Телохранители этого не заметили. Они все еще возились с ключами.
— Вот этот ключ, Эд. Этот подходит.
— Нет, не этот, вот этот.
Каллен обернулся. Ника Альберта нигде не было.
Большой Джерри вставил ключ в замочную скважину. Повернул ключ, открыл дверь и просунул голову в комнату.
— Привет, дамы, — сказал большой Джерри, — давайте-ка…
Большой Джерри с грохотом упал на пол, распахнув при этом дверь настежь.
Эдди вошел в комнату и сказал:
— Ну ты, идиотка. Идиотка, ты же убила его, — не отрывая глаз от большого Джерри, он поднял пистолет, навел его на кого-то, кто собирался наброситься на него. Он посмотрел вверх… печально покачал головой: — Поставь этот чертов ящик на пол.
Можно было легко догадаться, что женщина, находящаяся в комнате, сначала хотела бросить этот чертов ящик в Эдди, но тот понял ход ее мыслей и приготовился защищаться.
Можно было догадаться, что после этого она поставила ящик на пол.
— Включите свет, — сказал Эдди, помахивая пистолетом.
Свет не включался.
— Включи этот чертов свет.
Можно было догадаться, что другая женщина, находящаяся в комнате, сняла свои туфли, встала на металлический стул и ввернула лампочку.
Свет загорелся.
Эдди ткнул лысого Джерри ногой, как будто хотел разбудить его. Он согнулся и пощупал его пульс. Он так и не понял, был у него пульс или нет. Эдди выпрямился.
— Пошли отсюда, — сказал он. — Ваше время пришло, — он стоял в дверях и направлял пистолет то в одну, то в другую сторону, как бы говоря женщинам: пошли.
Каллен приставил свой «зиг зауэр» к затылку Эдди, который бросил свой пистолет на пол, как будто решил завязать и начать новую жизнь.
Каллен ввел Эдди в комнату. Войдя туда вслед за ним, он увидел там Мейбл Паркер и Энн Джонс, у ног которой был ящик из-под пиццы, а взгляд ее говорил: «Супер-Джо, кудесник Джо, как она могла сомневаться в нем, он же самый лучший человек на свете».
И почти сразу же в ее взгляде произошла разительная перемена, в ее глазах теперь было разочарование: о черт. И она, он, они услышали слова Марии Эсперанса:
— Брось пистолет на пол, Джо. Брось его. На пол. Теперь оттолкни его ногой. Не смотри на меня, просто оттолкни свой пистолет ногой. Теперь ложись на пол лицом вниз. Руки за голову. Хорошо. Энн, Мейбл, вы тоже ложитесь. Делайте, как он. Руки за голову. Хорошо. Эдди, вот твой пистолет. А вот пистолет Каллена. Где ты достал такой классный пистолет, Джо? О’кей. Выходите по одному. Сначала Энн, потом Мейбл, потом Каллен. На ноги не вставать. Ползком. Поняли? Ну, пошли. Ваше время пришло.
Эдди, телохранитель-коротышка, первым вышел из комнаты, держа пленников под прицелом пистолета, калибр которого Каллен не мог определить.
После него, на четвереньках, в унизительной позе, напуганные до смерти, вышли Энн Джонс, Мейбл Паркер и Джо Каллен.
Старая верная подруга Каллена, связанная с преступным миром, Мария Эсперанса вышла из комнаты последней. Ее «смит энд вессон» 38-го калибра был направлен прямо в голову Каллена, ее старого верного друга.
— Мария, — сказал Каллен.
— Что здесь происходит, черт возьми? — спросил Стив Пул. Он подъехал к этой странной группе людей на своей инвалидной коляске. Он осмотрел всех и, не веря своим глазам, покачал головой. Он был одет так, как будто собирался путешествовать. На нем были джинсы, ковбойские сапоги, кожаная куртка, свитер. В руке у него был девятимиллиметровый пистолет «глок». — Где Джерри?
— Его грохнула одна из этих идиоток.
Стив удивленно поднял брови:
— В самом деле?
Эдди коснулся ногой бедра Энн:
— Вот эта.
Энн укусила Эдди за ногу, и он отскочил в сторону.
Саманта Кокс подошла к Пулу. Она тоже была одета так, как будто собралась путешествовать. Она хихикнула.
— Привет, Энн. Что нового в телестудии? — она опять хихикнула.
— Все новости здесь, — сказала Энн.
Эдди, желая выслужиться перед Самантой, ткнул Энн ногой в зад.
Энн встала на колени и хотела схватить Эдди за яйца. Тот со смехом отскочил в сторону.
В это время вдруг появился Альберт. Откуда он взялся, черт возьми? Он выстрелил Эдди в ногу. Тот с криком упал на пол.
Мария Эсперанса выстрелила в том направлении, где находился Ник, но его там уже не было. Он прятался где-то за ящиками.
Эдди кричал.
Стив Пул подъехал на своей коляске прямо к Эдди и выстрелил ему в ухо из своего «глока». Эдди перестал кричать.
— Всем встать. Немедленно! — заорал Пул. Он и Мария погнали Мейбл, Энн и Каллена по коридору к кабинету за дверью из плексигласа. Саманта Кокс бежала за ними.
Мария Эсперанса закрыла дверь и повернула ключ в замке.
— Всем лечь на пол. На пол. На пол, — скомандовала Мария.
Мейбл, Энн и Каллен встали на колени. Мейбл легла лицом вниз, но Энн и Каллен продолжали стоять на коленях.
Пул подъехал на своей коляске к Каллену. Он держал свой пистолет прямо у носа Каллена. Это был тоже «зиг зауэр», пистолет Эдди.
— Сколько людей с тобой? — спросил Пул.
Каллен быстро подсчитал, что с того дня, когда его ранили, а его верного старого друга, Нейла Циммермана, убили, прошло сто пятьдесят четыре дня. Или только сто пятьдесят три? Да ладно, какая разница.
Пул приставил свой «зиг зауэр» к виску Каллена.
— Сколько с тобой людей? — он заглянул в глаза Каллену и не стал ждать ответа. — Только один человек. Сэм, подгони машину к зданию. Мария, позвони Джеку и скажи ему, что мы уже едем. Мы слишком долго ждали Вудса, больше ждать не можем. Сэм, подгони машину.
Саманта Кокс пыталась вспомнить, когда ею командовали в последний раз, но не могла вспомнить.
— Но… — сказала она.
Пул закатил глаза, опустил плечи.
— Сэм, там всего лишь один чертов мужик. На, возьми это, — он протянул ей пистолет Эдди.
Саманта Кокс хныкнула.
— Но ведь он полицейский, не так ли? — она посмотрела на Каллена, как бы ожидая от него, что он подтвердит ее предположение. Она боялась, что как только она выйдет за дверь, ее сразу же убьют.
Мария Эсперанса звонила по телефону:
— Джек, приготовь самолет. Мы выезжаем.
— Он ведь полицейский? — спросила Сэм Кокс Каллена.
Каллен все еще вел подсчет. В среду, двадцать четвертого июля, стрелок, который ранил Каллена и убил Нейла Циммермана, был убит Марией Эсперанса, которая тогда уже была связана с преступниками, как утверждает Ник Альберт.
Она была связана с преступниками и все же убила стрелка, который ранил Каллена и грохнул его старого верного друга. Это что-нибудь да значит?
Сэм Кокс вскрикнула:
— Он полицейский?
Мария Эсперанса отошла от телефона. Она подошла к двери и взялась за ручку.
— Я подгоню машину.
— Сделай это, — сказал Пул.
Мария Эсперанса открыла дверь, взяла в руку свой «смит энд вессон».
— Дайте мне две минуты.
«Глок» лежал на коленях у Пула, «зиг зауэр» он держал в руке.
Каллен никогда не стрелял из «глока», поэтому рванулся к «зиг зауэру», крикнув:
— Ник! Давай сюда!
Вскакивая с колен, он задел бедром коляску, отчего она накренилась, а Пул вскинул руки вверх, пытаясь сохранить равновесие.
Ник Альберт, наверное, был где-то рядом. Он ворвался стремительно, распахнув дверь ударом плеча. Не встретив сопротивления, пролетел, согнувшись, чуть не до середины комнаты, не в силах остановиться.
Каллен бросился к Нику, ухватил за бока, стараясь удержать его на ногах и даже повернуть лицом к Пулу, который уже держал поднятыми оба своих треклятых пистолета. При этом Каллен, не рассчитав бросок, выбил плечом из руки Альберта его пистолет 38-го калибра, который, крутясь, полетел под стол.
Теперь оба они стояли перед Пулом безоружными.
Энн спряталась за стол. Мейбл лежала на полу, закрыв руками голову. Саманта Кокс хныкала в углу.
Пул направил на мужчин свой «глок» и свой «зиг зауэр». Он сказал:
— Привет, Ник… До свиданья, Ник.
Мария Эсперанса выстрелила в голову Стива Пула.
Потом она положила дуло своего «смит энд вессона» серебристого цвета в рот и нажала курок. Каллен отвернулся.
Энн тоже отвернулась.
Их взгляды встретились.
— С Новым годом, — сказал Хриньяк.
— Фил, — сказал Каллен.
— Не возражаешь, если я присяду?
Каллен сделал жест рукой, приглашая Хриньяка сесть или за рабочий стол Марии Эсперанса или на стул, на котором лежали папки с делами.
Хриньяк подумал секунду, потом снял со стула папки, положил их на край стола Каллена и сел.
— Только что вернулся от мэра. Он просил, чтобы я продолжал работать.
— А почему бы и нет? — сказал Каллен. Он старался не думать о той фотографии, на которой Хриньяк был обнаженным, а член его — в состоянии эрекции.
