– Мне надо выйти на минуточку, – Гранин поднялся, взглянул на стоявшего у двери Крячко, возмутился: – Я задержан? На каком основании? Мне в туалет необходимо, пусть проводят.
– Ты не только подонок, но еще и абсолютный кретин! – сорвался Орлов. – Ты выйдешь из моего кабинета только в наручниках! А если тебя от страха приперло, мочись в штаны, ты уже обосрался, можно валить до кучи!
– Я буду жаловаться! – воскликнул Гранин.
Услышать подобное от полковника службы безопасности было так смешно, что оперативники не выдержали. Гуров улыбнулся, Светлов хихикнул, а Крячко расхохотался во все горло.
– Лева, твои байки никому не нужны, – Орлову надоело катать карандаш, и генерал его сломал. – Но мы понимаем, ты мучился, терпел, тебе необходимо высказаться, потому валяй, только покороче.
– Ну спасибо, господин генерал, – ответил Гуров.
Реплика Орлова тоже являлась домашней заготовкой. Рассказ Гурова был действительно не нужен, но с доказательствами дело обстояло неважно, гэбиста требовалось психологически дожать, Гуров этим и занимался.
– Ты, полковник, понял, что я начну копать, я догадался о твоей сообразительности, но решил, раньше часов четырех ваш бюрократический механизм не сработает. Я ошибся, и Бориса Вакурова убили. Мы составили маршрут его передвижения по адресам и тут же определили, что парня убили после его встречи с матерью Эрика Класа, прислужника спикера и, уверен, вашего агента. Пять лет назад он застрелил человека, вы вытащили его из тюрьмы, завербовали. Когда профессор Имран Русланович Гораев поднялся по политической лестнице, вы внедрили своего агента в окружение спикера. Я его понял, он человек незлопамятный, душевный, узнает правду – сразу вас простит.
Гранин побледнел, еле выговорил:
– Если докажете.
– А чего доказывать? Эрик Клас, которого матушка любовно Гариком зовет, мастер спорта по стрельбе из пистолета, факт установленный. Что несколько лет назад он убил человека, доказать несложно, стоит дело из архива поднять. Что ваша служба все скрыла и парня завербовали… Ладно, разберемся, дело техники. А когда мы парня арестуем, он боевую стойку займет и молчать станет… Сергеич, не прикидывайся дурее, чем ты есть на самом деле.
– Я лично никакого Эрика Класа не знаю, и он меня лишь в резиденции спикера видел. – В голосе гэбиста слышалась уверенность.
– Согласен. А Бланка Геннадия Артуровича ты знаешь? Знаешь… Ишь, глаза забегали. Думал, не доберусь я до него? Желаешь знать, кто мне назвал Бланка? Желаешь? – Гуров усмехнулся. – А я не скажу. – Гуров замолчал, прикурил сигарету и неожиданно сказал: – Может быть, прав был Иешуа, сказав, что один из главных человеческих пороков – трусость. Только я не Христос, мне тебя, полковник, не жалко.
– Хватит проповедей, Бланка тебе назвал Сабурин. – Гэбист взглянул на Гурова вызывающе: – Ты забыл, что имеешь дело с профессионалом. А доказательств у тебя нет и не будет.
– Да какой ты профессионал! – Гуров помахал рукой, разгоняя перед лицом сигаретный дым. – Мутотень, я бы тебя рядовым опером не взял. Сабурин внезапно переметнулся на сторону Бесковитого. Я искал среди политиков людей, заинтересованных в скандале и дискредитации исполнительной власти, тянулся к Сабурину от безысходности, наугад, а ты, профессионал, тут же подтвердил мои подозрения. Что ты всполошился, когда я попросил взять его под контроль? Какой аргумент привел? Депутатская неприкосновенность, незаконность действий? Это так же смешно, как если бы уличная девка отказалась поужинать с незнакомым мужчиной, сославшись на строгую маму, которая подобного не разрешает. Ты очухался и записал пустой застольный разговор между Бесковитым, Сабуриным и Юсовым. Ты, профессионал, – сыщик брезгливо скривился, – даже не подумал, что мне важно не содержание разговора, а встреча этих людей, еще более важно, что ты выбрал именно их. Ты знал время и место встречи, значит, держал под наблюдением, и, значит, я прав. Лох ты, а не профессионал, и доказательства я найду. Или ты полагаешь, Бланк будет молчать? Сто против одного, что Бланк твой агент, именно ты, узнав о моем интересе к Сабурину, приказал агенту порвать связь с депутатом. Горничную застрелил Клас, начальника охраны убрал полковник Авдеев, а вот заигравшегося со мной коллегу ликвидировал ты лично. Среди недоумков, которыми нашпиговали резиденцию, наверняка найдется прямой свидетель, который тебя видел и даст показания.
С доказательствами дело обстояло совсем не так отлично, как утверждал сыщик. Гэбиста требовалось психологически сломать, вынудить признаться, рассказать в прокуратуре правду.
– Агентурист ты неплохой – Бланк человек незаурядный, представляю, как ты с ним намучился. Если отбросить мораль, то история придумана превосходно. – Гуров замолчал, давая возможность Гранину высказаться, но тот упорно молчал. – Как свалить правительство и президента? – Сыщик развел руками. – Убить спикера парламента и свалить вину на исполнительную власть? Недостаточно. А вот серия убийств, пусть и бессмысленных, но будоражащих общество, предупреждающих, что вот-вот прозвучит главный выстрел… И власть бессильна остановить беспредел… Это уже не власть. И президент не президент! Но ты не успел, последний выстрел не прозвучал. Тебе прекрасно известно – кто не успел, тот опоздал. Что скажешь?
– Я хочу видеть доказательства, – тихо произнес гэбист, чувствовалось, что он держится из последних сил.
– Ты отлично понимаешь, что спикер парламента теперь предоставит мне карт-бланш. Я с прокуратурой размотаю клубок до последнего кончика, спряду такую пряжу, что десять лет строгого режима тебе покажутся подарком судьбы. Станислав, – Гуров повернулся к Крячко, – мы сумеем проследить, чтобы у данного индивидуума режим оказался действительно строгим?
– Обижаете, господин полковник, – оскорбленно ответил Крячко, даже потупив взгляд.
– Хватит, лежачего не бьют, – вмешался генерал Орлов, вздохнул: – Эх ты, Ваня! Я всякое повидал, но чтобы достойный человек…
– Брось, Петр Николаевич! – перебил Гранин. – Ты сам достойный динозавр, тебя в музей поместить надо. Тебе нравятся нынешние правители? Кому ты служишь? Только не говори мне про народ и Отчизну! Твои хозяева за жирный кусок перервали друг другу глотки, воруют по-черному. Ничего нового не скажу, но каждому россиянину необходимы стабилизация и порядок. Вооруженный переворот невозможен! Сильного президента нет и не предвидится. Значит, нужно, чтобы избрали марионетку, за спиной которой встали бы деньги партии, спецслужбы и трезвые головы. Главное, чтобы это были люди богатые, не нуждающиеся в дачах, машинах и детском питании. Вы думаете, меня замели и победили? Я лишь льдинка на вершине айсберга. Теоретический экскурс – в реальной действительности я никого не убивал, ни в чем не виноват, и вы, генерал, творите произвол.
– Ваня, жизнь покажет и все расставит по своим местам. – Орлов снова вздохнул, помассировал нос. – Доставьте гражданина в прокуратуру, желательно обойтись без наручников.
– Извините, господин генерал, каждый решает свои проблемы. – Крячко достал наручники.
Из приемной раздались голоса, дверь распахнулась, и в кабинет вошел заместитель министра. Орлов встал, Гуров слез с подоконника.
– Приветствую! – фальшиво воскликнул генерал-лейтенант. – Орлы-сыщики держат совет. Петр Николаевич, и вы, полковник, – он кивнул Гранину, – пойдете со мной, министр ждет.
Гэбист рванулся, в дверях столкнулся с двумя молодыми парнями в пятнистых комбинезонах, с автоматами на плече. Орлов бросил быстрый взгляд на Гурова и сказал:
– Товарищ заместитель министра…
– Идем, идем, у министра все объяснишь. Надеюсь, не возражаешь, если мои парни обождут здесь, – перебил заместитель и подтолкнул Орлова к дверям.
Двери закрылись, пятнистые парни встали по бокам, походили на киношных эсэсовцев – выставленные подбородки, бессмысленный взгляд, тяжелые ладони на висящих на груди автоматах.
Гуров занял кресло Орлова, снял телефонную трубку, но она мертво молчала.
– Господин полковник, – усмехнулся Крячко, – что-то интересное вы рассказывали об Одессе и Херсоне.
– Не разговаривать! – охранник ухитрился отдать команду, почти не разжимая губ.
– Пошел бы ты к… матери! – Крячко двинулся на ствол автомата. – Сейчас железку отыму и набью морду!
– Оставь, Станислав, – устало произнес Гуров. – Кто же воюет с оловянными солдатиками? – Он опустил руку в карман, достал сигареты, огладил «беретту». – Обесточить парней дело нехитрое, только идти нам некуда.
– Сынки, вы присядьте, мы вас не тронем, – сказал Светлов грустно, подошел к столу, вытащил из пачки сигарету. – Дай-ка засмолю, лет тридцать не курил.
Глаза охранников ожили, в них появился страх. Сильные, прекрасно тренированные парни неожиданно поняли, что уже немолодые штатские абсолютно не боятся, а стрелять, даже в потолок, в стенах министерства, конечно, нельзя.
