Ознакомительная версия.
– Он юрист, женат двадцать лет, трое детей – сын и две дочери.
– Ну вот, уже теплее. Враги у него были? Дети-наркоманы?
– А мне откуда знать?
– Оттуда, что в Игл-Крике живет меньше десяти тысяч человек, и Сэма только что убили. Это значит, что сейчас по городу гуляют самые разные слухи.
– Полицейские должны работать с фактами, а не со слухами.
– Узнаю чей-то поучающий голос – должно быть, Фортье?
Тэйлор кивнул.
– Забудь, что говорит Фортье. Полицейские работают не с фактами, а с информацией. Факты – это, конечно, прекрасно, но слухи могут быть не менее полезны.
Тэйлор немного подумал и покачал головой:
– Не слышал, чтобы у него были связи на стороне. Брак был крепкий. Дети тоже чисты. Им от десяти до пятнадцати лет, и они совершенно нормальные – ни наркотиков, ни арестов, ни ранних беременностей. Что касается работы, то Гэллоуэй занимался самым скучным аспектом права – разводы, наследства, собственность и все в таком духе. Он не в уголовной сфере работал, где можно было бы нажить кучу врагов.
– Ну, одного он все-таки нажил.
– Может, это было случайное убийство?
– Нет, не случайное. Совершивший это преступление человек – хорошо организованный серийный убийца. Он ничего не делает без причины.
– Разве не нужно убить хотя бы троих человек, чтобы получить статус серийного убийцы?
– Это мелочи. Поверь мне, он серийный убийца. Помнишь видео, которое пришло вместе с письмом? Я так понимаю, вы его проверили?
– Не я лично, но да, его смотрели подробно.
– И ничего не нашли?
– Ничего, – медленно покачал головой Тэйлор.
Я потер руки.
– Ладно, готов немного повеселиться? Лучше пристегнись.
– Что вы задумали? – подозрительно прищурился Тэйлор.
– И бортпроводнице скажи, чтобы пристегнулась.
– Вы же сами говорили, что ремни безопасности ничем не помогут.
– Я сказал, что они не помогут, если мы будем падать. Заверяю тебя – в ближайшее время мы точно падать не будем.
Я вскочил с сиденья и пошел в переднюю часть самолета. После 11 сентября пилоты пассажирских самолетов обязаны запирать дверь кабины. Но мы-то были не в пассажирском самолете, здесь правила были другие. Для богатых – свои законы. Я отрывисто постучал в дверь и вошел.
Пилоту было около шестидесяти, и по всему его виду было понятно, что он – бывший военный. Он оценивающе рассматривал меня, обернувшись через плечо и пытаясь понять, друг я или враг. Или сумасшедший.
– Чем могу вам помочь?
Я улыбнулся:
– Послушайте, не хочу показаться бесцеремонным, но, по сути, вы сейчас просто водитель шикарного такси. Согласны? Единственная разница в том, что водить такси в Нью-Йорке гораздо опаснее.
Он прищурился и заговорил более прохладно:
– Что конкретно вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что у вас в руках – самая лучшая игрушка для мальчиков. В ней веселья – на пятьдесят миллионов долларов, а вы летите так, будто везете группу пенсионеров на пляж во Флориду. Это же просто убийственно скучно.
Лицо пилота и все его тело расслабилось. Он понимающе улыбнулся.
– Да, сэр, бывает так, что становится несколько однообразно.
– Тогда почему бы до пункта нашего назначения нам не полететь так, как если бы это был ваш самолет?
– Я не могу этого сделать.
– Конечно, можете. Более того, готов поклясться, что каждый раз, когда вы садитесь за штурвал, вы мечтаете именно об этом. По сравнению с истребителем летать на этом самолете неимоверно скучно.
– Откуда вы знаете, что я управлял истребителем?
– Считайте, что у меня есть дар.
Я заговорщически улыбнулся. Пилот какое-то время смотрел на меня, а потом по его лицу медленно расплылась улыбка.
– Возвращайтесь в кресло, пристегнитесь и крикните мне, когда будете готовы.
Я бегом вернулся на место, пристегнулся и улыбнулся Тэйлору.
– Ты себе не представляешь, сколько раз я мечтал об этом, когда работал в ФБР.
– Что, черт возьми, вы затеяли, Уинтер? – Тэйлор затянул свой ремень так туго, насколько это было возможно.
– Увидишь. Готовы! – заорал я пилоту. – Мы здесь, все готовы.
От первой бочки у меня перехватило дух.
На подлете к Дейтону самолет снизился, и я смог рассмотреть округ во всей красе. Мы пересекли границу между Арканзасом и Луизианой на высоте всего девятисот метров, и можно было получить представление о рельефе, но без тех деталей, которые видны с трехсот метров. Мы пролетали леса, озера, фермы и холмы, которые никак не спутаешь с горами, и россыпи маленьких городков, соединенных двухполосными дорогами. Места было много, а людей довольно мало.
Считается, что у каждого штата есть своя изюминка, но все же у некоторых штатов она сильнее выражена. Луизиана – в тройке лидеров. Этой индивидуальностью гордятся и носят ее, как почетную медаль. Во-первых, это единственный штат, который поделен не на округа, а на приходы. Луизиана сложилась на месте испанских и французских колоний, и такое административное деление имеет римско-католические корни.
Французское и испанское влияние не ограничивается географическими рамками. Его можно увидеть в архитектуре, кухне и других проявлениях, заметных и не очень, которые и делают Луизиану столь непохожей на остальные сорок девять штатов.
Первое, что удивило меня в Дейтоне, – это отсутствие болот. Луизиана обычно ассоциируется с болотами и аллигаторами, каджунской кухней и Марди Гра. Фермы как-то не приходят в голову, хотя именно их я и видел – лоскутки полей разных оттенков зеленого и коричневого.
Дейтон расположен на шестьдесят метров выше уровня моря, а некоторые районы Нового Орлеана – на два метра ниже. Этот простой критерий делит штат на северную и южную части. По ощущениям, мы летели где угодно, но не над той Луизианой, которую я себе представлял.
Игл-Крик находился в самой южной части прихода Дейтон, в шестнадцати километрах к северу от шестиполосного шоссе I-20, которое пересекает северную часть штата с востока на запад. Город был организован так же, как тысячи других маленьких городов. Офисы, заводы и торговый центр находились на внешнем кольце, где земля была дешевле. Вокруг среднего кольца жили люди – там располагались многоквартирные и отдельно стоящие дома, школы, культурные центры, парки и стадион детской бейсбольной лиги. В центре находились административные здания.
К югу от шоссе раскинулись обширнейшие территории заброшенного нефтеперерабатывающего завода: серый бетон, выжженная земля и тонны стали сверкающих на летнем солнце конструкций из трубопроводов и емкостей. Параллельно шоссе I-20 шла железная дорога, делившая город четко напополам. Одна, уже не используемая железнодорожная ветка вела к нефтеперерабатывающему заводу.
В северо-западной части города, в идеально зеленом районе, стояли большие и дорогие дома. Они были достаточно удалены от шумного шоссе, от неприглядного старого завода, зато находились в непосредственной близости от полей для гольфа.
Мы повернули направо и оказались недалеко от аэродрома Игл-Крика. Несколько мгновений мы летели так низко над полями, что казалось, можно вытянуть руку и коснуться травы. Именно в такие моменты остро хочется верить, что пилот хорошо знает свое дело. Откуда ни возьмись появилась взлетно-посадочная полоса, и мы плавно приземлились.
Проехав мимо выставленных в ряд маленьких частных самолетов, мы въехали в ангар, который стоял в отдалении от других зданий. Как и «Гольфстрим», он был выкрашен в белый цвет, на нем не было никаких опознавательных знаков. Внутри него находились вертолет и черная патрульная машина, принадлежавшая, судя по надписям на ней, Дейтонскому отделению полиции. «Гольфстрим» подкатился к машине и остановился, заглушив моторы.
Было почти три часа дня. Перелет из Чарльстона до Игл-Крик занял ровно два часа. Я представил себе черный фон и белые цифры, ведущие обратный отсчет:
09:
06:
34Выходя, мы попрощались с пилотом и бортпроводницей и сошли вниз. Меня тут же накрыла жаркая волна, как будто мы приземлились в тропиках. И пахло здесь соответствующе: керосином и изнемогающей под пеклом растительностью.
Я забрался в патрульную машину и сел на пассажирское сиденье. Тэйлор протиснулся на место водителя. Разделительной перегородки не было, и его кресло было отодвинуто назад насколько возможно, но все равно казалось, что Тэйлор пытается сесть в игрушечную машинку. Моя сумка и лэптоп были на заднем сиденье. Тэйлор завел мотор.
– Cью? – спросил я. – Ты мальчик по имени Сью.
– Вы о чем?
– О песне Джонни Кэша.
– Моим родителям больше нравится Мотаун.
– Ну, тогда Марвин? В честь Марвина Гэя. Марвин Тэйлор. Да, мне кажется, это хорошее сочетание.
Тэйлор засмеялся. Мы выехали из ангара, и звук двигателя стал больше похож на приглушенный рокот, чем на тарахтение. Солнечный свет заливал все вокруг, и я надел очки.
Ознакомительная версия.
