку. Кто ударил? – У меня не было оружия.
– Вот как?…
– Милиционера в Шевнице… действительно я… – Циклон будто бы весь сжался. – Тадека тоже убрал бы… Но не хотел его обидеть. Я не пригоден к жизни, пан капитан… – Он вымученно вздохнул.
– Не философствуйте, Циклон.
По щекам Мичинского потекли слезы. Он вытер их рукавом и, не спрашивая разрешения, взял сигарету.
– Только без истерики.
– Таким, как я, хуже всех. Всегда куда-нибудь втянут.
– Не разыгрывайте невиновного. Милиционера в Шевнице ударили тем же самым ломом, которым убили девушку на даче.
– Я не убивал! – Циклон снова вытер рукавом глава. – Я даже не входил в эту проклятую комнату… Услышал крик, когда стоял еще на ступеньках. Клянусь!.. Пан инспектор знает меня. Я никогда никого не убивал.
– Сваливаете на Тадека?
– Нет, пан инспектор, Тадек стоял в двух шагах от меня. Там был Болек…
– Какой еще Болек?
– Новенький. Он подвернулся нам в «Полонии». Зеленый еще… И кто бы мог подумать?…
«А неплохой из него актер», – отметил про себя Кортель.
– Давайте сначала, Циклон.
– Клянусь богом, когда вышел, решил жить честно… Хотел завязать: со мной обошлись так строго, пан инспектор.
– Да, два годика схлопотали…
– Два года, пан капитан, за кражу пачки сигарет и двух бутылок вина…
– За взлом магазина, – уточнил Кортель.
– Какой там взлом? Разбили стекло по пьяному делу. А когда я вышел, негде жить было. Пан капитан знает: ни отца, ни матери.
– Знаю.
– Кто меня возьмет на работу…
– Не завирайтесь, Мичинский. Вы же никуда не обращались.
– Меня приютила Золотая Аня. И тут же нашлись дружки… «Не будь фрайером», – сказали. А тут эта водка…
– Какой младенец!
– Все из-за водки, пан капитан! Думал, что уеду из Варшавы туда, где меня никто не знает, но для этого нужны деньги. Человек хочет жить! – Мичинский с тоской посмотрел в окно. – Сколько интересных вещей на свете, и все для других. И почему это так, пан капитан?
– Может, не будем философствовать?
– И Желтый Тадек как раз вышел… В один из вечеров Золотая Аня сказала, чтобы мы пришли в «Полонию». И привела с собой Болека. Приклеился где-то к ней на улице.
– Фамилия?
– Он не наш, пан капитан. После школьных экзаменов… Из университета его выгнали, в армию не взяли: очкарик, слабое зрение. Работал где-то фотографом, потом в частной мастерской, оттуда прогнали…
– Фамилия?
– Ладно, расколюсь, пан капитан. А почему и нет? – удивился он. – Мне все равно. Окольский его фамилия, Болеслав.
– Дальше.
– Ну, выпили, поехали в такси на Прагу.
– Кто угощал?
– Золотая Аня. Хотя я не люблю, когда она угощает, но было хорошее настроение.
– Хорошее настроение… – повторил Кортель.
– Да… – Циклон оживился. – Болек рассказывал разные истории. Об американских гангстерах. Он об этом все знает. Читает по-английски. Вот у них жизнь! Зарабатывают миллионы долларов, покупают шефов полиции, бронированные автомобили… У нас ничего подобного даже по телевизору не увидишь…
– Да, хорошо живут, лучше некуда. Циклон сник.
– Потом мы встретились дня через два. Выпив, Болек сказал, что и сам бы попытался так, как они…
– Прекрасно, – сказал Кортель. – Оказывается, во всем виноват Болек.
– Ну, я не помню, кто предложил, но Болек сказал, что у него есть кое-что на примете. Речь шла об этом особняке, что на Каневской. Я и подумал, живем один раз…
– Подробнее.
– Мы приехали к Ане. У Желтого Тадека была бутылка, потом Болек сходил за другой.
– Вторую выпили тоже у Золотой Ани?
Циклон на мгновение, словно вспоминая, закрыл глаза.
– Но ее не было дома, пан капитан. Она ничего не знала.
– Так, дальше…
– Болек – голова! Все пронюхал. Сказал, что этот инженер…
– Ладынь?
– Может, – равнодушно подтвердил Циклон. – У меня нет памяти на фамилии. Пусть будет Ладынь, кажется, он что-то подобное говорил. Так вот, инженер должен ехать в Венгрию, а дом останется пустым. На следующий день утром Желтый Тадек и Болек осмотрели особняк. Сняли подробный план, так как Болек считал, что план обязательно надо иметь. Желтый Тадек еще посмеялся над этим. Болек хотел и ключи сделать, но Тадек решил, что мы войдем через окно.
– Расскажите подробнее, что произошло той ночью.
– Мы договорились встретиться в 8.30 на площади Инвалидов. – Циклон прищурился. – Я думал, что выпьем по рюмочке, там есть такая пивнушка, но Болек сказал, что нас никто не должен видеть вместе. Мы сели в сквере. Желтый Тадек предложил весь товар отвезти к Ане на Прагу, но я не согласился. Она об этом ничего не хотела знать.
